Без правил - Маша Малиновская

пристальном взгляде.

— В моей жизни много чего случилось, Лариса. Особенно в последнее время, — перевожу взгляд на подругу, сдуваю прядку, упавшую на лицо. — Мой муж оказался изменщиком и с большой долей вероятности чудовищем. В мою жизнь снова ворвался человек, когда-то перевернувший душу. Всё так сложно, Лара…

Закрываю лицо ладонями и тяжело вздыхаю. Плевать на макияж. Испортится так испортится. Подправлю.

Я пьяна. Что-то многовато стало алкоголя в последнее время. Ну да и ладно, что такого? Как пел один из известных панков отечественной эстрады: «Спьяну жизнь х**во видно, даже легче жить».

Только врал всё. Алкоголь туманит, но мысли всё равно вылезают как тараканы из щелей. А точнее, змеи. И жалят. Ещё и картинками подкидывают. Ощущениями.

— Я переспала с ним.

— Солнышко, это не ты переспала с ним, это тебя изнасиловали по приказу одного урода.

— Ещё раз.

Артёмова в удивлении приоткрывает рот и отставляет свой коктейль. Мой пьяный мозг зачем-то отмечает, как её идеальные белые зубы слегка отсвечивают ультрафиолетом в полутьме клуба.

— Ну-ка подробнее, Златуль, — она наклоняется ниже, чтобы между нами не осталось совсем расстояния. — Как это вышло? Или он тебя вынудил?

На последних словах по её лицу вдруг пробегает тень от такой страшной догадки. Огонёк в глазах гаснет. Лара и правда хорошая подруга, по-настоящему переживает обо мне.

— Нет! Конечно же нет. Он не такой, Лариса, — внутри разливается тёплая волна. — Ну как сказать… напористый, но не… он бы ни за что не стал бы. Лариса выдыхает, но тут же в её глазах вспыхивает огонёк любопытства.

— Ну и-и-и? — тянет заинтересованно. — Как это было?

Чувствую, что лицо начинает гореть. И дело не только в алкоголе.

— Я пришла к нему в Управление, принесла флешку и поставила условия, за которые готова была её отдать. Мы заспорили, а потом… Боже мой, — снова прячусь в ладони, — я как вспомню, у меня вся кожа горит, будто мне опять восемнадцать, понимаешь?

— И как? У тебя получилось?

Киваю, так и не вынырнув из ладоней. По плечам озноб бежит, как вспоминаю. Но не отвратный, а такой, от которого дыхание сбивается, а между бёдрами становится тепло и не очень комфортно. Колени ведь до самого вечера дрожали и подгибались.

— Ура! — Артёмова поднимает бокал и убийственно объявляет: — За твой первый оргазм, Златка! Шикаю на неё, оглядываясь и ещё сильнее заливаюсь краской от стыда.

— Тише ты, Артёмова! Стыдоба же — первый раз кончить в двадцать восемь.

— Глупости не говори. Есть женщины и к пятидесяти не познают радости утех. Типа «уходят тогда раньше сроку года, пригодные к пороку». А у тебя всё получилось, вот и отлично!

Кажется, с текилой пора завязывать. И Артёмовой в том числе. У неё, кстати, и телефон звонит.

— Номер неизвестный, — смотрит на экран в недоумении, а потом отвечает.

Зависает на несколько секунд, как-то даже напрягается, а потом кивает мне, что выйдет на пару минут.

— Валяй, — машу ей, а сама снова киваю бармену.

Спать планирую как убитая. Хватит, и так две ночи вспоминала и ворочалась.

Возвращается Лариса минут через десять, выглядит немного замороченной, но быстро смаргивает напряжение, и мы возвращаемся к следующему шоту текилы.

Меня уже слегка ведёт. Домой не хочется. Моя жизнь дерьмо, и мне начинает нравиться хоть как-то отвлекаться. Мы с Артёмовой выползаем на танцпол и даже пару песен отрываемся как в студенческие времена. Но веселье это какое-то ненастоящее, что ли. То есть вроде бы и весело, но моментами настроение становится ненатуральным, пластмассовым каким-то.

В итоге устало опускаюсь на барный стул и прошу у бармена на этот раз стакан воды. Лариска падает рядом, хохочет, указывая на мой утомлённый вид. Потом к нам подкатывают какие-то два парня, явно ещё студентики. Приятно, конечно, что молодёжь на тебя заглядывается, когда тебе уже под тридцатку, но это почему-то портит мне настроение в данный момент.

— Устала, — говорю подруге, когда мы отшиваем несостоявшихся кавалеров.

— Домой?

— Пожалуй.

Расплачиваемся с барменом и, забрав в гардеробе мой плащ и куртку Артёмовой, выходим на улицу.

Свежий ветер бьёт в лицо, немного отрезвляя. Всё-таки выпили мы прилично. И если Лариса твёрже стоит на ногах, то у меня, кажется, коленки вот-вот подкосятся.

Ёжусь и запахиваю тонкий плащ плотнее. Дико хочу спать.

— Вызову такси, — достаю телефон, но замечаю, что Лара на меня странно как-то смотрит.

— Прости, Злата, — втягивает голову в плечи, метнув взгляд в сторону подъездной дороги к клубу, по которой к нам направляется чёрная иномарка. — Это он звонил. Я могла бы отмазаться, что не оставил мне выбора, но на самом деле думаю, что для тебя так лучше.

Я не успеваю среагировать, как машина останавливается прямо напротив нас, стекло опускается, и за рулём я вижу Бахурина.

— Садитесь в машину, девушки. Обе.

— Мы ждём такси.

Отвечаю, прекрасно понимая, что эти мои трепыхания «самостоятельности» будут длиться очень недолго. Спорить с Демидом всегда было бесполезно.

— Ты зачем сдала ему меня? — сердито смотрю на Ларису, которая выглядит как прижавший уши заяц.

— Злат…

— Садитесь.

Ещё раз сердито смотрю на Артёмову и забираюсь в салон автомобиля на переднее пассажирское сиденье. Лариса усаживается сзади.

— Куда мы поедем? — спрашиваю, не глядя на Бахурина. Понимаю, что не могу посмотреть ему в глаза.

— Домой.

Дальше всю дорогу я молчу. Не говорю Ларисе до свидания, когда она выходит у своего дома. Сержусь на неё, хотя понимаю, что ничего ужасного она не сделала.

После столько выпитого алкоголя в тепле салона, где запах рядом сидящего мужчины пьянит не меньше текилы, меня настолько расслабляет, что начинает клонить в сон. Но, тем не менее, я замечаю, что сворачивает Бахурин на другую дорогу, совсем не ту, которая ведёт в мой район.

— Куда мы едем? — спрашиваю.

— Домой.

— Мой дом в другой стороне.

— А разве я сказал, что мы едем к тебе домой?