Хвост, плавники, чешуя – вот мои документы! (СИ) - Анна Алексеевна Седова

помпезных колонн, фасадов, витражных окон, лепнин и прочего назвать нельзя. Скромно и со вкусом. Обычное поместье, в котором живет он и его клан. Вокруг дома разбит сад с деревьями и кустарниками. Ягоды и яблоки круглый год. Как и цветущие клумбы. Но это не успокаивало душу дракона. Ведь эти владения его тюрьма. И не только его, всего морского клана.

Всего морских драконов осталось три сотни. Остальных уничтожили боги, когда влияние морского дракона и его народа на некоторых материках стало превышать божественное. Не любят божества оспаривающих их власть. Как и не любят делиться. Именно поэтому в назидание остальным, была война, где уничтожали морских драконов. Естественно боги победили, а драконы стали опальными, особенно глава. Его заточили в ледяной башне для уединений и наказаний, а его народ долгое время был под гнетом богов, как ездовые животные, клейменные предателями. Если приглядеться на спинах драконов есть метки от седел, сорванных с мясом после показного прощения. Они не собирались идти на поклон, с просьбой снять седло, вырвали его с мясом, кровью, болью, но не приклонились.

— Ее комната там, — показал на дверь, — уложи и уходи, мальчик должен быть с матерью, — прогонял меня дракон. Я не спорил. Пока нес ее в поместье, она приняла человеческий облик, на ней была одежда. Сухая и не рваная. Рубашка длинная по середину бедра, кожаный жилет и брюки, на ногах сапожки и носочки. Сапожки снял, положил головой на подушку, укутал одеялом и вышел из комнаты.

Подошел к воде, оглянулся и зная, что дракон меня услышит, поблагодарил. А сам поплыл за ребенком. Для начала надо найти мурен, которым она оставила своего ребенка. Первым в списке мест, скалы и тот самый утес, с которого они пели и зазывали корабль контрабандистов. Девушки оказались там, как и тогда сидели и смотрели вдаль воды. На коленях одной из мурен спал Кешин.

Увидев меня, девушки насторожились. Меня они знали, но не знали причину моего к ним визита, приготовились защищаться или нападать, но когда проснулся мальчик, потирая глаза, спрашивая, что происходит, все успокоилось. Увидев меня, с радостным возгласом: «Урсул!», мальчик кинулся ко мне в объятия. А мурены поняли, что им ничего не угрожает.

— Где мама?

— У дяди Шиора, — девушки шарахнулись в сторону от одного лишь имени дракона. Он страшная личность, хоть по нему и не скажешь. Если что-то не по его или вопреки ему, будет лететь чешуя, литься кровь и растекаться чернила. Мы сталкивались с его гневом, больше нет желания. Стараемся держаться подальше, — она ранена, отлеживается.

— Кто обидел маму?

— Мои подчиненные, — он теребил меня за рукав, говорил, что они плохие и их надо наказать, — они уже наказаны. И они не знали, что мама дорога мне, — потрепал мальчика по волосам, — хочешь к маме?

— Угу, — по щекам текут слезы, руки с силой сжимаются, глаза в которых застыли слезы, смотрит на меня, требуя: — хочу к маме! — расплакался ребенок, уткнувшись мне в грудь носом.

— Конечно, — поклонился муренам, те, хоть и были ошарашены моим поведением, поклонились в ответ, — приготовься, — окутал его чернильным пузырем, — не пугайся, а то лопнет, ты промокнешь, — он замер и всю дорогу сидел в пузыре молча, старался не двигаться.

Нас снова встречала стража. Пропустила, без вопросов. На берегу ждал Шиор. Забрал ребенка и просил покинуть его владения. Я буду лишний. Он примет только Тасси и Кешина. Сказал, что увижусь с девушкой, когда вернусь на смежный континент. Она будет там через пару недель. А пока погостит у него. Я не стал настаивать, оставил мальчика дракону, а сам вернулся в клан. Мне придется наводить порядок заново. Показывать свою власть. А я уверен будут те, кто недоволен выбором пары. Это станет причиной вызова на бой за право титула главы клана. Но мне все равно. Когда я признавал Тасси, был готов к тому, что так произойдет. Так что я не удивлюсь.

Тассия

Проснулась в чужой кровати, но как будто дома. Рядом спал Кешин, уткнувшись носом мне в шею, обнимая. Вспомнила, что со мной произошло, удивилась, как выжила. Рана на груди уже не кровила, осталось три зарубцевавшихся следа от трезубца стража. Но я точно помню, как теряла сознание и погружалась на дно моря. Где я вообще оказалась? Кровать мягкая, не большая комната, шкаф, стол и стул. Шторы задвинуты. Хотела встать, но боль в груди уложила меня обратно.

На вопрос где я, ответил дракон, постучавшийся в комнату. Зашел и рассказал что было. Оказалось, мне не показалось и меня от своих сородичей спас Урсул. Коснулась ран, покрывшихся корочкой. Вспоминала что было, Урсул был со мной в источнике, несколько часов держал меня в объятиях. Потом отнес в поместье, уложил в кровать и забрал от сестер сына. Дракон рассказывал, а я смотрела и не могла поверить. Он, вопреки клану встал на мою сторону, защитил. И даже больше, по словам дракона, он признал меня как пару, что нонсенс и непостижимое решение. Такого в клане осьминога еще не было. Осьминог мог выбрать русалку в пару, но точно не из рода мурен. А тут одиночка, без роду и племени, стала парой главе Чернильного клана. Не думаю, что мою персону одобрят его подчиненные.

— Ты зря переживаешь за Урсула, — сказал мне дракон.

— Почему зря?

— Что ты слышала о нем от других? — а если подумать, по слухам, глава Чернильного клана опасная личность и мне благоволит лишь потому, что я спасла ему жизнь. Не знаю на счет остального, когда я так запала ему в сердце, что он готов ради меня отстаивать свой титул главы, — он жесток с теми, кто не близок ему. Всех, кто идет против него ждет незавидная участь. Особенно тех, кто пытаются лишить его титула или власти. Не знаю, что стало с тем, кто ранил тебя, но точно простыми словами он не отделался.

— Но он выполнял его приказ, — с этим дракон согласился, сказав:

— Именно по этой причине, Урсул оставит его в живых, — я смотрела на дракона, его внешний вид и мне хотелось сделать одну вещь, увидев мой взгляд, Шиор спросил: — что ты задумала?

— Сначала накормить сына, привести себя в порядок, — и тут улыбнулась, — а потом заплести тебя, — встала с кровати и чуть не упала обратно. Благо дракон меня поймал. Но запротестовал, сказав:

— Я хожу так всегда, и никто не прикасался к моим волосам, — отошел назад.

— Все когда-то бывает в первый раз, — улыбка и шаги