Князь Ярослав и его сыновья - Борис Васильев

– Что за способ?

– Кровь с молоком.

– То-то ты краснеешь, как девица, – усмехнулся Александр. – Прямо как мой Андрей.

Гонца выслали заранее, а за два поприща до Батыева становища их встретил конный татарский отряд. Он был небольшим, и командовал им даже не чербий, а какое-то совсем уж лицо незначительное, больше похожее на чиновника, чем на войскового командира. Он спешился первым, с почтением поклонился Невскому и вполне сносно пояснил по-русски:

– Я послан встретить тебя, князь Невский, чтобы проводить в отведенную тебе юрту. Завтра утром тебя примет сам Бату-хан, но твоим людям запрещено покидать отведенное для них место.

– Со мною – мой толмач.

– Толмач есть твои уши и твои слова.

Чиновник еще раз низко поклонился, сел в седло и неторопливо двинулся в сторону от дороги. Татары молча пропустили скромный обоз Невского и последовали за ним то ли в качестве конвоя, то ли в качестве почетного сопровождения.

– Бату еще раз напоминает тебе о смирении, князь, – тихо сказал Сбыслав. – Придется потерпеть.

– Надо мной ливонцы меч занесли, – сквозь зубы процедил Александр. – Выдержим и это… Федор.

Они объехали огромное, беспорядочно разбросанное становище и оказались возле двух юрт, меньшая из которых выглядела весьма привлекательно. Возле входа в нее было воткнуто копье с привязанным к нему конским хвостом, почему-то выкрашенным в ярко-красный цвет.

– Бунчук не забыли – и то слава Богу, – заметил Сбыслав.

– А почему он крашеный?

– Знак того, что жители этой юрты находятся под особым покровительством самого хана.

– Здесь вы будете жить, пока хан не соизволит отпустить вас, – сказал толмач. – Завтра утром я приеду за тобой, князь Невский.

Но до утра было еще далеко. Князь и Сбыслав едва успели помыться и привести себя в порядок, как в юрту вбежал взволнованный Савка:

– Татары! Давешний толмач со слугами…

Толмач вошел без приглашения, с почтением поклонился у входа:

– Хан повелел снабжать тебя едой со своего стола.

И тотчас же слуги внесли два серебряных блюда с дымящимся мясом, два серебряных кувшина, два кубка и – отдельно – деревянный поднос с кусками холодного мяса.

– Личный дар тебе, князь Невский, от царевича Сартака.

Еще раз поклонившись, толмач попятился на три шага и вышел вслед за слугами.

– Это – честь, – сказал Сбыслав. – Не зря дядька Чогдар им о Невской битве рассказывал. – Он отрезал кусочек мяса с деревянного подноса, попробовал. – Молочная кобылятина. Вяленая, копченая и еще какая-то. Вкусно!..

– А в кувшинах что? Кумыс?

– Кумыс в кувшины не наливают. – Сбыслав плеснул в кубок. – Вино, Ярославич!

– Венгерское, – определил Александр, попробовав. – И кувшины с кубками венгерские. Ханская добыча из последнего похода. Садись, Федор, пировать будем.

– Доброе вино, – оценил Сбыслав, с удовольствием осушив кубок. – Если Сартак будет присутствовать на твоей встрече с Бату, одари его чем-нибудь.

– Чем?

– Не знаю. Ты – воин, и он – воин, сам подумай. Но – надо, Ярославич. Бату в Сартаке души не чает, мне Чогдар рассказывал.

7

Утром за Невским приехал не толмач, а молодой, стройный монгол в богато расшитой одежде и при сабле, ножны которой были щедро украшены драгоценными камнями. Вошел в юрту, с достоинством склонил голову перед князем и даже представился:

– Неврюй.

– Темник Неврюй, – тихо пояснил Сбыслав. – Любимец Бату-хана. Велит следовать за ним.

– А дары?

– Он просит поручить доставку даров твоему человеку. Куда и как доставлять, скажет его человек.

– Доставишь дары, Савка, – сказал князь. – Поясни Неврюю, что Савка – мой оруженосец. И что мы готовы предстать перед ханом.

Неврюй, улыбнувшись, что-то сказал.

– Ты забыл меч, князь Невский, – буквально перевел Сбыслав. – Должно быть, оружие охране сдавать положено.

У входа их ждали кони. Не свои, а монгольские, по-иному подседланные, с наборными уздечками. Каждого коня держал под уздцы коновод-татарин, пока Невский, Неврюй и Сбыслав садились в седла. Неврюй первым тронул своего коня, за ним последовали князь и Сбыслав, а татары-коноводы замыкали кавалькаду.

Ехали шагом мимо беспорядочного нагромождения юрт, которому еще только предстояло стать столицей Золотой Орды Сараем. Пока это был огромный стан без улиц и переулков, наполненный гамом, собачьим лаем, блеянием овец и детской беготней. Но все как-то вдруг расступилось, и они выехали на просторную площадь, окруженную юртами куда более светлого оттенка, чем юрты на окраине. В центре площади возвышался вполне европейского типа шатер, покрытый золототкаными коврами, а не привычным войлоком, возле входа в который стояла рослая, хорошо вооруженная охрана. Неврюй подъехал к расположенной поодаль коновязи, спешился, бросил поводья коноводу и жестом указал князю Александру на золотой шатер.

– Хан Бату ждет.

Невский и Сбыслав последовали за ним. Стража, пропустив темника, решительно скрестила копья перед князем, но Неврюй что-то резко сказал, и путь был мгновенно открыт.

– Он сказал: пропустить с оружием, – шепнул Сбыслав, благоразумно оставивший свою саблю в юрте. – Не споткнись о порог.

Оба полотнища входа из плотного шелка золотистого цвета были подняты, и Александр успел заметить, что никакого порога нет, а вместо этого натянут шнур того же золотистого цвета. И старательно переступил через него, высоко задирая длинные ноги.

В шатре было достаточно светло. В центре его стоял самый настоящий золоченый трон, на котором восседал сам Бату, справа от него – тоже в европейском кресле, но пониже – массивный старик в скромном халате, а слева в таком же кресле – молодой человек с коротко подстриженной черной бородкой, в богато расшитом золотом темно-зеленом кафтане. Все это вместе успел схватить напряженный до предела взгляд Невского, едва он переступил через шнур. Сбыслав тут же, подавая пример, упал на колени, но князь, на мгновение задержавшись, вдруг понял, что вся эта троица ждет сейчас, как поступит он, победитель шведских рыцарей. И встал на одно колено, двумя руками сняв шлем и низко склонив голову.

– Приблизься, князь Невский, – негромко сказал Бату-хан.

Невский поднялся с колена и пошел, глядя только в глаза Батыя. Успел подивиться их холодной голубизне и остановился за три шага до трона.

– Ты поступил разумно, без промедления исполнив мое повеление. – Бату-хан говорил медленно, чтобы Сбыслав успевал перевести его слова. – Мне известно, что тебе нелегко было это сделать, потому что западные рыцари предприняли новый поход против твоих земель.

– Я сам перешел в наступление, великий хан…

Бату коротко рассмеялся:

– Я еще не великий хан и ты еще – не великий князь. Но как знать, как знать. Враги почувствовали твою силу?

– Я копьем взял их крепость Копорье, повесил изменников и привел пленных рыцарей в Новгород.

– У тебя большие потери?

– Один раненый.

– Один раненый?.. – Бату не смог скрыть удивления. – Это – пример для тебя, Сартак. Достойный и славный пример. Садись рядом с моим сыном, князь. Вы – ровесники, а ровесникам всегда есть о чем поговорить. Неврюй, подай кресло князю Невскому.

Темник молча принес кресло. Невский поклонился хану, прошел к креслу и сел рядом с царевичем. Они посмотрели друг на друга, и Сартак первым широко и дружелюбно улыбнулся.

Сбыслав тут же перешел за князем, став за его плечом. Он старался переводить не только слова, но и интонации. Безукоризненность его языка не могла не обратить внимания Батыя.

– Твой толмач говорит на нашем языке правильнее, чем многие из моих монголов. Он заслужил, чтобы ты представил его мне.

– Он не только толмач, хан Бату, он – мой друг и доверенное лицо. В битве на Неве он отличился дважды, за что я пожаловал ему золотую цепь. Зовут же его Федором. Он – сын знаменитого воеводы Яруна, скрестившего свой меч с саблей великого полководца Субедей-багатура в битве на реке Калке.

Тяжеловесный старик, сидевший по правую руку хана, довольно крякнул, и Александр понял, что не ошибся. Он уже догадался, кто может сидеть на столь почетном месте, и говорил больше для него, чем для Батыя, помня особые наставления своих дядек-советников.

– Великий Субедей-багатур перед тобой, князь.

Невский стремительно встал, прижал руку к сердцу и низко поклонился могучему старику.

– Молодость пролетает как стрела, пущенная туго натянутой тетивой, – сказал Субедей-багатур. – Но эта стрела редко попадает в цель, потому что молодость не знает своей цели. Я прожил длинную жизнь, но впервые вижу молодую стрелу, которая дважды поразила цель. И я очень рад, что дожил до этого дня.

Невский еще раз встал, чтобы поклониться старому полководцу, но стремительность его на сей раз была столь велика, что меч ударил Сартака по колену.

– У тебя тяжелый меч, – улыбнулся царевич, потирая ушибленное место.