Галоп - Сергей Куприянов

Рванув за табуном, точнее, за кобылицей, Макс почувствовал себя как на призовом скакуне. Три месяца – три месяца! – он был лишен этого ощущения. Инструктажи, пересадки, каюты, гостиничные номера, тесты, прививки, всегда и каждый день новые люди, стандартная еда, вечное ожидание, подспудный страх из-за этого; он перестал быть спортсменом, жокером. А тут вдруг все вернулось почти как прежде!

Крюк! Достать крюк! Упершись в седло коленями, он, с трудом дотянувшись, хлестал ладонью по ушам Пача. Догнать! Вперед! Шибче!

И Пач давал. Может, он и не сумел превзойти Инжара в скорости. Может быть. Но то, как он пластался, летя над землей, уже могло сделать его чемпионом. Разрыв метров в сорок он сократил вдвое меньше чем за минуту. При этом Макс – столько лет в седле! – чувствовал, что животинка идет на пределе, на максимуме. Он, глядя на круп кобылы, слева от которого мотался и отблескивал впившийся в ее тело погонный крюк, не то чтобы молил, но твердил: «Тормози! Тормози, дура! Стой, тебя так совсем нехорошо».

Несуеверных спортсменов нет – факт. Даже среди более легкой категории экстремалов – студентов – подобные тоже почти не встречаются. Монету под пятку, счастливые трусы, действенная молитва, сулящий удачу номер чего бы там ни было, от даты сдачи экзамена до того, каким по счету войти в аудиторию. И уж конечно все, так или иначе интерпретируя, заклинают «Помоги!», обращаясь при этом кто к кому либо чему.

У Макса на случай соревнований был свой набор оберегов, но уже давно, чуть ли не впервые сев на массипо, он принял для себя одно – цель. Ее надо проговорить, обозначить словами – пусть даже не вслух, – и твердить про себя, твердить как проклятому! И он твердил. Сначала, первые месяца три или около того, через силу, каждый раз насильно заставляя себя вспоминать. Потом это вошло в привычку. После этого он стал чемпионом.

Пача шел махом, к чему, казалось бы, массипо не способны. Это не галоп в его классическом понимании, а… Да черт его знает! Огромное животное просто парило над землей, судорожно работая легкими.

И тут на счастье кобыла сбавила ход. Видно, ей уже стало худо. Или жеребенка поджидала, оставшегося уже позади Пача!

Хлестнув еще раз по ушам массипо, Максу удалось совершить еще один рывок, в результате которого он почти настиг кобылу. Да и настиг бы, если бы ему не приходилось еще и маневрировать, для того чтобы зайти к ней с левого бока, в котором застрял крюк, но упрямая скотина будто нарочно двигалась так, что именно с этой стороны она становилась недосягаема. Наверное, она бессознательно защищала уязвленное место.

Очевидно, что Пач в любое мгновенье может сбавить скорость. Макс по шуму его легких определил это без труда. Не похоже, что эту животинку тренировали для участия в долгих забегах. Наверняка большую часть времени он проводит в конюшне, что далеко не самым лучшим образом отражается на его спортивной форме, чего нельзя сказать о кобыле. Та с неожиданным проворством лавировала между огромных валунов, следов давнего ледника, сформировавшего эту долину, и уворачивалась от редких деревьев, по большей части небольших, каким-то чудом укоренившихся на каменистой почве, едва прикрытой поросшим травой перегноем.

Виляющая меж камней кобыла то и дело меняла направление, так что не понять было, куда она в следующую секунду повернет, как вдруг Макса осенило. Вода! Почему-то сначала ему пришло в голову именно это слово, а не река, до которой оставалось еще с километр, если верить экрану коммуникатора.

Макс, набрав в грудь воздуха, крикнул что было сил, отчего беглянка, прижав уши, еще наддала, перемахнув через куст с мелкими красно-фиолетовыми цветками. Ослабив хватку, Макс направил своего массипо прямо, ориентируясь по экрану. И уже через несколько минут понял, отчего кобыла забирала вправо, поднимаясь выше по течению. Их разделяло метров триста, и в том месте, где она ступила в воду, имелось что-то вроде брода. По крайней мере спуск пологий.

Влетев в реку, раненая подняла тучу брызг, продолжая скакать, пока не добралась до стремнины. В горных реках течение вообще сильное, а тут же было просто каким-то диким, необузданным, так что кобылу сразу стало сносить вниз, к тому месту, где стоял Макс на своем полузагнанном Паче. Стоял и ничего не мог сделать, потому что от воду его отделял обрыв высотой метров шесть-семь, чего на карте видно не было.

Развернув массипо, он порысил вдоль берега, двигаясь ниже по течению, но и там, насколько можно было видеть, картина та же. Кобыла, стремительно сплавляясь вниз, выгребла уже на середину.

И тогда Макс решился. Он увидел место, где река, ударяясь в скалу, делает поворот. Вода в этом месте бурлила и пенилась, как кипяток в кастрюле. Очевидно, что и глубина здесь порядочная.

Отъехав от берега, Макс развернул массипо, тяжело поводящего боками, и заставил его взять с места в карьер. Очевидно, что для уставшего животного и эта небольшая пробежка оказалась немалым испытанием, но, послушное человеку, оно честно рвануло вперед, может, в надежде на чудо. Перед самым обрывом массипо, увидев под своими передними копытами пропасть с летящей внизу водой, попытался было затормозить, но на камнях такие номера не проходят.

Максу и самому-то было жутковато, но он хотя бы решился на этот прыжок сознательно.

Наверное, взрывающиеся в воде артиллерийские снаряды издают такой же звук, с каким ухнула в воду туша массипо, вскинув вверх фонтан из брызг. Несколько секунд они, казалось, тонули, но стремительное течение и жажда животного к жизни вытолкнули их на поверхность. Оглядевшись, Макс увидел кобылу. Та приближалась к ним. Теперь их разделало метров двадцать. Хотя при таком мощном течении преодоление и этого небольшого расстояния может стать проблемой, Макс не сомневался, что им удастся сблизиться. Но пока больше приходилось думать о том, как справиться с рекой.

В какой-то момент человек искренне пожалел, что пошел на эту авантюру, и искренне обозвал себя придурком. В сущности, не стоило так рисковать ради того, чтобы избавить от мучений какое-то животное, к тому же дикое, подвергая едва ли ни большим другое да и самого себя тоже. Даже в жаркий день продолжительное купание в ледяной воде не доставляет удовольствия, если не сказать больше. С другой же стороны он так долго и так тесно был связан с массипо, что его решение вряд ли можно назвать рассудочным. Скорее, это было движением души. Сблизиться удалось, когда Пач нащупал копытами дно и уже не столько плыл, сколько шел. Макс заранее продумал, как он станет доставать эту чертову железку, со всеми деталями, поэтому особых сложностей с вытаскиванием крюка не возникло, если не считать того, что кобыла испуганно косилась на него и все хотела обогнуть их, но уж этого-то Макс не дал ей сделать. После этого погоняемый им Пач вывез его на противоположный берег, где у скал образовалось что-то вроде небольшого пляжа. Отдохнув там минут двадцать и слегка обсохнув, потом еще какое-то время двигались по реке, причем массипо отчетливо боялся глубины, пока не нашли относительно пологий подъем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});