Марш обреченных - Валерий Рощин

– Покури и постарайся заснуть. Сон и время лечат все.

– А ты? – выдыхает он дым.

Смотрю на часы.

– Палыча пора менять. Не мучай себя сомнениями – ты поступил правильно. Как говаривал один мой знакомый: ежи – к ежам, а лисы – к лисам. Ложись, Боря, отдыхай…

* * *

Матвеев сидит чуть дальше от выбранной мной позиции – на краю кустарника, где редкая поросль едва прикрывала его суховатую фигуру.

Присаживаюсь рядом:

– Что-нибудь случилось?

– Случиться – не случилось, но вроде как движок автомобильный где-то ноет. Не пойму… – приглушенно говорит он, прислушиваясь к ветру.

Встаю в полный рост и осматриваю равнину, по которой топали на рассвете. Когда-то река прошлась здесь своим руслом, оставив многочисленные «шрамы»: плавные глубокие изгибы, почти пересохшие полукольца, мелкие болотца. Какие-то из этих естественных препятствий мы обходили; какие-то преодолевали напрямки, по колено увязая в черной стоячей воде. Нагретый воздух у земли струится вверх, размывая линию горизонта; выше этой трепетавшей полоски в голубоватой дымке виднеются горные пики Малого Кавказа…

Я внимательно изучаю весь сектор и не вижу ничего подозрительного.

«И Палычу пора отоспаться. В его возрасте такие нагрузки – не шутка». Тяну руку к «Винторезу». Однако тот, закинув винтовку на плечо, шепчет:

– Ты, Аркаша, подежурь со своим «маузером», а я пойду прогуляюсь.

– Здесь равнина, Серега, человека за пять верст видать.

– Знаю. По старому руслу прошвырнусь, что от самой реки кружит. Там меня никто не приметит – отойду с километр, поглазею и вернусь…

Учить старого охотника осторожности – только портить.

«Пускай проветрится – хуже от того не станет, – думаю, глядя ему вслед. – Палыч у нас универсал: и за снайпера, и за криминалиста, и за начальника разведки, и за радиолокационную станцию. И даже воздух нюхает не хуже служебной собаки…»

* * *

Солнце палит со всей беспощадной дури. Нет, Азербайджан – это не горная Чечня и не Краснодарский край. Там все ж чуток повольготней, полегче организму. Даже посередине лета. А в здешней равнине – жуткое пекло!

Снайпер пластается в приямке на склоне старого русла, бывшего когда-то берегом, и старается не замечать стекавшие по лицу капли пота. «Винтарь» лежит рядышком, готовый к стрельбе, но воевать Матвеев не намерен. Пока он просто наблюдает за тем, что происходит в трехстах метрах.

Прошагав с километр по извилистому углублению, он заглядывает в многочисленные ответвления, в чудом сохранившиеся водоемы, соседствующие с пересохшим руслом. Чутко прислушивается, иногда поднимается по обрывистому склону и глазеет по сторонам.

В полях перекликаются птицы, пахнет тухлой водой, пылью и сухой травой; ветерок стихает, отчего жара становится невыносимой…

Не заметив ни единой души, не встретив ничего подозрительного, Палыч собирается повернуть к лагерю. «Самое время испить зеленого чайку и в тень – на боковую», – думается ему. И вдруг он сгибается пополам и ныряет за ближайший бугор – сделав впереди последний зигзаг, русло венчается обширной котловиной, и цепкий взгляд снайпера своевременно выхватывает стоящий в центре котловины светлый внедорожник и несколько мужских фигур.

– Оп-па! – Прапорщик выбирает пригодное для наблюдения местечко. – Это кто ж к нам в гости пожаловал? А мы, понимаешь, расслабились, чаи гоняем, спим!

Он быстро прикидывает, каким макаром эти господа добрались до русла. «За котловиной раскинулись возделанные поля, по которым мы топали на рассвете. Вдоль полей, кажись, шла грунтовка. Похоже, по ней они и приехали».

Поначалу снайпер спокойно рассматривает в прицел мужчину, болтающегося возле капота белого автомобиля. Потом его лоб покрывают глубокие морщины, когда в поле зрения появляется второй парень с «калашниковым» в руках. В голове зарождается нехорошая догадка…

Ползком он меняет позицию, чтобы осмотреть закрытый краем склона сектор.

В котловине больше никого. Только белый вездеход и двое мужчин.

– С этой армией мы, в случае чего, справимся! – выплевывает прапорщик сухую травинку и вновь поднимает окуляр прицела.

Толстый ствол плавно перемещается в горизонтальной плоскости. Матово-черная сталь винтовки не отражает солнечного света, рукоятка и цевье отлично сидят в ладонях. Хорошая, добротно сработанная вещица. По мощности патрона и прицельной дальности с привычной «эсвэдэшкой» не сравнить, но у «Винтореза» свои изюминки: ни грохота, ни пламени при выстрелах; компактнее и легче на целый килограмм. А на дистанции до четырехсот метров прошивает бронежилеты не хуже «старшей сестрицы».

На мужчинах, коих осматривает сквозь оптику снайпер, бронежилетов нет. Да и открывать пальбу он пока не торопится. Просто хочет узнать побольше: сколько человек, хорошо ли вооружены, что намерены делать. А выяснив это – рвануть к зарослям и предупредить товарищей.

– Негусто. Всего двое, – облизывает он пересохшие губы. – А где же другие? Машинка-то белая – приметная – она же и маячила на грунтовке вдоль склона. Но там были и черные. И народу высыпало из машин человек двенадцать. Не могло ж остальных посечь осколками мины!..

Внезапно слух улавливает шорох слева. Будто чьи-то торопливые шаги.

Отложив винтовку, Матвеев карабкается выше, зыркает по сторонам…

Никого. Показалось.

Вернувшись, поднимает «Винторез». По старой привычке облизывает большой палец и поправляет регулятор прицела.

В этот миг опять доносится подозрительный звук. Теперь он отчетливее и весьма походит на приближавшийся топот.

Обернувшись, Палыч даже не успевает удивиться – расстояние до бежавших к нему трех незнакомцев слишком мало.

Мысли не мешают – их в голове просто нет. Ему все равно, кто эти люди – натовцы или местные азеры. Его не интересует, чего они хотят.

Тело машинально поворачивается на правый бок, левая рука вскидывает винтовку, указательный палец правой ладони привычно давит на спусковой крючок. «Винторез» послушно издает звонкий хлопок и… кувыркается вниз по склону после удара ногой одного из молодчиков.

Борьбы не получается – силы неравны. Винтовочная пуля опрокидывает ближайшего мужчину, а двое других дружно наваливаются на пожилого вояку.

Удар, второй, третий…

И через полминуты все кончено – Матвеева волокут к белому внедорожнику, стоящему в центре обширной котловины. Голова безвольно прыгает на неровном кочковатом грунте и оставляет кровавый след на скудной выжженной растительности…

* * *

Через час я забеспокоился – обычные «прогулки» снайпера вокруг лагеря укладывались минут в тридцать-сорок.

После короткого свиста из кустов появляется Илья.

– Что случилось?

– Прячьте в зарослях шмотки, берите оружие.

– Палыч? – догадывается Супрун.

– Да. Идем его искать…

Вскоре мы налегке пробираемся к старому руслу, где я в последний раз видел спину Матвеева. Двое, чуть пригнувшись, шагают левым склоном, третий – правым. Каждый держит готовый к стрельбе пистолет…

Еще в тире секретной базы Каспийска нам дали отличную возможность опробовать несколько типов личного оружия. Все четверо давненько уволились из вооруженных сил и данных образцов в деле не видели. От «бердыша» и «пернача» отказались сразу – слишком тяжелы и громоздки при относительно слабом патроне. Отстреляли по три-четыре магазина из «Грача», «викинга», «ГШ-18» и «СПС». Первые два были близнецами, с той лишь разницей, что в конструкции «викинга» использовались полимеры – он меньше весил и поудобнее сидел в руке. «ГШ» сразу понравился: легкий, удобный, созданный под мощный патрон. Об «СПС» (самозарядный пистолет Сердюкова, он же «гюрза», или СР-1 «Вектор») доводилось слышать множество хвалебных отзывов. И тренировочная стрельба доказала их правомерность. Снаряженная машинка казалась тяжеловатой – немногим больше килограмма, зато точно лупила по грудной мишени с дистанции в сто метров. А с семидесяти уверенно прошивала бронежилеты третьего класса. Из двух пистолетов все-таки выбрали «гюрзу», после того как инструктор обмолвился: «ГШ» более восприимчив к пыли и грязи…»

Метров через пятьсот я даю знак остановиться и разворачиваю на коленке подробную карту.

– Русло кончается большой котловиной, – скребу небритый подбородок. – За ней дорога и сплошные плантации.

– Предлагаю разделиться, – шепчет Илья. – Ты иди руслом, а мы нырнем в стороны. Вон погляди, сколько там промоин и рукавов.

– Хорошо. Дальше сотни метров от русла не отходите – связи-то, кроме свиста, никакой…

Мы расходимся.

А еще через двести метров падаю на горячий желтоватый грунт, скупо разбавленный пожухлой растительностью. Впереди склоны расступаются, образуя большую котловину с ровным дном; в центре пересохшего водоема стоит светлый внедорожник, вокруг мелькают фигурки людей.