Выродок. Часть первая - Дмитрий Львович Рузанов

вроде. Пора старого приятеля навестить. Если поздно вернусь, не обессудьте: Переплюй мужичок подозрительный, сразу в лоб и не спросишь.

Кун кивнул на прощание и быстрым шагом вышел из едовой. За столом наступила тишина, прерываемая только редкими вздохами Одноухого.

–О чём задумался, варщик? – эльма, подперев рукой голову, смотрела на Касама.

– Так …Думаю вот, может зря я всё это вам рассказал? Правильно лекарь-то помыслил: ты тут долго не задержишься, да и сам он похоже съезжать собирается. Уедете вы, а нам с Фильтом здесь оставаться. Никто не знает, чем всё дело закончится. А если ошиблись мы? Да даже если и нет, что с того? Может пусть себе плывёт старший куда подальше отсюда-тогда всем, глядишь, и полегче станет?

–Это вряд ли, – Юллин прекрасно понимала сомнения хозяина «Сома», но и обманывать его она не хотела. – После его побега здесь такое начнётся – и своих и чужих богов вспомнишь! То, что ты к дознатчикам попадёшь, это даже не обсуждается! Никто не поверит, что ты с ним дружил столько лет, а про готовящееся бегство не знал ничего. Да и пора вам с Куном встряхнуться. Смотри, его как будто дух жены к решительным шагам толкает, а тебя – дух Сияра. Неспроста это, Касам, ой неспроста. Ты уж мне поверь, я такие вещи чую, в моей крови много кого с обеих сторон намешано, парочка провидцев тоже, похож, затесалась.

Касам поёжился:

–Ну хорошо. Пойду Грошика будить и Араю кликну. Светило-то уже вон, где стоит, а вам ещё на два торговища успеть надо.

–Погоди ещё чуть-чуть, – эльма остановила начавшего вставать Касама. – Хочу у тебя ещё кое-что спросить. Она немного замялась, но потом всё-таки продолжила:

–Не припомнишь, барн Касам тех, кто останавливался у тебя года полтора назад?

Варщик задумался:

–Хм… озадачила… Тех, кто постоянно у меня гостевал, помню, конечно, а так… Ты скажи, про кого узнать-то хочешь?

–Гость. Не торговец, не беженец, не отставший от корабля матрос, а просто путешественник. Были такие?

–Всякие были. И путники тоже. А может, ты имя его знаешь или хотя бы выглядел как?

–Имя-то у него есть, – Юллин опять замялась: – но останавливался он, скорее всего не под своим. А выглядел? Ну как обычно такие гости выглядят?

–Не хотел внимания привлекать значит, – понимающе покивал головой Касам. – А откуда-куда путь держал, тоже скрывал, что ли?

–В Заречье он направлялся. Сначала в Ближнее, а потом и в Дальнее хотел заглянуть.

–Интересная ты. Как назваться гость мог – не знаешь, как выглядел – тоже, зато прекрасно ведаешь, куда он ехать собирался. Ну, да ладно… Так вот, в то время, о котором ты говоришь, у меня таких постояльцев не было. А вот гораздо позже, перед самой Чаголовой смертью, поселился один, наподобие того, о ком мы речь ведём. Запомнил я его по той причине, что на дороге он сначала к Блинюку подошёл и с ним в «Рыбное место» направился. Да только уже к вечеру того же дня, он напротив меня стоял – вот как ты сейчас-и платой за постой интересовался.

–Почему?

–А мне почём знать? – пожал плечами Касам. – Я таких вопросов постояльцам не задаю. Ну не понравилось ему в другой кашеварне, мне – то какая печаль?

–А откуда ты знаешь, что он сперва к другим пошёл?

–Так-Грошик-то на что? Он парнишка глазастый, сама убедилась. Зазывала ведь не только тупо у столбика сидит, и подачки с гостей собирает. Он ещё и в люде разбираться должен. Кому-то и отказать может. Потому и смотрит он не только за своими гостями, но и за теми, кто к соседям обратился, прикидывает.

Не поняла. – Юллин вопросительно смотрела на варщика. – Что прикидывает?

–Да всё. Кто чаще других у столба соседей останавливается: коррорцы там, призрачники или беженцы те же. А может эльфы или гоблины кашеварню конкурента облюбовали? К кому торговцы чаще жить идут: к нам или к ним? Или вдруг, отказал Блинюк кому-то? Почему? Отчего? Тут знаешь, какую соображалку иметь надо? Это, милая моя, целая наука, как наш Кун скажет. Поэтому Грошик и смотрит за Блинюковыми гостями, а тот, в свою очередь, за нашими. Ясно теперь?

Юллин утвердительно кивнула

–Теперь насчёт того пришлого. Поселил я его, значит, – как раз от меня показушки съехали. Они в Безликую отправлялись на заработки. Натерпелся я с ними, скажу, а больше даже не с ними – со зверьём их. (Одно только и радовало – платили щедро.). Но не о них речь. Постоялец этот новый, тоже не поскупился, сразу заплатил за три седмицы: сказал, что друга своего ждать будет. Но друг не ехал чего-то, а постоялец так и жил у меня. А мне что, главное плати и занимай место, сколько влезет. Одно мне в нём не по нраву было – уж больно он нелюдимым оказался. У нас, варщиков, ведь как? Постоянные постояльцы и те, кто долго живут, считай, своими становятся – хоть лекаря нашего возьми, опять же. А этот нет. Даже комнату свою сам убирал: как в первый раз на Араю с Грошиком прикрикнул, так они к нему и не совались больше. А мне только лишь раз сказал, что ему очень повезло…

Касам всё же не выдержал и притащил с кухни кружку с вином. Знатно отхлебнув, он причмокнул от удовольствия и затем продолжил:

–Повезло, да не очень.

–Это почему?

–Потому что вскоре резня у нас началась. Ну, после смерти Чаголовой. Вот тут-то постоялец мой и задёргался. Как я этому дураку не объяснял, что никто его не тронет, только если он сам в драку не ввяжется – бестолку всё.

–И действительно не тронули бы?

–Конечно. Рыжеблуд с Переплюем за влияние дрались, за места сытные, и постояльцы тут ни при чём. Зачем же гостей отпугивать? С кого деньги – то получать, если люд в такую кашеварню, где постояльца обидели, и носа потом не покажет?

–А Кун, как же? Сам говорил, что он даже убил кого-то.

–Так знахарь наш раненым помощь оказывал и как раз недалеко от Троедомья. Переплюйские впотьмах не распознали его-вот и сунулись. Пока разобрались, что к чему, он двоих уже укокошил. Тут уж, правда, худо бы ему пришлось, не подоспей Лохмоть со своими. Ничего, – Касам удовлетворённо покачался из стороны в сторону, заскрипев табуретом,– Куна теперь на Белой пристани сильно уважают. Он не только их старшего вылечил, но оказывается и кинжалом поорудовать может – так что он у них