Распутица. Роман в пяти частях - Владимир Владыкин

– А что ты смеёшься? Так с ходу и поехали, а что я тогда матери объясню? Потанцевали хотя бы для приличия…

Алла опьянела, у неё появилась какая-то бесшабашная смелость. Марика она почему-то не считала чужим, но ей было всё-таки страшно, что она с ним может разрушить созданный с мужем семейный союз. И всё потому, что для неё открылся его неизвестный мир, который возбуждал своей таинственностью, и она хотела понять интимные желания Михаила, которые он носил в себе и пытался удовлетворять на стороне.

Глава двадцать вторая

Ссора с Николаем для Юлии произошла совершенно неожиданно; она боялась, что деловые отношения с Михаилом как раз и могли взбесить его, привести в исступление. Ведь она знала вовсе не на словах, что такое мужская ревность: ещё были живы в памяти сцены, которые устраивал по пьяному делу её второй муж Вячеслав. Но Славик Николаю в подмётки не годился, этот намного выдержанней и разумней того. Хотя и Николай был очень характерным и по каждому поводу не ревновал её, держа свои чувства при себе. Может, только поэтому Юлия считала: если муж и узнает о её отношениях с Михаилом, то поймёт, почему она стала подпольщицей, почему её так неудержимо влечёт тайный бизнес – просто ей нужны хорошие вещи и побочный заработок. К тому же, если надо, она объяснит ему, что он, Николай, не отдаёт ей деньги на содержание семьи. В глубине души как раз это могло оскорбить любую женщину, но Юля, испытывая унижение, терпела…

И вот за десять дней до Нового года Николай решил свозить Юлю к своим родственникам, хотя собирался это сделать гораздо раньше, а точнее – ещё осенью. Но тогда совершить поездку реально не позволяла служба. А потом перенёс её на после новогодние торжества. Юлия тогда вздохнула: мол, слава Богу, он избавил её от новых испытаний. И полагала, что за своими служебными делами Николай откажется от своей затеи. В пятницу он пришёл со службы в хорошем настроении и сказал, чтобы завтра она готовилась к поездке в станицу Багаевскую.

– Зачем? – спросила она, позабыв даже, что его родители жили именно там, вблизи самого батюшки Дона.

– Как зачем? К моим старикам! – раздражённо бросил он.

– Ты же собирался это сделать позже.

– После Нового года наш корпус отправят на тактические учения, конечно, это только предполагается. Говорят, командующий округа прислал секретную депешу, содержание которой не разглашается.

– Коля, а может, ты сам съездишь? Ну подумай, мои дети чужие тебе. А что подумают о тебе родители? Скажут, своих детей променял на чужих.

– Ох ты какая умница! Я уже сказал отцу, да, он всё знает, второго ребёнка та, бывшая, нагуляла. А с дочерью, ты сама видела, у нас раздрай. К твоим чадушкам я уже привык, как к своим детям, хорошие ребята. Но они же не виноваты, что так получилось у тебя с бывшим мужем, их отцом?

– Да, верно, – она вздохнула. Юлия сейчас даже не знала, как объяснить Николаю, что уже один раз в жизни испытала нравственную муку, когда первый муж возил её к своим родителям. И теперь, похоже, повторяется та же история, только в новых условиях. Юлия опустила голову, качнула неопределённо, поднесла к губам руку, стала кусать свои ногти. Её глаза вдруг наполнились слезами, и она украдкой другой рукой вытерла мокрые глаза. Потом достала платочек из кармана домашнего платья. Юлия не позволяла себе ходить в халате при муже, что она усвоила ещё от первой свекрови Зои Сергеёвны, которая никогда дома не надевала халат, и потом она тоже стала так делать. А Славик, видя её в платье или юбке и кофточке, почему-то думал, будто она куда-то метила втайне пойти.

– Зачем я тебе сказал – едем! Пойми, надо так надо, моя радость!

– Коля, я люблю тебя за твоё доброе отношение к детям, но поехать, извини, не могу никак! – она это проговорила, не поворачиваясь к нему.

– Это что за ответ я слышу? Ты меня обижаешь, они давно меня ждут. А ты ведёшь себя, как скрывающаяся от правосудия преступница. Посмотри на себя, разве могу я скрывать от них такую красавицу?

– Тебя одолело тщеславие, а ты не думал, что у меня не такое происхождение, как у тебя? И причём здесь преступница?

– Выходит, я должен ехать сам или вообще не ехать, а может, пригласить Антонину? – закричал неистово Николай, и Юлия испугалась.

– Приглашай кого хочешь, – упавшим голосом сказала она, по-прежнему не глядя на мужа.

– Вот как? Очень хорошо, так и сделаю: сейчас выйду на улицу, остановлю красивую девушку и попрошу сыграть роль моей жены за деньги! Как тебе это понравится?

– А что ты кричишь, какая дурочка на это согласится? Видишь, дети спят… – шептала она испуганно.

– Я уверен – согласится, когда дам пару сотен.

– Ах вот на что ты приберегаешь деньги! – повернулась к нему она, полная внутреннего отчаяния.

– На что я собираю – я знаю! Ты меня заводишь своим диким, тупым упрямством! Всё, я сказал – едем! – с этими словами Николай пошёл курить на кухню.

Юлия села на диван, уткнулась в свои ладони лицом; она не заметила, как с раскладушки поднялась Варенька и подошла к ней, став рукой гладить по её гладко зачесанным черным волосам, в которых были видны первые сединки. И Юлия всё собиралась перекрасить волосы, но без разрешения мужа, наученная горьким опытом, пока не решалась это сделать.

– Мама, а я дядю Колю не боюсь, он хороший, – заговорила тихим голосом дочь, наклоняясь к лицу дочери.

– А чего ты не спишь? Он разбудил? Я знаю, что он хороший, – прошептала Юлия. – А ты можешь меня выручить, Варюша: завтра утром притворись больной, ну что животик болит. Я не могу ехать с ним в станицу, ты меня только пойми правильно…

Юлия понимала, что она с детства приучает дочь ко лжи, и смирилась с тем, что её просьба кощунственна, противоречит здравому смыслу. Но она была вынуждена идти на это сознательно, так как не видела для себя выхода из непростой ситуации.

– Хорошо, мамочка, а мне только жалко дядю Колю и тебя жалко, я тоже хочу побыть дома, а то так надоело ходить в садик…

Юлия знала, как Варенька иногда пыталась притвориться больной, только чтобы не идти рано утром в детсад, где она от одного мальчика узнала, как надо притворяться хворым. Она тогда рассказала о дочкином притворстве Валентине, и та объяснила, что маленькие дети намного лучше взрослых могут быть артистами. Юлия знала, как дочь, бывало, настороженно взирала на отчима, а ей вот вдруг призналась, что его не боится – видимо, ради того, чтобы она, мать, была спокойна и никогда бы не выговаривала мужу на тот счёт, что он не очень любил уделять детям внимание. Хотя бывало довольно редко, когда Николай действительно по своей воле играл с ними, но было заметно, что он это делал не от всёй души.

Варя легла спать, а Юлия, поцеловав дочку, пошла в ванную. Проходя мимо кухни, она увидела Николая, сидевшего лицом к окну, а на подоконнике стояла початая бутылка коньяка. Сколько за всё время он выпил бутылок этого напитка – она, конечно, у него никогда не спросит. Но его такая всеядная привычка не могла её не тревожить…

Утром Варя не встала из своей постели. Николай пошёл умываться. Юлия убирала постель сына, так как он проснулся раньше всех и рассматривал книжку сказок с цветными картинками.

Отчим вошёл в комнату, увидел, что Варя продолжает лежать в постели, состроив на хорошеньком личике кислую гримасу.

– Мама, у меня болит животик, – почти плаксиво проговорила она нарочно при отчиме.

– Вот ещё час от часу не легче, где у тебя болит? – она подошла к дочери тоже с досадой на лице, присела на корточки.

– Вот здесь и вот здесь, – показала девочка на живот и выше. – И тошнит.

Юлия стала гладить рукой живот ребёнка, изображая на лице крайнюю досаду.

– Правда болит? – спросил Николай, наклоняясь к падчерице. Девочка закивала головкой, смело глядя на него в каком-то настороженном ожидании, скривив ротик от боли, которой у неё не было, но ей очень хотелось угодить матери. – Что же нам с тобой делать? В больницу сейчас отвезем! – нарочито грубо проговорил отчим, хотя ему вовсе было не до шуток.

– Не хочу в больницу. Хочу быть дома и болеть! – проговорила капризным тоном девочка, сощуривая глаза.

– Ух ты коза какая, дома будешь болеть, у нас на глазах? А если умрешь, что тогда делать?

– Коля, Коля, дорогой мой, ну зачем ты такое ей говоришь, это же ребёнок? Она и вчера что-то жаловалась, когда шли из садика, – соврала Юлия, не глядя на мужа. Ей казалось, что у неё пылали уши от стыда.

– Я не умру, я просто поболею… ой, ой, колит сюда! – показала она пальчиком на свой пупок. Варя действительно почувствовала ноющую боль и правдоподобно скривилась.

– Просто не болеют! – отрезал Николай, не зная, что теперь делать.

– Ладно, поболей, но только через час чтобы встала, за сорок пять секунд оделась и умылась, – сказал отчим вовсе не шутя.