Ночной ураган - Кэтрин Коултер

— Тогда пирожные с терном? Английское блюдо.

— Знаю, но все равно, спасибо, нет. Больше не могу проглотить ни кусочка.

— Хотите, чтобы я оставила вас за стаканом портвейна с манильской сигарой?

Алек очень медленно улыбнулся, прекрасно зная, какое это производит воздействие на женщин, и позволил взгляду скользнуть по роскошной груди. Интересно, хороша ли она в постели? По его опыту, признанные красавицы всегда отличаются эгоизмом, крайним эгоизмом, холодны как рыбы и ждут, пока их ублажат. Ну что ж, он скоро узнает.

— По-настоящему мне хотелось бы только одного, — откровенно признался он, наблюдая, как бьется жилка у нее на шее, — стянуть это платье до талии и поцеловать ваши груди.

Лора судорожно втянула в себя воздух, ощутив кинжальный удар наслаждения, чувствуя, как подгибаются колени.

— Д-да?

Алек отодвинул стул и поднялся:

— Почему бы мне не показать вам?

И сжав ее пальцы, поднял на ноги и повел по витой, довольно узкой лестнице. Рука женщины дрожала, и это Алеку нравилось. Он остановился и поцеловал Лору. Губы оказались мягкими, чуть влажными и сразу же приоткрылись под его поцелуем. Значит, она достаточно опытна. Превосходно.

Он окинул ее долгим взглядом и сжал левую грудь. Под ладонью лихорадочно забилось сердце. Алек снова поцеловал Лору, лаская сосок через ткань корсажа.

Только через несколько мгновений он отстранился, снова взял ее за руку, и они пошли дальше.

Спальня Лоры оказалась большой, с высокими потолками, широкими окнами по всей восточной стене. В камине еле тлело умирающее пламя. Комната была обставлена в классическом стиле, кровать на возвышении занавешена белой сеткой с оборками, под покрывалом с розово-зелеными цветочными венками, в тон обоям на стене. Очень женственно и со вкусом. «Интересно, — подумал Алек, — как выглядит спальня Джинни?» Возможно, похожа на монашескую келью.

Он фыркнул и пожал плечами.

— Алек!

Лорд Шерард встряхнулся, попытавшись вернуться к действительности, снова взглянул на прелестную женщину, стоявшую перед ним, и еще раз поцеловал ее, чувствуя, как она прижимается к нему. Алек попробовал угадать, когда она в последний раз была с мужчиной, вспомнил беднягу Оливера Гвенна и понял, что, если даже свидание произошло вчера вечером, вряд ли Лора удовлетворена по-настоящему. Что ж, он заставит ее понять, что такое настоящее наслаждение.

Не отрывая губ от ее рта, Алек начал ловко расстегивать ей платье, поцеловал в плечо, осторожно стянул корсаж до самой талии и, отступив, взглянул на нее.

— Прелестно, — пробормотал он, не отрывая глаз от ее груди. — Полные и белые, с темно-розовыми сосками, как я и надеялся. — И, снова сдавив упругие холмики, добавил: — Как раз помещаются в мои ладони.

Он снова сжал ее в объятиях и чуть прикусил мочку уха.

И тут странное движение, перепад темного и светлого, привлекло его внимание. Алек, не прерывая поцелуя, поднял глаза к окну. Снова колебание, тень шевельнулась, переместилась. Лицо… нос прижат к стеклу.

Джинни Пакстон.

В первую секунду Алек никак не мог осознать того, что видит, а как только понял все, ощутил мгновенную всесокрушающую волну ярости, молниеносно сменившуюся непреодолимым желанием смеяться до упаду. Он дразнил ее, подначивал, приглашал прийти и посмотреть.

Что ж, она и пришла.

Но как ей удалось взобраться на второй этаж?

Проклятая наглая девчонка! Он преподаст ей урок, который она не скоро забудет! Назойливая перезрелая девственница!

Он осторожно, потянул Лору к окну, прижал ее к себе, повернул так, что оба стояли в профиль к окну, и начал снова ласкать груди.

Джинни, не в силах оторвать взгляд, с трудом сглотнула. Ее снова залило это ужасное смущение, но одновременно странное давящее чувство не оставляло девушку. Какие большие загорелые ладони, пальцы прекрасной формы, такие же красивые, как и все остальное. Джинни хотела, чтобы он гладил ее груди. Ее!

Но она словно зачарованная продолжала смотреть, как Алек, наклонившись, накрыл губами розовый сосок, услышала громкий жалобный стон Лоры.

Сама мысль о его ласках, о губах, прижимающихся к ее соску…

Дыхание Джинни участилось.

Нет, это просто ужасно. Ей нельзя, не стоило приходить!

Джинни оглянулась, посмотрела под ноги. До земли двадцать футов. Довольно шаткая позиция, если так можно выразиться. Джинни поднялась сюда по ветвям тощего клена и в это мгновение изо всех сил цеплялась за узкий подоконник шириной всего в четыре дюйма.

Она снова взглянула на парочку. И увидела руку Лоры — маленькую белую ручку, гладившую грудь Алека, скользившую ниже, ниже… к паху… и Джинни увидела, как набухает тугой ком в брюках и как пальцы Лоры ласкают его.

Девушка снова сглотнула. О Господи, что она делает? Хуже любого соглядатая… она просто омерзительна, подсматривает за людьми, занимающимися любовью!

Алек продолжал ласкать груди Лоры, заставляя ее тихо вскрикивать, и тут Джинни с ужасом увидела, как он поднял ее платье, обнажив бедра, так что стали видны чулки с подвязками.

Это уж слишком! Нет, Джинни — просто отвратительное жалкое существо, слабая, ревнивая, глупая женщина, получившая по заслугам.

Джинни внезапно отпрянула, заметив, что Алек глядит прямо на нее. Он выглядел совершенно взбешенным.

Тело Джинни неловко дернулось, перегнулось, и в это мгновение она поняла, что сейчас упадет. Так и случилось. Девушка схватилась за тонкие ветки, и они согнулись под ее тяжестью. Джинни со стуком приземлилась на клумбу, отскочила и ударилась затылком о кирпичный бордюр. Не будь этой спасительной ветки, она могла легко сломать ногу, а так только пробила голову.

Девушка вскрикнула от боли и тут же обмякла, погрузившись во тьму.

Она открыла глаза, не в силах пошевелиться, потом медленно, очень медленно подняла руку и коснулась головы. Висок мгновенно пронзила боль, но не настолько сильная. Она подняла глаза. Окна все еще освещены. Возможно, она не права. Вероятно, ей просто показалось, что Алек ее видел. Сколько времени она пролежала без сознания? Пять минут? Час?

Однако, так или иначе, это слишком долго. Нужно немедленно выбираться отсюда, пока Алек не вышел и не нашел ее лежащей с идиотским видом на цветочной клумбе Лоры Сэмон.

Джинни почувствовала, как шипы одинокого розового куста впиваются ей под коленку. Она полежала еще мгновение, не зная, жива ли еще, злясь на себя, что не умерла, и, попытавшись подняться, снова упала. Потом перекатилась на бок и с трудом встала на колени. В щиколотку ударила острая боль, и Джинни снова свалилась мешком на мягкую землю, усеянную мертвыми листьями. Ей хотелось заплакать, забиться в истерике, но Джинни, сцепив зубы, приказала себе немедленно успокоиться и не быть идиоткой. Она пришла сюда по собственной воле, никто не заставлял ее подсматривать, как Алек целует груди этой мерзкой распутницы. Просто перенести это оказалось невозможно.