Православная церковь - Епископ Каллист (Уэр)

С молчащих улиц не было слышно протестующих голосов — годы террора сделали свое дело; но почти всякий старался свернуть с дороги, на которой встречался с этой шокирующей процессией. Я сам был свидетелем московского карнавала, но удостоверяю, что народ не получал от него ни капли удовольствия. Шествие продвигалось по пустынным улицам, и его попытки вызвать смех или возмущение наталкивались на мрачное молчание случайных прохожих [55].

В 1920–е и 1930–е годы не только закрылось огромное количество церквей и монастырей, но и множество епископов, священников, монахов и мирян были отправлены в тюрьмы и концлагеря. Число казненных или умерших от непосильных условий невозможно сосчитать. Никита Струве приводит список епископов–мучеников, насчитывающий 130 имен, но и его он называет «временным и неполным» [56]. Общее число священников–мучеников измеряется десятками тысяч человек. Конечно, верующие были отнюдь не единственной группой населения, пострадавшей от сталинских репрессий, но они страдали больше других. Гонения времен Римской империи не идут ни в какое сравнение с тем, что происходило в это время. Слова протопопа Аввакума, произнесенные в XVII в., несомненно, исполнились триста лет спустя, при коммунистах: «Сатана получил от Бога нашу светлую Русь, чтобы она сделалась красной от крови мучеников».

Какие последствия для церкви имели гонения и коммунистическая пропаганда? Во многих местах произошло поразительное оживление духовной жизни. Отбросив мирские элементы, освободившись от обузы — неискренних членов, внешне приспосабливавшихся по социальным мотивам, — пройдя через очищение огнем, истинные православные верующие сплотились воедино, чтобы героически и смиренно противостоять гонениям. Один русский эмигрант пишет: «Везде, где вера подвергалась испытанию, изобильно изливалась благодать, совершались самые удивительные чудеса. Иконы сами собой обновлялись на глазах изумленных свидетелей, купола церквей сияли нездешним светом… Однако на все это не обращали внимания. Благодатная сторона того, что происходило на Руси, почти не вызывала интереса у всего человечества… Распятый и погребенный Христос всегда судится так теми, кто не видит света Его воскресения». Неудивительно, что огромное число людей должно было покинуть церковь в час гонений: так всегда было и, несомненно, всегда будет. Тем более поразительно, сколь многие остались верны церкви.

Отдавать «кесарю кесарево»: где провести черту?

Во времена религиозных гонений основные принципы, о которых идет речь, обычно совершенно ясны; однако практическая линия поведения, которой должен придерживаться каждый верующий, часто оказывается отнюдь не ясной. До какой степени епископы, священники и миряне могут сотрудничать с режимом, открыто провозгласившим своей целью уничтожение религии? Русские православные христиане в период 1917–1988 гг. отвечали на этот кардинальный вопрос по–разному, и ответы часто противоречили друг другу — Западные христиане, никогда не жившие в условиях гонений, должны быть предельно осторожны в любых моральных оценках относительно того, как вели себя христиане в России. Но постараемся хотя бы вычленить некоторые раз–новидности такого поведения.

В отношениях между церковью и государством в Советском Союзе можно выделить пять главных периодов:

1. 1917–1925: патриарх Тихон борется за сохранение свободы церкви.

2. 1925–1943: митрополит Сергий ищет modus vivendi.

3. 1943–1959: Сталин дозволяет оживление церковной жизни в послевоенные годы.

4. 1959–1964: Хрущев возобновляет гонения.

5. 1964–1988: возникновение диссидентского движения и его подавление.

1. 1917–1925. С самого начала патриарх Московский Тихон занял твердую и бескомпромиссную позицию в отношении большевиков. 19 января (1 февраля) 1918 г. он анафематствовал и отлучил от причастия тех, кого назвал явными и тайными врагами истины Христовой, «безбожными властелинами тьмы века сего». Отлучение было подтверждено Всероссийским собором в Москве и так и не было отозвано впоследствии. Позднее, в том же 1918 г., патриарх публично назвал убийство императора Николая II тягчайшим преступлением, добавив, что, «кто не осуждает этого преступления, тот повинен в этой крови». Когда коммунисты готовились к празднованию первой годовщины октябрьской революции, Тихон обратился к ним с призывом положить конец «гонениям и уничтожению невиновных», хотя никто в те времена не отваживался открыто выступать в защиту справедливости и прав человека. В то же время Тихон избегал четкого определения своей позиции в строго политических вопросах и отказался послать благословение генералу Деникину, вставшему во главе Белой армии в Крыму.

Естественно, коммунисты были недовольны упорством Тихона и предприняли шаги к тому, чтобы его сломить. С мая 1922 по июнь 1923 гг. Тихон находился под домашним арестом. Там его убеждали передать контроль над церковью группе женатых священников, без ведома патриарха вступивших в сотрудничество с коммунистическими властями. Эта группа, известная под именем «Обновленной», или «Живой церкви», инициировала широкую программу церковных реформ, включая введение института женатых епископов. Даже если многие реформы сами по себе не вызывали возражений, обновленческое движение с самого начала было скомпрометировано сотрудничеством с атеистическими властями. Тихон порвал отношения с обновленчеством, как только понял его истинный характер. Несмотря на первоначальные успехи, оно вскоре утратило поддержку верующих, а вследствие этого и всякий интерес со стороны коммунистов. После 1926 г. Живая церковь и ее ответвления уже не играли заметной роли, а во время Второй мировой войны и вовсе исчезли. Первая попытка большевиков одержать верх над церковью провалилась.

Какого рода давлению подвергался Тихон, находясь под арестом, мы не знаем, но, выйдя на свободу, он высказывался в более примирительном тоне, чем в 1917–1918 гг. Это явствует из его «Исповеди», написанной накануне освобождения в 1923 г., и «Завещания», законченного в день смерти (относительно подлинности последнего сочинения имеются некоторые сомнения). И все же Тихон старался придеживаться нейтральной, внеполитической позиции, которая должна была сохранить внутреннюю свободу церкви. Как сам он говорил в 1923 г.,

Русская Православная Церковь вне политики, а потому не хочет быть ни красной, ни белой церковью. Она должна и желает быть Единой Соборной Апостольской Церковью, и все попытки с любой стороны вовлечь церковь в политическую борьбу долны быть отвергнуты и осуждены.

Св. Тихон умер внезапно, при загадочных обстоятельствах. Он несомненно был исповедником веры, а также, весьма возможно, и мучеником.

2. 1925–1943. Тихон понимал, что после его смерти свободный созыв собора, как в 1917 г., и свободное избрание нового патриарха будет невозможным. Поэтому он сам назначил себе преемника, определив трех местоблюстителей, или «хранителей», патриаршего престола: митрополитов Кирилла, Агафангела и Петра. Когда Тихон скончался, первые двое уже находились в заключении, так что в апреле 1925 г. на патриарший престол вступил в качестве местоблюстителя митрополит Крутицкий Петр. После ареста Петра его место занял митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский, 1867–1944), приняв необычный титул «временно исправляющий должность исполняющего обязанности местоблюстителя». В 1922 г. Сергий примкнул к Живой церкви, но в 1924 г. подчинился Тихону, который восстановил его на прежних позициях.

Вначале Сергий пытался продолжать политику последних лет патриаршества Тихона. В декларации от 10 июня 1926 г. он подчеркивал, что церковь уважает законы Советского Союза, но не следует ожидать от епископов особых подтверждений лояльности. «Мы не можем взять на себя… наблюдения за политическим настроением наших единоверцев», — добавляет Сергий. То была попытка подлинного разделения между церковью и государством: Сергий хотел удержать церковь в стороне от политики, а потому отказывался превращать ее в агента советской политики. В той же декларации он открыто говорит о несовместимости и «противоречии» между христианством и коммунизмом: «Отнюдь не обещаясь примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм, мы религиозно останемся такими, какие есть, староцерковниками».

Но в 1927 г. — решающий год для отношений между церковью и государством в России! — Сергий изменил свою позицию. С декабря 1926 г. до марта 1927 г. он находился в тюрьме; как и в случае Тихона, мы не знаем, какого рода давлению он там подвергся. После освобождения Сергий выпустил новую декларацию от 29 июля 1927 г., существенно отличную от прошлогодней. Он более не говорит о «противоречии» между христианством и коммунизмом, более не добивается отделения церкви от государства, но сближает их так тесно, как только возможно: