Хельмова дюжина красавиц (СИ) - Карина Демина

Гавел, забыв про метлу то и дело нажимал на рычажок… и когда пролетка унеслась, увозя и смущенного воеводу, и его очаровательную — на кого она все-таки похожа? — спутницу, он выдохнул с превеликим облегчением.

Прислонив метлу к тумбе, он снял фартук и бросил взгляд на часы. Если поспешить, то успеет он и со статьей, и со снимками…

На следующий день Данута Збигневна, купив скандальную газетенку — делала она это исключительно назло супругу, утверждавшему, будто бы ничего-то хорошего на желтых страницах не будет — с удивлением и ужасом узрела магснимок этого самого супруга.

И добре бы одного.

Нет, Евстафий Елисеевич, за тридцать лет беспорочной семейной службы не замеченный не то, что в измене, в покушении на оную, ласково придерживал под локоток чернокудрую стервь. И стервь эта глядела на мужа с нежною улыбочкой…

— Что… — Данута Збигневна сумела дождаться супруга со службы и даже не швырнула ему в лицо растреклятую газетенку, для чего ей потребовалась вся выдержка. — Что это такое?

Евстафий Елисеевич, которому уже доложили и о статейке, и о высочайшем недовольстве — где это видано, чтобы человек, ратующий за семейные ценности с любовницей встречался? — побагровел.

— Даночка, ты все неправильно поняла!

…и ладно бы встречался тихо, как иные люди делают, но нет же, грешит прилюдно…

— Я… я все могу объяснить!

…и на оплаченной полицейским ведомством квартире…

Отчего-то генерал-губернатора особенно оскорбил факт пользования казенной недвижимости не по назначению… и если князю удалось-таки объяснить случившееся, то с женой было сложнее.

Она ждала.

Стояла, возвышаясь над Евстафием Елисеевичем, и газету в руке сжимала этак выразительно… а во второй — скалку.

— Это… эта девушка — специальный агент, — выдохнул он, пятясь к двери. — Дануточка, пойми, этот конкурс… нам нужно, чтобы участвовал наш человек…

— Конкурс?

— Именно, — познаньский воевода отобрал газетенку. — Но это тайна… государственная… девушка просто выполнит задание… я ее инструктировал.

Пожалуй, другим разом Данута Збигневна поинтересовалась бы, что за инструктаж был и отчего проводился он не в кабинете воеводы, но на какой-то тайной квартирке, однако она была женщиной в целом разумной. И прикинув, что если чернокудрая стерва собирается в конкурсе участвовать, то о супружеской измене речи не идет…

— Только никому, Дануточка, — взмолился Евстафий Елисеевич, мысленно проклиная того репортера, которому случилось вычислить квартирку.

…и свою невнимательность.

— Конечно, дорогой, — она позволила поцеловать себя в нарумяненную горячую щеку. — Я никому не скажу…

…вот только теперь стало понятно, кого напоминала ей эта акторка.

Хитроумную, навязчивую трефовую даму, которой все не сиделось в колоде.

Надо будет Лизаньку предупредить. Пусть присмотрится.

Глава 5

Дорожная, о знакомствах случайных и неслучайных попутчиках

За окнами вагона мелькали верстовые столбы, выкрашенные в белый колер. Гремели колеса, нагоняя дремоту, и Аленка, в кои-то веки утомившись говорить, отчаянно зевала, но держалась. Не то, чтобы вовсе ей не доводилось покидать Краковель и маменькин дом, скорее уж в силу характера своего неуемно-любопытного, каждую поездку она воспринимала как событие в обычно тихой жизни. Что уж говорить о том, если поездка не просто в деревенское имение, и не в соседний городок, где маменька недавно приобрела льнопрядильный заводик, но в Познаньск, где ее, Аленку, пусть и не ждут, но вне всяких сомнений примут с восхищением…

Все-то теперь Аленке было любопытно.

И подновленный губернаторской волей Краковельский вокзал, на крыше которого поставили бронзовых крылатых дев. Свысока они взирали на суету, на широкие стальные ленты рельс, на перроны, на поезда и бурлящее, не способное замереть и на минуту, человеческое море.

— Не лови ворон, — пробурчала Евдокия, дергая младшую сестицу за руку.

Она-то, приземленная, вечно погруженная в собственные, Аленкиному пониманию недоступные, мысли, двигалась сквозь толпу, обходя и суетливых слегка растерянных приезжих, и грузчиков в синих мундирах дорожного ведомства, и важного полицейского, который больше дремал, нежели следил за порядком. Впрочем, завидев Аленку, полицейский приосанился. И с Евдокией раскланялся, самолично вызвавшись проводить панночек прямиком к вагону, благо, «Молот Вотана» уже подали.

Он стоял, черный и важный, поблескивая хромом, выдыхая клубы пара, которые каплями воды оседали на вороненых боках. От паровоза несло дымом, раскаленным железом, и суетились людишки, ныряли под черное его брюхо… ветер уносил угольную пыль, от которой не спасали ни широкополые шляпы, ни даже дорожные зонтики. Наверняка, платье пропитается, что дымом, что запахами.

Отвратительно.

Впрочем, сие обстоятельство никак не могло испортить приподнятого Аленкиного настроения.

Из будки поезда высунулся машинист в франтоватой кожанке и, окинувши насмешливым взглядом толпу, закричал:

— Р-разойдись! Р-разворачиваться буду!

Всполошенными курами засуетились бабы, кто хватал корзины, кто — детей, которые не желали хвататься, но вырывались, норовя ускользнуть в толпе… прыснули из-под колес путейные… кто-то закричал, верно, опасаясь, что тяжеловесная туша «Молота» уже дернется…

…и тут же опомнились.

Машинист же хохотал, запрокинув голову, и смеялся так заразительно, что Аленка и сама не выдержала, улыбнулась. Это ж надо было придумать такое… разворачиваться…

На машиниста кричали.

Грозились кулаками и начальством, которое пряталось в скворечнике вокзала, верно, изнывая от жары… а ему-то все было ни по чем, он и куртку скинул, оставшись в латаной-перелатанной рубахе. Аленка еще бы посмотрела, но машинисту надоело слушать ругань и он исчез. Сама же Аленка отвлеклась на солидную красноносую лоточницу, которая шествовала по перрону, выкрикивая:

— Пирожки! Горячие пирожки! Два за медень…

Пирожки лежали румяными горбиками, аккуратными и аппетитными…

— Нельзя, — одернула Евдокия, прежде, чем Аленка успела медень достать. — Мало ли, с чем они… уличная еда опасна для здоровья.

Зануда.

Вот как она может так жить, все-то обо всем зная? И не было бы от одного маленького пирожочка беды… но Евдокии разве докажешь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});