Пройти через туман 2 - Алексей Юрьевич Елисеев

всего не умрём ни я, ни Мамба, но приближать этот момент своими руками не собирался. Пусть лучше костлявая сама побегает за нами. Даже наблюдение прекратил, чтобы меня невзначай не заметили.

Я привалился к невысокому парапету и превратился вслух, даже глаза прикрыл, чтобы лучше слышать. Пятеро атомитов на удивление создавали много шума, который едва ли мог принадлежать разумным существам. Приматам, да, но не людям. Они переговаривались невнятным бормотанием, чавкали, сопели, хлюпали ногами по раскисшей дороге и издавали ещё тысячу других менее значимых звуков. Видимо, из-за этого я и узнал о новой опасности, услышав на грани восприятия ещё один звук мотора. Однако, на этот раз приближалось что-то куда как более внушительное, чем «уазик».

Я очень аккуратно переполз к торцу здания, разместив прицел на парапете, осторожно посмотрел в сторону источника шума. Как и в случае с первой машиной, что передо мной, я понял далеко не сразу. В ПГТ неторопливо вползал громадный монстр метров двенадцати в высоту и вдвое длинней. Как и всё до чего дотягивались шаловливые ручонки местных инженеров это средство передвижения отличал неповторимый дизайн Улья. То есть гигантский автомобиль был полностью обшит стальными листами и противокумулятивными экранами, в народе, называемых решётками, завешенный маскировочными сетями и выкрашенный в радикально-чёрный цвет. Под всем этим тюнингом с огромным трудом узнавался карьерный самосвал БелАЗ.

Но от самого рентабельного белорусского грузовика, предназначенного для использования на горных разработках, вероятней всего, осталась только рама, колёса, ходовая и кабина, да, и то, вероятней всего, местные Кулибины побоялись связываться с переделкой органов управления.

В прошлом труженик БелАЗ, сейчас больше был похож на уродливое угловатое болотное чудовище. Высоченные и широченные колёса скрывались за самопальной бронёй. Разумеется, такая большая машина не могла не нести на себе вооружения. Всё, что я рассмотрел издалека, впечатляло. С противоположной стороны от бронированной кабины стояла башня со счетверённой зенитной установкой. За защитными экранами на крыше монстра была установлена какая-то гаубица незнакомой мне конструкции, а по периметру были натыканы башни с пулемётами и, вероятно, огнемётами. К огневой мощи этого самопального колёсного танка смело можно прибавить бойницы, устроенные в броне для десанта.

— Малый дредноут атомитов, — сообщила мне шёпотом подползшая Мамба, — Какого сипотэ эти чунго тут делают?

Глава 35

— Один в поле не понял, — тихо ответил я, попытавшись разрядить повисшее в воздухе напряжение, — Слушай, если это «малый дредноут», то как же тогда выглядит большой?

Мамба разглядывала тюнингованный БелАЗ через мой прицел словно загипнотизированная мышка перед питоном.

— Ну… Знаешь… — прошептала она, — Он побольше…

Я забрал прицел у крёстной.

— Спрячь Бурята, Наталью и Брюнета в подвале, — приказал я, — Брюнету дай копьё, пусть охраняет женщину и раненого. Ты возвращайся на крышу, будешь за снайпера. Я и Мазай, займём оборону на втором этаже.

— Хорошо…

Не успел я закончить, как негритянка скользнула неслышной чёрной змеёй обратно к выходу с крыши, невольно заставляя задуматься о происхождении её имени.

Вернувшись к изучению обстановки, задумался. Получается, эти пятеро атомитов на УАЗ-е просто головной дозор. Однако, отправлять такую здоровенную машину, как дредноут без сопровождения мне показалось верхом самонадеянности. Ведь вся эта самопальная броня хороша только против заражённых, но уж точно не против иммунных. Ведь достаточно двух-трёх гранатомётчиков, а при известной удаче и одного, чтобы сжечь весёлым ярким пламенем эту рокочущую постапокалиптическую радость фаната дизельпанка. Однако нужно признать, что меня впечатляло и гипнотизировало это огромное неповоротливое и, вероятнее всего, уникальное чудовище с двигателем внутреннего сгорания вместо сердца. Миниатюрная стальная крепость на колёсах, да и только. Никаких других сравнений в голову не приходило.

Неторопливо въехав на площадь перед местной мэрией переделанный в боевую машину БелАЗ остановился и заглушил двигатель. То, что, произошло дальше, совершенно сломало мой шаблон. Из недр огромной машины начали выбираться мутанты в чёрных балахонах, похожих на рясы монахов с капюшонами. Вот только перепоясаны они были не верёвками, а вполне себе носили разгрузки, на некоторых были бронежилеты, и абсолютно все были вооружены. Кто холодняком, кто ружьями и обрезами, у некоторых имелись вполне современные образцы. Выбирались атомиты из своего дредноута по одному и группами. После недолгой суеты на площади запылал большой костёр, какие в детстве мы почему-то называли «пионерскими». Я так был увлечён зрелищем, что совсем упустил, начавшуюся суету прямо перед домом. Судя по производимым звукам, пятёрка атомитов также начала проявлять нездоровую активность.

Это следовало прояснить. Я тихо подполз и выглянул вниз. Трое чёрных балахонов цепляли крюками на цепях тушу уже частично разделанного топтуна к своему джихадмобилю. Смысл их действий был ясен. Они сейчас собирались волоком транспортировать тушу заражённого к тем славным парням, которые готовят пикник на главной площади. За пулемётом РПД уже дежурил атомитский бодипозитив, а жилистый пулемётчик сидел на корточках с куском сырого мяса, привалившись спиной к цоколю пятиэтажки. Этот мутант стащил с себя респиратор и с наслаждением чавкал сырым мясом заражённого, захлёбываясь от жадности.

Кожа лица в волдырях, гнойниках и покрыта какой-то непонятной коростой. Под сизой шкурой перекатываются шишки и опухоли. Черты кроме этого, обезображены ещё несколькими страшными шрамами, перекосившими и без того уродливое лицо. Говорят, шрамы украшают мужчину… Не знаю. У этого после близкой встречи с заражённым поплыли даже контуры.

Ряса была перехвачена широким кожаным поясом явно ручной работы, подозрительно похожим на тот, что достался мне трофеем после победы над Аксом. Его гордо украшали две кобуры, в которых покоились обрезы ружей.

Я сам кваз, а значит, немного уже притерпелся к своему собственному, отнюдь не прекрасному облику матёрого бегуна. Однако, увидав рожу мутанта, так и замер, не в силах отвести взгляда от уродства, на которое без смеси омерзения и жалости смотреть было невозможно. Дальше произошло то, чего я никак ожидать не мог. Атомит поднял голову, и мы встретились взглядами. Его чёрные равнодушные глаза, в которых ничего человеческого не осталось, сказали мне больше чем миллион слов. В одну секунду стало очевидно — это враг.

Рожа мутанта исказилась в непередаваемой гримасе, которую я через секунду смог классифицировать как ухмылку и поманил меня рукой к себе. Мол выходи во двор, побеседуем. Я отрицательно качнул головой в ответ. Атомит не опечалился моим отказом, а вернулся к прерванной трапезе, вгрызаясь в кусок сырого мяса. Когда вспомнил, как дышать снова, подумал, что пронесло. Кто их этих мутантов знает? Жилистый бросил лишь одно-единственное слово, которое я не расслышал. В тот же самый момент ствол пулемёта дёрнулся и безошибочно навёлся на меня. Атомитский бодипозитив не терял времени. В следующее мгновение из дульного среза РПД вылетел сноп огня, а в меня полетели стремительные, трассирующие очереди. Едва я успел вжаться в гудрон, как меня засыпало острой красной кирпичной крошкой. Пока перекатился метров на десять, снизу разбилось несколько оконных стёколо, и к пулемётному соло присоединились сухие выстрелы штурмовой винтовки Мамбы и гавкающий голос укорота Мазая. Пора и мне включиться в оркестр. Поднялся на колено и быстро взял на прицел пулемётчика, перенёсшего огонь на окна второго этажа. Три выстрела и пулемёт затих, а мутант повис на раме.

Короткая экономная очередь из обмотанного грязными тряпками АК-47 в руках одного из атомитов заставила меня снова залечь и перекатиться. Перед этим, однако, я заметил, как голова бегущего в подъезд однорукого берсерка взорвалась фонтанами кровавых брызг картечных попаданий. Минус два, а значит, мы на равных. Трое на трое.

Я снова встал на колено и прицелился по месту, где последний раз успел засечь автоматчика, потому что именно он был главной угрозой, но лишь успел заметить, как противник нырнул в разгромленное вчера рубером парадное. Фигура в мешковатом, чёрном балахоне заскочила через выломанную дверь и растворилась в сумрачных тенях, чтобы осветиться вспышками последующих выстрелов. В очередной раз мне за этот день пришлось вжиматься в гудрон и менять позицию.

Стрельба смолкла. На опустевший город упала звенящая тишина, в которой самыми громки звуками, казалось, были моё хриплое дыхание, да барабанные удары сердца в ушах. Отчётливо послышались