Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Орловский

- Как у сержанта, - закончил я. - Что-то сражение начинает казаться все интереснее. Люблю эпические битвы! Просто обожаю. Только место трудно выбрать удобное, чтобы охватывать взглядом все, и чтоб не дуло, и песок и слюни не летели в фужер с вином.

Он спросил с сомнением:

- В самом деле не жаждется? Люди ж такие драчливые…

- Баба с воза, - сказал я, - кобыле легче. Пусть вся слава достанется Михаилу, мне такая слава не нужна… хотя, конечно, не помешала бы. С другой стороны, она какая-то не совсем применимая к сельскому хозяйству. А другая зачем? Да и вообще среди здорового населения черти куда популярнее, чем попы.

Он посмотрел с живейшим интересом:

- Приходится и такое учитывать?

- А как же, - ответил я. - Как отец народа, я должен знать, чего хочет народ, чтобы ни в коем случае не дать случайно.

- Почему?

- Народ нельзя баловать! - объяснил я. - А то вырастет черт-те что и сбоку бантик. А нам нужны строители и созидатели. А не всякие там либеральные вольнодумцы. Полагаю, одного на все королевство хватит!

Он спросил, хитро сощурившись:

- Конечно, им будешь ты?

Я сказал с одобрением:

- Азазель… чувствуется, что ты пожил среди людей.

Он хмыкнул:

- Пожил? Да я несколько раз становился королем и трижды - властелином мира!..

- И… как?

Он посмотрел искоса:

- Что-то опасливо спрашиваешь. Догадываешься?

- Увы, - ответил я, - что-то чую своей мохнатой черствой душой. Хотя насчет того, что все не так просто, как выглядит издали, да еще сбоку снизу наискось, догадывался давно. Но тебе вообще-то виднее. Трижды властелином мира? Обалдеть!

Он сказал скромно:

- Правда, тогда мир был несколько… поменьше.

- Но все равно!

Он кивнул:

- Лучше и не пытайся.

Меня передернуло с головы до ног.

- Ни за какие пряники! Мне достаточно и чужого опыта.

- А вот мне оглядываться было не на кого, - сообщил он. - Так что прогорели крылья по самой полной. Как думаешь, Михаил справится за сегодня? Или растянет на неделю?

Я подумал, ответил с настороженностью:

- Думаю, мятежники подготовились хорошо. Пусть мы разоблачили их чуть раньше срока, однако… не могут слишком уж…

- Ты прав, - сказал он. - Михаил победит, но с большими потерями.

- Пенять будут?

- Нет, - ответил он, - у нас строгое подчинение.

- У них, - уточнил я.

- У них, - согласился он со вздохом.

- Вертикаль власти, - сказал я понимающе. - Мне такое тоже нравится. Сам ввожу ее для себя. Нет, не для себя лично, а все для народа, для общества! Правда, медленно и осторожно. С диктатурой нельзя перебарщивать! Диктатура - это нехорошо, но необходимо. Потому мне можно, другим нельзя.

Глава 4

Азазель иногда исчезал сам, иногда за него в ад и обратно носились его помощники, приносили вести с поля боя, хотя там, конечно, не поля, а больше пещерно-горная война.

Как сообщили информаторы, ангелы всей массой, пользуясь неизмеримым численным превосходством, вторглись в гееном, называемый в народе также геенной, первый уровень ада, захватили и вломились на второй, именуемый Вратами Молчания, где тоже с легкостью сломили сопротивление местных.

Гораздо труднее пришлось при штурме Врат Смерти, третьего уровня. Алфофаниэша там все еще не оказалось, он где-то намного ниже, но его отряды были на месте, они и дали жестокий бой, истребив около сотни ангелов в первые же минуты боя, а затем истребили многие тысячи, прежде чем ангелы поняли, что ранее убитые уже никогда не возродятся: вместе с мятежными ангелами плечо в плечо бьются и люди, а смерть от руки человека - это смерть для ангела, окончательная смерть, без возрождения.

Это вызвало такую панику, что отряды Алфофаниэша сумели вытеснить противника и полностью очистить уровни, но сверху подоспело небесное воинство Уриила, он привел с собой миллион ангелов, и те, мученически погибая под мечами и копьями людей, сумели захватить весь уровень Врат Смерти и прорваться к Вратам Первобытной Грязи, следующему уровню ада.

- Хорошо, - сказал я, - драматургично… Ну, это прием, когда перевес то на одну сторону, то на другую. Нельзя побеждать слишком легко, не будет сопереживания. Даже сочувствие к павшим может появиться, типа, терпите, и оковы тяжкие падут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут…

Азазель посмотрел на меня искоса, вздохнул:

- Жестокие вы, люди.

- Ничего подобного, - возразил я, - нищим подаем, птичек кормим, природу скоро начнем охранять. Как только, так сразу.

- От кого? - спросил он с недоумением.

- От кого, - сказал я сердито, - понятно, от кого. От кого еще? Ну и вопросы! Наивный ты наш.

- А ты грубый, - напомнил он.

- Люди не ангелы, - ответил я гордо и подбоченился. - Царям природы любезность ни к чему. Пойдем выпьем пока что? В аду сколько уровней?

- Семь, - сообщил он. - От каждого к следующему триста лет лета. Нет, не на крыльях, а со скоростью мысли!

Меня передернуло от внезапного холода:

- Бр-р-р-р!.. Пойдем выпьем.

В кабинете я сбросил плащ на спинку кресла, Азазель проводил его взглядом, явно узнал, но смолчал. Когда Господь отправил Каина в изгнание, тот взмолился: Господи, теперь всякий зверь убьет меня, на что Господь ответил: не убьет, я дам тебе знак. Этим знаком и был плащ, который скрывал Каина от всех, кто замышлял его убить, а также давал защиту, если Каин по забывчивости или еще как раскрывал свое имя.

На столе быстро появились две простые медные чаши. Их создавать почти так же легко, как и глиняные, и над фужерами стараться не стоит, Азазель равнодушен к изяществу, как и я, не оценит красоту, хотя в винах разбирается.

Темно-красная жидкость стремительно поднялась до краев. Азазель потянул ноздрями аромат, ухватил рывком и, ухитрившись не расплескать ни капли, вот уж ювелир, жадно осушил до дна.

- Хорошо… В аду замечательно, но все-таки сухо.

Я не стал наполнять ему чашу, не слуга, сотворил посредине стола большой кувшин с вином. Азазель тут же налил себе снова и сразу же отпил наполовину с жадностью человека, проползшего половину пустыни на брюхе.

- Умеешь делать вино, - согласился он. - А что наловчился еще?

- Многое, - сообщил я скромно. - Как и Творец, я велик даже в мелочах.

Его передернуло.

- Хочешь, чтобы я возненавидел Творца?

- А разве я не совершенство?

Он тяжело вздохнул:

- У ангелов нет чувства юмора. Кто-то возьмет и прибьет тебя за такие слова. Вообще-то мне кажется, нормальные люди тоже плохо примут такие шуточки.

Я сказал обиженно:

- Ну вот, как только чистую правду, так шуточки… Что-нить покрепче?

- Давай, - согласился он. - Я не пьянею, к сожалению, это счастье нам не дано, однако вкус уже распознаю.

Я создал чаши поменьше, наполнил коньяком, виски, ромом и ликером. Азазель делал мелкие глотки из каждой, прислушивался, полузакрыв глаза.

- Хорошо, - сказал он почти шепотом. - Это вершина… Такой вкус смягчает нравы, позволяет различать тысячи оттенков, а не только черное и белое. Вот так человек все дальше уходит от зверя, каким был…

- Нет уж, - сказал я твердо, - убив в себе зверя, пропадаешь как личность. Человек должен быть всесторонне развитым, а это значит - здорового зверства в нем должно быть столько же, сколько и нездорового гуманизма.

- Почему?

- Чем больше гуманизма, - объяснил я на пальцах, - тем больше и зверства. Для равновесия. Это так и называется, всесторонне развитый и уравновешенный человек. Мы должны развивать в себе все! Пригодится. Кто знает, что впереди?

Он возразил:

- Но как же светлые ангелы? В них ни капли звериности.

Я фыркнул:

- А что, среди них есть личности? То-то!.. Личность без кровожадности не формируется.

- Но это нехорошо…

- Хорошими становятся, - отрезал я, - уже решив проблему. И вообще… не беспокойте справедливость по мелочам!

Он тяжело вздохнул:

- Это верно, что ты задумал что-то еще?

Я покосился по сторонам, спросил шепотом:

- Что?

Он тоже снизил голос:

- У меня ощущение, что ты вообще против ангелов. И светлых, и темных.

Я сказал еще тише:

- Азазель, тебя это не касается, ты уже не ангел, а нечто выше. В смысле, умнее и развитее. А вот ангелам вроде бы удастся вообще запретить появляться на земле… По крайней мере, Михаил уже это принял. Хотя, наверное, еще и не понял, на что согласился. Думаешь, зря я им все время талдычу про поклон?.. Это хорошо просчитанный отвлекающий маневр!

Он охнул:

- И сломаешь все традиции?.. Не позволять им являться людям?

- Не только, - ответил я с нажимом. - Муравьям - тоже. Вообще нечего им здесь делать! Здесь, на земле. Творец отдал мир человеку, потому до самых до окраин с южных гор до северных морей человек проходит как хозяин необъятной родины своей!.. И, как хозяин, он устанавливает правила.