Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты - Владимир Конев

В дальнейшем, взаимодействуя с военно-морским флотом, Проскуров летал на «Потез-54» с аэродрома Сан-Хавьер. Необходимо было найти крейсера мятежников «Сервера», «Канариес», «Болеарес» и навести на них флот. Не было опыта распознавания кораблей с большой высоты, опыта бомбометания по кораблям в море. Брошенные бомбы, казалось попадали в цель, а крейсер все-таки уходил без повреждений. После неудачных бомбардировок Остряков[77] и Проскуров приходили на стоявшие в Картахене корабли, знакомились с мишенью в натуре, разрабатывали тактику будущих операций. Для выполнения этой задачи Проскуров вызвал из эскадрильи Шахта штурмана Прокофьева, который имел опыт распознавания военных кораблей. Теперь задача была выполнена, а экипаж Острякова— Прокофьева при бомбардировке повредил один из кораблей.

С 3 февраля 1937 г., после отъезда Э. Шахта в Советский Союз, Проскуров возглавил 1-ю эскадрилью бомбардировщиков «СБ», которая базировалась на аэродроме Сент-Клементе. Здесь он вновь начал летать в одном экипаже с Прокофьевым.

В середине марта того же года с аэродрома Алькала друзья участвовали в нанесении бомбового удара по основной железнодорожной станции снабжения итальянского корпуса Сигуэнса. Проскуров повел эскадрилью в обход цели с востока, откуда противник меньше всего ожидал налет. Шли на пределе высоты, прикрываясь холмистой местностью. Едва пересекли шоссе, стало видно станцию, до предела забитую железнодорожными составами. Лучшей цели Прокофьеву еще не приходилось видеть. Можно было бомбить, не целясь. Но штурман дал команду Проскурову подвернуть вдоль эшелона цистерн.

Пять тонн бомб превратили станцию в огненный ад. Оставались еще полные боекомплекты к пулеметам. На обратном пути, сзади с тыла, самолеты вышли на высоте 300 м. на колонны итальянского корпуса, двигавшегося по шоссе. Перестроились в цепочку. Прокофьев вспоминал: «Так близко врага мы еще не видели. Наглый, самоуверенный, он пришел в чужую страну, чтобы поработить ее народ… Я смотрел на Проскурова. Он стиснул зубы. Его голубые глаза пылали гневом. Машина перешла в пологое пикирование, я открыл огонь по автомобилям. При выходе из пикирования стрелок поливал огнем нижнего пулемета. Этот маневр повторили экипажи остальных самолетов. Было видно, как солдаты вскакивали с автомашин и разбегались. Многие бросали оружие».

В это время летчики эскадрильи Проскурова делали по 3–4 вылета в день. К исходу 12 марта наступление итальянского корпуса, рвавшегося к Мадриду, было приостановлено, а затем началось его паническое отступление.

В конце мая республиканский флот совместно с авиацией должны были нанести удар по ВМБ мятежников на острове Ибиса. Обнаружив на рейде немецкий линкор «Дойчланд», командующий флотом решил не осложнять международную обстановку и отказался от обстрела базы. Однако летчиков-бомбардировщиков не предупредили об отмене удара. Три самолета, которые пилотировали Проскуров, Остряков и Тхор вышли на цель. Лавируя между разрывами снарядов зенитной артиллерии, ведущий самолет, который пилотировал Н. Остряков, прошел над линкором. Штурман Ливинский точно прицелился и нанес удар. В немецкий линкор угодили две бомбы, которые нанесли ему значительный ущерб, выведя из строя около 80 членов экипажа.

По возвращении из Испании Проскуров в июне 1937 г. стал первым украинцем — Героем Советского Союза. В том же месяце его назначили на должность командира 54-й авиабригады в Белой Церкви (Киевский военный округ), затем командующим 2-й отдельной авиационной армией особого назначения в Воронеже.

В ноябре 1939 г. ему была вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза с порядковым номером 33.

Был в судьбе летчика-Героя период жизни, о котором долгое время не упоминали: с 14 апреля 1939 г. по 27 июля 1940 г. он возглавлял Разведывательное управление НКО СССР. Его назначение на этот пост все же не было случайным, как кажется на первый взгляд. Достаточно вспомнить командировку в Румынию. В Испании он был знаком с начальником Разведуправления Берзиным, а при возвращении из Испании несколько недель провел в Париже. В загадочные командировки он исчезал и позднее, ничего не объясняя родным.

После прокатившейся в 1937–1938 гг. волны арестов Проскуров сумел в короткий срок наладить деятельность Разведывательного управления. Он быстро входил в курс дела, становился талантливым руководителем. Никогда не повышал голос на подчиненных, прислушивался к их мнению, советовался по операциям. Он поражал сотрудников острым умом, цепкой памятью и настойчивостью. Домой уходил в 2–3 часа ночи. После докладов Сталину и в Генштаб он снова и снова перепроверял полученную информацию. Многие налаженные им разведструктуры действовали на протяжении всей Великой Отечественной войны. У Проскурова возникла идея создать единый центр по изучению и анализу всей разведывательной информации. В своих докладах он ничего не приукрашивал и не преуменьшал. Точку зрения Управления он докладывал Сталину напрямую, через голову своего наркома, что не совсем нравилось Тимошенко[78]. Были у него стычки и с Л.П. Берией. Многих разведчиков он уберег от арестов. Это стоило ему в конечном счете карьеры.

В конце июля 1940 г. генерал-лейтенанта авиации Проскурова освободили от должности, поставив в вину плохую подготовку разведки к советско-финляндской войне 1939–1940 гг. И это при том, что именно военная разведка обеспечила штабы войск подробнейшими сведениями буквально о каждой огневой точке линии Маннергейма.

Некоторое время Проскуров находился в резерве Наркомата обороны, пока в сентябре 1940 г. его не назначили командующим ВВС Дальневосточного фронта, а в октябре того же года — помощником начальника Главного управления ВВС Красной Армии по Дальней бомбардировочной авиации. По сути, он стал родоначальником ставшей в годы войны грозной силой авиации дальнего действия.

И.И. Проскуров остался самим собой. На одном из заседаний проектной комиссии в присутствии Сталина при необоснованной критике со стороны известного летчика он горячо отстаивал предложение Туполева о создании нового четырехмоторного бомбардировщика с убирающимся шасси.

В новой для себя должности Иван Иосифович почти все время проводил в командировках, инспектировал боевую готовность частей. Весной 1941 г. во время проверки авиационной бригады в Запорожье ее комбриг уверенно доложил о готовности летчиков выполнять боевые задания днем и ночью, в любых погодных условиях. В полночь Проскуров поднял бригаду по тревоге и приказал поднять эскадрилью для учебного бомбометания на полигоне. При возвращении летчики пренебрегли высотой, и три экипажа, пролетая над Донбассом, врезались в терриконы. Началось следствие, которое показало полную невиновность генерала Проскурова в случившемся.

Тем не менее ему объявили служебное несоответствие, а 27 мая 1941 г. освободили от занимаемой должности с формулировкой: «за аварийность в частях дальней бомбардировочной авиации».

«Согласен, чтобы т. Проскуров был предан суду наравне с т. Мироновым[79] Это будет честно и справедливо.

И. Сталин».

Эта резолюция на проекте приказа наркома обороны от 12 апреля 1941 г. и решила окончательную судьбу прославленного летчика.

21 апреля Проскуров пишет Сталину письмо, которое менее всего похоже на покаяние или оправдание: «…Происшествия тяжелые, и их много, это верно, но интересы дела требуют еще больше увеличить интенсивность летной работы, неустанно улучшая организацию и порядок в ВВС… У нас в истории авиации не было случая, когда бы судили командира за плохую подготовку вверенной ему части. Поэтому люди невольно выбирают из двух зол для себя меньшее и рассуждают так: «За недоработки в боевой подготовке меня поругают, ну и в худшем случае снизят на ступень в должности, а за аварии и катастрофы я пойду под суд».

18 июня 1941 г. Проскурову позвонил Сталин, спросил о здоровье. Невольным свидетелем разговора стал его боевой товарищ Г. Прокофьев: «Чувствую себя нормально, жду приказа о назначении… Нет, товарищ Сталин, я готов на любую должность. Я еще молод… Назначьте на дивизию… Готов туда… Согласен и на Одессу… Нет, товарищ Сталин, я готов на любую должность. Любую».

На следующий день Проскурова назначили на должность начальника ВВС — начальника авиационного отдела 7-й армии. На другой день после назначения генерал заехал в Разведуправление. Разговор с направленцем по Германии полковником Большаковым[80] настолько встревожил его, что он тут же послал телефонограмму начальнику штаба ВВС 7-й армии с приказом немедленно перебросить самолеты с основных аэродромов на запасные.

Поздно вечером 22 июня И. Проскуров, попрощавшись с семьей, выехал к новому месту службы в Карелию.