Сотни украденных жизней - Ирен Ресс

очень серьёзная.

Он заговорил тоном, как будто нянчился с ребёнком. Я не ожидала такого и почувствовала, как у меня горит всё лицо и даже уши. Давид коснулся моих волос и убрал их за уши.

– Тогда с заколками, тебе очень шло.

Он начал сокращать и без того ничтожное расстояние между нашими лицами.

– Ты ведь это почувствуешь? Я точно.

– Не знаю. – неуверенно прошептала я и закрыла глаза.

Мне показалась, что я всё чувствую. Что ещё чуть-чуть и он холодными губами коснётся моих горячих губ. И тогда, наверное, внутри меня случится пожар. Я правда что-то почувствовала, прохладное и такое мягкое прикосновение, что аж мурашки пробежали по всему телу, словно удар тока. Я медленно открыла глаза. Давид нежно смотрел на меня. Я же перестала понимать, где я, что происходит, и оказалась где-то в параллельной вселенной, в которой есть одни чувства и эмоции, ничего больше.

Он поднялся, потом аккуратно поднял и оттряхнул меня. Я посмотрелась по сторонам и в темноте увидела проблески света, где-то чуть дальше в лесу.

– Что это?

– Не боишься? Пошли проверим. Только иди аккуратно.

Я кивнула. Мы прошли несколько метров и из далека увидели маленькие белые огоньки, которые, как светлячки, крутились из стороны в сторону. Это выглядело и захватывающе и пугающе одновременно.

– Я видел точно такие за секунду до смерти. Нам не стоит подходить ближе.

– Это похоже на блуждающие огни из славянской мифологии. – сказала я.

– Это они и есть. – раздался голос откуда-то из-за деревьев.

Давид сразу же спрятал меня за своей спиной. На встречу нам вышел дедушка-призрак, который не внушал страха.

– Ну у нас в своё время их так и называли. Но они не вредят без причины. Только по делу забирают. Кого это ты за спиной прячешь, мальчонка? Неужели живая с тобой ходит? – проговорил призрак характерным старческим тоном.

– Да, она нас видит, так что не пугайте её пожалуйста.

– Да я что ли собирался? И в голову не приходило. Я-то живых не помню уж когда в последний раз видел. И мёртвых-то редко вижу, куда там. Только, когда вот эти появляются, иногда с собой кого-то приводят.

– А почему они появились?

– Да умер кто-то, вот и появились. Или грешник, или не своей смертью. Я бы тоже к ним присоединился, да дело одно не отпускает. Хоть и не решу его никогда уже.

– Я тоже здесь, потому что дело не отпускает.

– Тоже совесть мучает? Бедный мальчик.

– Да нет, не мучает, но дело есть.

– Так если не мучает, не потому ты здесь. Я вот нигде не провинился, предки нагрешили – теперь раскаиваюсь.

– Сколько вы так уже?

– Да поди уже за сотню-то. Я бы, может, где-нибудь поближе к семье разместился, да сын мой подлецом рос. Не хотел видеть. Остался с огоньками рядом. Здесь много умерло в одно время, вот они это место и любят. Смотрите – новых ведут.

Со стороны города в окружении голубых огоньков шли призраки. Они медленно теряли свою форму и приобретали цвет. Директор становился чёрным, а остальные желтыми.

– Ух, какой тёмный, неужели того-самого ведут. Много же сотен лет ему понадобится, чтобы очиститься.

– Вы его знаете?

– Мне-то уж не знать. Он один из тех, кто жизни ворует.

– А как ворует, не знаете?

– Я-то уж точно знаю. Сосудик у них такой, с тёмным-тёмный проклятием внутри. А вокруг него змея металлическая. Там все свои годы на несколько десятилетий вперёд хранят. Да оно не важно. Всё равно с этим ничего не сделаешь. – Давид хотел сказать, но дедушка неожиданно продолжил. – Меня тоже когда-то так привели, а совесть не дала.

– Со мной такого не было.

– Ты своей смертью что ли умер?

– Я уверен, что нет.

– Тогда не могли не вести. Может, ты и не умер вовсе?

– Как я могу быть призраком, если не умер?

– Да всякое бывает, а здесь уж тем более.

Огоньки начали улетать, а дедушка развернулся и пошёл обратно в лес.

– Подождите, так получается, если сосуд разбить – люди, крадущие жизни, умрут?

– Да поди умрут. А ты что ли его найдёшь и разобьёшь? Постыдился бы об этом при живом человеке говорить, ещё убьют её за это.

Дедушка полностью скрылся в темноте. А мы вдвоём остались посреди чёрного леса. Я прижалась к Давиду и оглянулась по сторонам.

– Ты ведь помнишь, как мы сюда бежали?

– Думаю да. – ответил он, не захотев пугать меня.

Самым логичным решением было развернуться и пойти обратно, что мы и сделали. В темноте было трудно понять, та ли это дорога. Но мы постепенно вышли к месту, которое Давид точно знал. Он хотел повернуть в сторону города.

– Я туда не пойду. Нельзя к тебе?

– А твоя мама не будет волноваться?

Я пустым взглядом ответила на этот глупый для меня вопрос.

– Ей не будет до меня никакого дела.

– Вы поругались?

– Мы с ней даже толком никогда не мирились. Уже очень давно.

– Подожди, расскажи мне всё. Я же тебе рассказал про своих родителей.

– Я не хочу. Я и так устала, а ты предлагаешь ещё об этом вспоминать. Ну пошли же.

Мы вошли в дом. Рейнольд, как всегда, встретил нас, а Давид включил свет.

– Не надо, выключи!

– Что? Почему?

– Мне из-за этого страшно. Мы посреди леса, здесь везде окна в пол, а ты включаешь свет.

Из-за меня нам пришлось подняться наверх, в его комнату, где Давид занавесил окна. В полумраке, я сидела укутанная им в плед среди мягких подушек, и ко мне на кровать запрыгнул пёс.

– Ничего, что он на кровати?

– Этот нахал иногда и не такое вытворяет. Пусть сидит.

Давид, как обычно, принёс чай, а потом ещё предложит сходить за вкусностями, которые мы ещё вместе покупали.

– Я поняла, почему ты такой добрый.

– И почему же?

– Если бы у меня была такая же удобная кровать, такая же просторная и красивая комната, много вкусной еды, а главное такой классный пёс, я бы тоже была добрая и счастливая. Тогда бы у меня было достаточно эмоциональных сил приносить кому-то чай и быть такой заботливой.

Он сел рядом.

– Так я заботливый?

Я кивнула.

– Ты и сейчас добрая, без всяких если бы.

– Но я ни о ком не забочусь.

– А как же твоя подруга? Ты, считай, спасла её сегодня. Не каждый бы смог так.

– Думаешь?

– Уверен.

– Спасибо.

Он опять приблизил своё лицо к моему. Меня как будто снова током ударило, и я закрыла его лицо ладонью.

– Нет,