Позывной "Курсант" 2 (СИ) - Барчук Павел

Глава 16.2

— Значит, хочешь знать правду о своём благодетеле?

Клячин отодвинул пустую тарелку, взял стакан с чаем, сделал несколько глотков, а потом уставился на этот чай с таким задумчивым видом, словно там, на дне посуды, кроется великая истина. Переигрывает Николай Николаевич… Ой, как переигрывает. Хотя… Может я просто страдаю маниакальной недоверчивостью к окружающим. Такое тоже допустимо. Особенно в свете всех обстоятельств.

Причём слово «благодетель» чекист произнес с определенной интонацией. Выразительно, значимо. Прямо бросил в меня этим словом. Выплюнул его. Будто на самом деле, Бекетов вовсе таковым не является. И данный нюанс — показательный момент. Похоже, я не ошибся, заподозрив товарища старшего майора госбезопасности в двойной игре. А то развел, блин сопли. Друзья… Прошлое… Детские воспоминания… Муки совести… Ага! Непременно!

Ну, и, само собой, теперь уж точно понятно, что у Клячина к шефу накопилось немало личных претензий. Вот, что двигает Николаем Николаевичем. Сильная обида сидит в нем. Злая обида. Гложет его, словно крыса. И пока Клячин не накормит эту крысу, он не успокоится.

— Ну…вообще хотелось бы, конечно, понимания. Если Вам есть, что рассказать, буду премного благодарен. — Я тоже осторожненько отставил опустевшую тарелку и с ожиданием вылупился на чекиста.

Честно говоря, вот эта роль недалекого по жизни, простоватого парня начала меня утомлять. Задолбался изображать из себя лоха. Все-таки, хорошо, что сейчас я нахожусь именно в секретной Школе, которая готовит резидентов. Надеюсь, меня ждёт конкретно данное направление в карьере. Не то, чтоб с детства я мечтал быть шпионом. Точно нет. Ну, его к черту. Однако, раз уж так сложилось, значит будем брать, что есть и с этим работать.

Через пару месяцев начну проявлять себя. В том плане, что перестану вот так по-глупому таращить глаза и выставлять деда наивным до безобразия пацаном, который ни черта не соображает. Если возникнут вопросы, скажу, Шипко — педагог от бога. Взрастил во мне настоящую личность. В том же и есть смысл обучения. Сделать из раздолбаев, способных классно украсть любую вещь или проникнуть в любое помещение, настоящих разведчиков. А тут без характера, без стального стержня никак. Но пока что…Пока что я просто сидел напротив Клячина и хлопал глазами.

— Разрешите пояснить, Николай Николаевич…

Чекист оторвал взгляд от стакана и с интересом посмотрел на меня.

— Ну, попробуй, Реутов. Пояснить…слово то какое странное. Вроде привычное. Объяснить…а ты его совсем другим боком вывернул. Впрочем, черт с ним. Давай, слушаю.

— Понимаете…– Я оглянулся по сторонам, проверяя наличие свидетелей нашей беседы. Не оказался ли кто-нибудь слишком близко, чтоб услышать то, что крайне нежелательно им слышать. — Возможно, с моей стороны это — черная неблагодарность…но…не верю я товарищу Бекетову. Вот хоть убейте меня, не верю.

— Ну…с такими выраженьицами ты погоди. Не раскидывайся. Убейте…– Клячин покачал головой. — Но по сути…верно говоришь. А чему не веришь, Алексей? Давай твои предположения сначала послушаем.

— Да глупо как-то это все…– Я наклонился немного вперед, глядя чекисту прямо в глаза. — С родителями дружил, а во время их ареста — оказался в стороне. Не знал о случившемся. Хорошо. Пусть так. Могу понять желание Игоря Ивановича уберечь свою голову. Это — нормально. Знал, не знал, не столь важно. Испугался вмешиваться и просить о милости к друзьям детства? Очень даже обычная ситуация. А сейчас что? Прошло много лет. И вот он находит меня в детском доме. Подстраивает все так, чтоб мое имя оказалось в списке беспризорников, которые попадут в секретную Школу. Присылает Вас. Заботится обо мне. Принимает участие. И это, на минуточку, старший майор государственной безопасности. Зачем ему это все? Доброта, милосердие, бескорыстное желание помочь? Ну, знаете, я в такое давно не верю. Чувство вины? Совесть?

Едва произнес последние две фразы, Клячин засмеялся. Не громко, не на весь зал. Видимо, тоже не хотел привлекать внимания. Однако, он, откинувшись на спинку стула, искренне веселился с моих слов. Действительно искренне.

— Ох, Алексей…– Начал Николай Николаевич, когда внезапный приступ смеха закончился. — Совесть, говоришь? А давай-ка я тебе расскажу одну историю…Точные года называть не буду. Имена изменю. Уж не обессудь. Так будет лучше. В первую очередь, для тебя…

Чекист вдруг резко замолчал. Взгляд его стал тяжёлым, колючим. Он словно в одну секунду осознал какую-то крайне важную мысль.

— Родители, говоришь?

Я не сразу сообразил, что конкретно в моих словах произвело столь сильное впечатление на Клячина. А когда дошло, мысленно отвесил себе подзатыльник. Сильно отвесил. Мог бы, и в реальности башкой об стол бился.

Вот дурак! Николай Николаевич не знал про родителей. Он только видел официальные данные. Сирота, подобрали на улице. На хрена я их сейчас вспомнил? Идиот, блин…Расслабил булки. Сижу тут такой, блинов обожравшись. И главное, вообразил себя стоумовым. Хотел вывести Клячина на разговор, а сам спалился. Не сильно, конечно, но тем не менее.

— Ты вспомнил родителей? — У Николая Николаевича даже кончик носа дернулся сначала в одну, а потом в другую сторону. Как у собаки, которая взяла след.

— Нет…– Я состроил грустную физиономию. — С башкой все так же проблемы. О себе ничего не помню. Это мне Игорь Иванович рассказал. Когда мы с ним в прошлый раз гуляли по Сокольникам. Ито, в общих чертах. Мол, мои мать и отец были его друзьями. С детства друг друга они знали. Потом их арестовали. Но за что, почему, ни слова я не выяснил. Товарищ Бекетов счел данную информацию для меня ненужной.

Сочинять пришлось на ходу. Ибо, что? Правильно! Ибо я — идиот, который утратил бдительность. Да, Клячин мне гораздо симпатичнее, чем Бекетов, но верить…Ни одному из них не верю.

— Таааак…– Николай Николаевич довольно хмыкнул и потер ладоши друг о друга. — А вот это уже интересно…Это подтверждает мои подозрения…Причину ареста не называл, так понимаю? Подробности не говорил? Как ты на улицу попал? Почему из Коммуны в детский дом переехал? Тоже странный момент. В Коммуне вообще сильно удивились, что Реутов Алексей Иванович жив. Сказали, несчастный случай приключился. Много лет назад. Мол, утоп ты. Но история эта уже мхом поросла. Вроде ты и еще один пацан под лед провалились.

— Ого… — Я снова скорчил озадаченную физиономию. — Так, может, потому и в детском доме оказался? Чудом выбрался, докандылял до людей. Или по улице снова шлялся. А потом загребли меня в детский дом. Фамилию, наверное, свою им сказал да и все. Кто бы стал подробности выяснять.

— Ну, да… — Клячин пожевал губами, разглядывая меня с сомнением. — Хотя… Звучит вполне правдоподобно. А ты по-прежнему ничего не помнишь?

— Нет. — Я с сожалением покачал головой.

Хотя, единственное, о чем сейчас реально сожалел, так это о своей глупости. Клячину не составит труда проверить, были ли вообще такие граждане, по фамилии Реутовы. Был ли арест? И что узнает Николай Николаевич? Ни хрена. Соответственно, поймёт, либо фамилия другая, либо Бекетов соврал, либо соврал я.

Конечно, сейчас нет современной, электронной базы данных. Да и вот так запросто в делах предателей не поковыряешься. Но и Клячин ни фига не со стороны человек. Если задастся целью, узнает, что нужно. А подловить Бекетова на каком-то дерьме Николаю Николаевичу реально необходимо, это к бабке не ходи.

— Узнаю товарища старшего майора…– Клячин усмехнулся. — Ну, да ладно. Хотя бы теперь понятно, ты — сын предателей…Уж не обессудь за это слово. Значит, больше ничего…ну ладно.

Я прямо видел по физиономии чекиста, как у него заработал механизм в башке. Закрутились шарики и ролики. Он уже начал что-то кубаторить, пытаясь сопоставить новые сведения с тем, что имелось. А еще…еще Клячин был доволен. Он сказал, будто родители и арест укладываются в ту схему, которую он уже построил. Выходит, товарищ старший лейтенант госбезопасности реально копался в деле Реутова. Не просто так копался. Выходит, он уже с самого начала подозревал что-то. Черт…