Момент истины (СИ) - Арх Максим

Неожиданно раздался стук в дверь. На разрешение войти в ней появилась несколько взъерошенная голова следователя Ласточкина, которая, извинившись, произнесла: — Товарищи, а это не от вас сейчас вышел поэт-песенник Васин?

*****

Глава 28

Именно, что на свободу и, несомненно, с чистой совестью. Только, наговорив с три короба вранья и бреда, я, по моему глубокому убеждению, мог рассчитывать на то, что в ближайшее время ко мне приставать не будут. Удивил ли я их? Естественно, ибо то, что я там «выкаблучивал» никак не могло уложиться в их представления о шестнадцатилетнем юноше. Конечно, они были дико обескуражены моим нестандартным поведением. Можно задать вопрос: нафига я это делал, если теперь они от меня не отстанут? Так именно в этом и проблема. Коли они вцепились, то теперь они никогда не отстанут. Теперь нужно держать ушки на макушке и не дать им себя полностью съесть. И всё же, мной рано или поздно всё равно бы заинтересовались. Так почему не сейчас? Собственно, они уже принялись собирать обо мне информацию, просто по какой-то причине информация обо мне ещё, по всей видимости, пока не объединена в единое оперативно-розыскное дело. Но это лишь вопрос времени. Это ненадолго. Всего лишь прокол различных ведомственных управлений, занимающихся мной. Однако для них это не беда. Машина уже заработала в нужном направлении найдя жертву. День, два, неделя и это недоразумение будет, несомненно, устранено. Вся информация соберётся воедино и возникнет персональное дело на Александра Сергеевича Васина, школьника, который изрядно отличается от своих сверстников. Естественно, возникает закономерный вопрос: что же делать мне, чтобы не сильно схватили за жабры? Вариантов не так много. Один из них — затаиться и не отсвечивать. Однако такой вариант мне совершенно не подходит, ибо, как говориться — не наши методы. Почему? Всё очень просто. Потому, что я не хочу быть в тени. Я не просто хочу не отсвечивать, но сиять, аки самое сильное сияние, которое своим светом может озарить весь мир. Нескромно? Ну и что. Зато правда, ибо одну скромную жизнь я уже прожил, так почему бы новую не прожить по-новому?А это значило, что мне подходит в данной ситуации лишь вариант, при котором я буду известен и ко мне просто не захотят приставать, применяя пословицу: не тронь г… гм… нет. Это совершенно не подходит. Тогда просто, применяя какую-нибудь другую пословицу, в которой говорилось бы, что я хороший и ко мне подходить не надо.Вот так раздумывая о своём, я добрался до «Боткинской» больницы. Закупив в ближайшем продуктовом магазине разных деликатесов: сыр, колбаса, ветчина в банке, банку шпрот, две банки зелёного горошка, хлеб и трёхлитровую банку «олдскульного» мандаринового сока, пошёл искать нужный корпус. Нужно сказать, что при «вписке» в заведение, по некоторым понятным причинам, я не помнил, где именно лежит мой блатной кореш — Савелий. При выписке же, за разговором с Арменом я как-то совершенно забыл поинтересоваться, где я лежал. Поэтому пришлось попробовать вспомнить или, на худой конец, попытаться воспользоваться методом одного английского джентльмена — мистера Холмса, то есть применить дедуктивный метод, не много не мало, постараться вычислить место, где на излечении находится мой друг, а подумав, позвонить Армену. Нужно сказать, что невзирая на методы, я кое-что всё же помнил, однако… однако это кое-что было настолько сумбурным и неправдоподобным, что в таких воспоминаниях я был крайне не уверен. Например, казалось, что наш клавишник лежит, где-то рядом с тем местом, где отдыхал я и даже будто бы я его видел. Видения были крайне смутными и очень отрывочными, поэтому больше походили на сон, нежели на настоящие воспоминания. Например, как могло оказаться, что псих больного меня, положили вместе с переломанным товарищем, ведь такого априори быть не могло. Это же разные лечебные отделения и возможно даже больницы. Случайность? Возможно конечно, но скорее всего, что это дело рук Армена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нашёл регистратуру и поинтересовался, где лежит мой закадычный друг — Савелий Бурштейн. Меня попросили уточнить отчества пациента, но я к сожалению, забыл, как зовут Севиного папа́. Точнее я вроде бы помнил, как… Но не помнил. Толи Соломон Моисеевич, толи наоборот — Моисей Соломонович, а может быть вообще Аркадий Яковлевич, к примеру… Короче забыл и было собрался дать мини взятку работнице, но не успел, это сделать, потому, что она, что-то проворчав, достала какую-то исписанную от руки толстую книгу, поводила там пальцем и вскоре пробурчала, адрес по которому сейчас проживает наш клавишник — десятый корпус, пятый этаж, пятьдесят восьмая палата.

В корпусе пускать меня к пациенту категорически не хотели, ибо время было не подходящее для посещений. Вахтёрша в форме медика показала мне на информационную доску, где жёлтым по чёрному было написано, что ближайшее время посещения больных это с 17:30 до 20:00.Ждать мне не хотелось, поэтому я предложил 50 копеек в виде взятки и тут же был послан лесом.

— Матери отдай, — с негодованием произнесла мед работница. — Ишь ты какой! Мать с отцом работают с утра до ночи, а ты их деньгами тут раскидываешься на право и на лево?! — сердито журила она. — Сказано тебе, приходи после пяти. Сейчас у больных после обеденный сон. Почему позже прийти не можешь? Как все?Делать было нечего, поэтому пришлось вновь врать про вечерний кружок по математике и помощь по дому маме. Сердобольная санитарка похвалила меня за такое рвение к точным наукам и всё же соизволила пропустить взяв с меня обещание, что буду у «брата», не более пятнадцати минут.Я легко пообещал и слово своё собирался сдержать, потому, что в моих планах не было долго задерживаться и подводить «под монастырь» столь добродушного медработника. Так, перемолвиться парой слов, узнать, как дела, поинтересоваться, что необходимо, узнать, когда выпишут домой, передать гостинцы и откланяться.

И вот, пятый этаж, палата номер пятьдесят восемь.Открыл дверь и сразу же увидел, лежащего на кровати и отвернувшегося к стенке от всего мира, друга Севу. Поставив на пол сумку с продуктами и портфель, на цыпочках, потихоньку, подкрался к изучающему прессу другу и несильно, но со звуком шлёпнув тому по плечу поприветствовал его:— Ну здравствуй, милый друг! Соскучился?!На шлепок обернулись все больные находившиеся в палате и удивлённо уставились на меня, однако больше всех были удивлены двое — я и худой усатый мужик, которому я по плечу и долбанул.— Ты чего пацан?! Совсем ополоумел? — спросил тот потирая ушибленное плечо. — Ты кто?! Чего тебе надо от меня?!— А Сева где? — ошеломлённо произнёс я, обводя палату и тут же нашёлся: — Извините дяденька, — и, посмотрев на остальных больных в количестве семь человек, добавил: — И вы дяденьки извините. Я, наверное, палатой ошибся. Обознался. Сори. Я брата ищу. Он тут со сломанной ногой лежит. Савелием его кличут.— Парень, — как мне показалось довольно дружелюбно произнёс усатый потирая отбитое плечо, — ты говоришь брат твой со сломанной ногой тут лежит? — и услышав мой утвердительный ответ, — Это я тут лежу со сломанной рукой! — прорычал он и потряс забинтованной в гипс конечностью, — Как такое можно перепутать?!— Сердечно прошу пардону, — покаялся я, поняв, что маленько лоханулся.— Извиняется он, — недовольно буркнул пострадавший, — а я после операции, — вновь потряс гипсом, — мне покой руке нужен! — и с обидой в голосе крикнул: — А ты долбишь!

Я осмотрел с осуждением смотрящих на меня больных и полез в сумку.— Я же попросил прощения. С кем не бывает. Прошу прощения ещё раз — ошибся. С кем не бывает? Извините! И чтобы загладить вину, прошу принять небольшой презент — банку питательного и лечебного мандаринового сока, — сказал я и, достав из авоськи тёмно-жёлтую жидкость, под мгновенно сморщившиеся физиономии пациентов, поставил тару на тумбочку пострадавшего. Пока благодарные люди находились в некотором оцепенении от моей доброты, решил ковать железо пока горячо: — Ну так не подскажите, где мой брательник-то находится — Савелий Бурштейн? Мне сказали, что он в пятьдесят восьмой палате лежит.— Ну так и искал бы в пятьдесят восьмой. Может он и впрямь там лежит. Зачем к нам-то пришёл? — спросил один из пациентов одетый в коричневую пижаму с боковыми карманами на пиджаке.— А это какая у вас? — не понял не званный посетитель.— Пятьдесят третья, — шмыгнув носом пояснил усатый.— Да-ну нафиг, — произнёс пионер и сделав пару шагов назад открыл дверь и посмотрел на прикрепленный на ней номер.«Н-да… Ошибся. Затупил. Но блин, какой нафиг дизайнер сделал тройку так, что она была еле-еле отличимая от восьмёрки? Это они там на создании форм, что ль экономят? В форму восьмёрки втыкают пару палочек для разделения и вот вам уже цифра три?! Новаторы блин… А из-за их новаторств, потом честные люди избивают совершенно неповинных больных, или вообще оказываются в Ленинграде на какой-нибудь 3-й улице Строителей».Ещё раз от всего сердца извинился перед честным людом, взял ручную кладь, попрощался, но когда собрался было уходить услышал в спину, негромкий толи вопрос, толи утверждение, которое в задумчивости произнёс, как мне показалось, гражданин в пижаме:— Ребята, а это не тот ли психический, что недавно санитаров избил, да по всему этажу какого-то Севу искал бегая по нашему этажу?«Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу», — подумал Штирлиц и понял, что надо сваливать пока больные не кипишанули и с криками: «Маньяк — психопат вернулся!» — не устроили панику.«Во дела. И чего теперь делать? Идти к Севе, или не подставлять его, а просто свалить? Позвонить, например, Юле, попросить её, чтобы приехала и передала гостинцы своему возлюбленному. Наверняка она согласится, так имеет ли смысл мне рисковать и подставляться самому, да ещё и Севу подставлять? С другой стороны, я же вроде ничего плохого никому не делаю, во всяком случае пока, так чего я дёргаюсь? Попросят уйти, уйду и все дела», — раздумывал посетитель, спешно шагая по коридору.С такими грустными мыслями я нашёл нужную палату, но перед тем как войти оглянулся. Как и следовало ожидать пациенты палаты № 53 в полном составе вывалили на костылях в коридор и наблюдали за мной.— Вот же ж, блин горелый, угораздило так с палатой лохануться?! — прошептал себе под нос я и открыл дверь.Вид открывшийся перед моими очами ничем не отличался от вида предыдущих апартаментов, ну разве, что за исключение пациентов. Как и первая, эта палата, была рассчитана на восемь коек по четыре койки с тумбами у двух противоположных стен перпендикулярных окну и входу. У окна стоял стол и холодильник. Ни раковины, ни санузла в палате не было. Нужно сказать, что сей факт в больницах прошлого меня всегда крайне удивлял. Почему при проектировании здания санузлы в палатах абсолютно не учитывались? Предполагалось, что больные, с ранами разной степени тяжести, все будут ходить в один общий туалет на этаж, куда и здоровому-то ходить лишний раз иногда не комфортно и не приятно. Получалось одно из трёх. Либо такие здания не были предназначены для больниц и проектировались под другие общественные нужды, либо архитекторы думали, что больные будут ходить в утки, куда прилюдно многим взрослым людям ходить просто стыдно, либо эти архитекторы и строители были клиническими идиотами и думали, что больным вообще, в период лечения в больнице, не нужно посещать ни туалет, ни ванную комнату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})