Похищение чародея - Кир Булычев

Мы миновали остров, но за деревьями не было видно, есть ли кто-нибудь у пагоды. Может, такая же, как я десять лет назад, девочка расправляет цветы, чтобы им вольнее было жить в медном кувшине, полном прозрачной холодной озерной воды. Но мне уже никогда не вернуться на этот остров и никогда уже не почувствовать этой безмятежности. Никогда после смерти мамы.

Дорога ушла от озера, и мы долго ехали в зеленом полутемном коридоре, а где-то за горами была та поляна…

Потом «Фольксваген» сразу выехал на деревенскую улицу. Худая бурая свинья перешла дорогу, в тени дремали серые волы, и хромая собака бежала в пыли за машиной. За деревней потянулись мандариновые деревья — это уже был монастырский сад. Когда-то в деревне жили монастырские рабы, но их лет сто назад освободили, они стали такими же крестьянами, как и жители других деревень, но все равно ухаживали за монастырским садом и ловили для монахов рыбу на озере, а за это брали себе часть урожая и возили мандарины на базар в Танги.

Машина свернула на дорожку за невысокую полуразрушенную старинную ограду и остановилась. Ворота в монастырь были открыты, и внутренняя ограда кое-как подновлена и даже побелена известкой. Я оставила в машине сандалии и сумку с даром отца — позолоченным бодисатвой, который всегда стоял у него в комнате. Два молодых любопытных монаха в оранжевых тогах вышли на дорожку и смотрели на меня, как на кинозвезду. Полицейский возился со шнурками ботинок. Передо мной расстилался устоявшийся мир буддийского монастыря, вокруг которого могут бушевать войны, пролетать столетия, а внутри меняются лишь лица монахов, и братья, племянники тех, кто провел здесь жизнь, будут сменять их и так же будут выходить утром за подаянием или, раскачиваясь, твердить бесконечные сутры в большой прохладной комнате.

Дедушка вышел мне навстречу. Он стал совсем старенький, и на бритой его голове, словно сияние, реял редкий серебряный ежик волос, а борода из нескольких белых волосков стала длиннее. Я поставила перед дедушкой на землю статуэтку и низко поклонилась ему. Один из монахов подобрал статуэтку и стоял рядом, ожидая приказаний.

— Моя внучка будет жить в доме привратницы, — сказал пандит Махакассапа. — Как доехала? — спросил он потом.

Дедушка Махакассапа очень уважаемый человек. Его все знают в Танги, и, когда самые главные настоятели собираются в Лигоне, дедушка тоже ездит туда, потому что он пандит и знает наизусть всю трипитаку. Он мне не родной дедушка, а двоюродный или даже троюродный, но это неважно, он все равно как родной. И когда мой отец был послушником, и когда мои дяди были послушниками, они все жили в этом монастыре и учились в монастырской школе, потому что тогда не было городских школ. Когда-то дедушка был военным и воевал с англичанами, даже командовал отрядом, и англичане объявили большую награду за его голову. А после разгрома сопротивления дедушка скрылся в монастыре, принял постриг и изменил имя. Когда пришли японцы, он укрывал в монастыре партизан, и японцы даже держали его в тюрьме и допрашивали в кемпетаи, но потом отпустили, потому что за дедушку вступились влиятельные люди и японцы не стали с ними ссориться.

— Мне нужно поговорить с вами, дедушка, — сказала я.

— Знаю, — ответил он. — Идем ко мне в комнату.

* * *

Почтенный пандит Махакассапа!

Да будет к тебе благосклонно небо!

Прости, что пишу кратко. В том виновата моя рана. Еще раз спасибо за то, что ты оказал мне помощь, когда меня ранили, и не дал мне умереть.

Я посылаю с этим письмом Лами, которая приехала из Лигона. Я не хочу, чтобы в такое сложное время она жила одна в городе, где у меня есть враги. Девочку могут похитить или обидеть. Я прошу тебя дать ей кров и защиту.

Когда я был ранен, ты обещал узнать о людях в пещерах и про груз. По моим сведениям, новый груз прибыл с севера днем 10 марта и был переправлен на Линили в тот же вечер.

Прости еще раз, почтенный пандит, за то, что беспокою тебя мирскими заботами, но дело тех людей неправое.

Надеюсь, что скоро смогу присоединиться к тебе в монастыре Пяти золотых будд и завершить тем самым круг моих земных страданий.

С уважением, Васунчок. Владимир Кимович Ли

Мы остановились в маленькой лесной деревеньке неподалеку от озера. Мотор заглох прямо посреди единственной тенистой улочки, и две женщины, шедшие от колодца с глиняными горшками на плечах, остановились, с любопытством глядя, как наш шофер по пояс исчез в моторе.

Наконец он высунулся оттуда и жизнерадостно информировал нас, что придется загорать. Я предложил было свою помощь, но мне было сказано, что обойдутся без нее. Сержант Лаво, способность которого к перманентному сну просто удивительна, продрал глаза и сообщил, что мы будем отдыхать в монастыре Пяти золотых будд, а тем временем наш шофер справится с временными трудностями.

По обочине пыльной дороги мы пошли вдоль ухоженного сада, мимо полуразрушенной кирпичной ограды и наконец оказались у открытых ворот монастыря, где в тени стоял «Фольксваген», в котором часа три назад я видел Лами.

Я это предчувствовал. Когда я увидел «Фольксваген» у ворот монастыря, я ничуть не удивился.

Сверху, с горы, налетел ветер, зашуршал листьями. Монах в оранжевой тоге стоял у ворот и смотрел, как мы снимаем ботинки (так положено у буддийских святых мест). Монах провел нас в большое деревянное здание. Дерево, темно-серое с серебристым отливом от старости, было покрыто грубоватой, но выразительной резьбой.

В большой пустой комнате (если не считать нескольких статуй, глядевших на нас с возвышения) стоял круглый низкий стол, вокруг которого были разложены циновки. Мы расселись вокруг, несколько монахов вошли в комнату и устроились на корточках возле входа, глядя на нас внимательно и иногда перешептываясь. Монахи были большей частью молодые, здоровые и бритые, как новобранцы. Старик в широких серых штанах до колен принес поднос с мутным оранжадом, что меня разочаровало — могли бы угостить чем-нибудь более экзотичным, чем синтетический городской напиток. Я все время поглядывал в широкие без стекол окна, на пересеченную полосами теней и солнца площадку перед белой пагодой, надеясь увидеть Лами.

Чувствовали мы себя довольно неловко. Вспольный начал было читать нам популярную лекцию о распространении и роли буддизма в Лигоне, но скоро замолк.

Тут появился древний хрупкий сказочный старичок с редкой серебряной бородой, в застиранной, когда-то оранжевой тоге. Монахи сразу вскочили, как дети, которых учитель застал за бездельем, солдат низко поклонился старику, мы встали.

— Садитесь, — сказал старик по-английски. — Отдыхайте. Я рад, что вы пришли сюда. — У него был глубокий, звучный молодой голос.

Солдат стал объяснять старику, что у нас сломалась машина, и старик ответил, что знает об этом. Этот старик вообще обо всем знал, монахи и солдат принимали это как обычное проявление его всепроникающей мудрости, а я подозревал, что ему рассказала о нас Лами.

— Вы геологи, — сказал старик, усаживаясь на циновку, — из России.

Он не спрашивал, а констатировал.

— И что же вы ищете в наших краях?

Ну конечно же, Лами не знает, что мы сейсмологи. Я повернулся к Отару.

— Мы ничего не ищем, — сказал Отар. — Мы изучаем землетрясения, чтобы установить, не грозит ли новое бедствие.

Старик спросил:

— А вы не ищете золото в наших краях?

— Разве здесь есть золото?

— В горных речках находят золотой песок. Люди в Танги говорят, что вы ищете золото.

Здесь вмешался наш сержант. Он произнес длинную речь, полагаю, в нашу защиту, потому что Вспольный, который приподнялся было на циновке, сел обратно и согласно кивал головой, как мудрый слон.

— Правильно, — сказал старик, обернувшись к нам, когда сержант завершил свой монолог.

— Можно задать вам несколько вопросов? — сказал Отар.

— Я всегда готов ответить гостям.

— Скажите, когда здесь в последний раз было землетрясение?

— Большое или маленькое? — спросил старик.

— Расскажите обо всех.

Монахи переползли к нам поближе.

— Когда я был мальчиком, — начал старик, взяв в костлявый кулачок свою бородку, — неподалеку отсюда, за монастырем, была большая скала…

Отар разложил на столе карту.

Минут через пять я осторожно поднялся с циновки и вышел наружу. Меня не задержали, только один из монахов выскочил вслед за мной и показал рукой на купу деревьев за площадкой, ложно истолковав мои желания.

Я подошел к воротам. «Фольскваген» стоял там. По теплому песку дорожки было приятно ходить босиком. Я присел на камень и закурил.

— Здравствуйте, — сказала, бесшумно подойдя, Лами.

Она села неподалеку от меня на другой камень. На ней были широкие черные брюки и белая блузка. Она показалась мне давнишней хорошей знакомой, будто мы с ней познакомились в Ташкенте и теперь вот встретились на курорте. И мне было приятно, что она не стесняется…