Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

– Вот дерьмо! – подал голос Рыжов, осмотрев салон с помощью ультрафиолетовой лампы. – Тут на полу пятна крови замытые. Везде! И здесь явно ковровое покрытие было, которое сняли.

Понятые, молодой человек с девушкой, скучающие полночи, оживились и вытянули шеи, разглядывая нутро салона микроавтобуса. Музыканты ошарашенно переглядывались.

– Вова, бери образцы. Ребята, вы можете объяснить, откуда в салоне кровь?

Музыканты молчали, переминались с ноги на ногу и с ужасом таращились на Елену Петровну.

– Кто ковролин менял? – задала она следующий вопрос.

– Бес менял, – буркнул мелкий в капюшоне. Здоровяк пихнул его в бок так, что плюгавый с трудом устоял на ногах.

– А что я должен – молчать? – заверещал плюгавый.

– Молчать не надо. Дело серьезное. Ваш друг подозревается в жестоком убийстве. Если он не виноват, в ваших интересах говорить правду.

– Да что вы гоните! Женька не мог никого убить, – пробасил здоровяк. – Бес – убежденный пацифист, ему даже мух жалко убивать. А вот Танька его может пасть порвать кому угодно! Мне так захреначила между ног – до сих пор распрямиться не могу.

– А нечего было чужую бабу за зад хватать! – окрысился мелкий.

– Ты вообще заглохни, Крыс! – заорал здоровяк, схватил доходягу за грудки и встряхнул.

– Прекратить! – рявкнула Зотова.

– Леночка Петровна, подойдите, – позвал ее Трофимов. – Смотрите, что я нашел под водительским сиденьем.

Зотова заглянула в кабину и присвистнула. Трофимов держал в руках большой кухонный нож.

– А как вы можете объяснить нахождение этой вещи в микроавтобусе? – обернулась она к музыкантам.

– Видно, от прежнего владельца остался, – хмуро сказал здоровяк. – Бес микроавтобус недавно купил.

Глава 19

Второй круг ада

В кабинет зашел Жданов. Выглядел он заспанным и усталым.

– Садись, Андрюша, – тихо сказала Зотова и кивнула на стул. Спать хотелось смертельно, голова раскалывалась, но на сердце было непривычно тепло. Домой к Варламову она попала только под утро. Иван Аркадьевич спал, и она не стала его будить. На работу удалось улизнуть тоже тихо, и до примерки красных трусов дело так и не дошло. «А жаль», – подумала Елена Петровна и слегка зарумянилась.

– Кровь из салона микроавтобуса Баринова по группе совпадает с кровью Вероники Колесниченко. Принадлежит женщине. На ноже тоже остались частички крови и эпителия. Эта кровь тоже по группе совпадает с кровью Колесниченко. Все сходится – это миротворец девчонку убил. Держал в микроавтобусе два дня, в соседнем гараже, а сам в гамаке медитировал на своей репетиционной базе. Поэтому мы там ничего и не нашли. Потом к нему заявилась Трушина, которая могла не знать об этом. Бес легко мог отлучиться в соседнее помещение и задушить Колесниченко. Я гаражи осмотрел с утра, за ними пустырь и свежее костровище. Ковролин он отодрал и там спалил.

Жданов положил на стол листы экспертного анализа.

Зотова внимательно проглядела экспертное заключение.

– Что за лажа такая! – Елена Петровна хлопнула ладонью по столу. Жданов вздрогнул от неожиданности.

– Вы о чем, Елена Петровна?

– А ты сам не видишь? Образцы крови, изъятые с крыльев, принадлежат трупу. Судебно-медицинская экспертиза показала, что при жизни Веронике Колесниченко не было нанесено ни одной колото-резаной раны. Крылья пришивали к спине, когда девушка уже была мертва. А образцы крови из салона микроавтобуса показали, что кровь принадлежала живой женщине! – Елена Петровна подсунула под нос Жданову экспертизу.

– Во блин! Тогда я вообще ничего не понимаю. Баринов еще кого-то замочил? Наш миротворец оказался серийным убийцей?

– Я не знаю! – воскликнула Зотова и положила ладонь на лоб. – У меня скоро голова треснет. Давай по порядку. – Елена Петровна поднялась и включила чайник. – Вчера я передала Рыжову образцы пальцев Берн. Вова сверил их с отпечатками пальцев, найденными в квартире сантехника. Она там была, Андрей!

– Ну… Я как бы в этом не сомневался! У нас и свидетельские показания на этот счет имеются. Давайте проведем опознание и прижмем приму к стенке. У нас для этого есть все основания.

– Основания есть, но толку от этого мало будет. Прима мне заявила, что после Нового года все честно расскажет. И ясно дала понять, что будет молчать как рыба, если я ее побеспокою раньше. И ведь точно будет молчать, как грозилась! А ее адвокат станет трепать мне нервы и строчить кляузы в прокуратуру и Следственный комитет. Берн также заявила, что молчит, потому что у нее для этого есть веская причина.

– Ну ясен пень, кому охота Новый год в СИЗО встречать.

– Да наплевать ей на Новый год! Какое-то событие должно произойти. Очень хочется выяснить, что именно за событие. Может, оно прояснит головоломку? Не хватает одной детали пазла, поэтому все распадается.

– А очки – что?

– Какие очки? – не поняла Зотова.

– Очки Колесниченко.

– Ничего. На них отпечатки Трушиной, но она при мне их лапала. Одно меня удивляет: почему на очках нет отпечатков самой Колесниченко?

– Это как раз нормально. На моих очках вы тоже вряд ли найдете отпечатки моих пальцев, потому что я стекла постоянно тщательно протираю. Колесниченко могла их сама протереть.

– Ты прав, я ищу кошку там, где ее нет. Тебе не кажется странным, что Вероника поехала на вокзал без очков? Как они в принципе оказались в подвале балетной школы? По словам Берн, у Колесниченко было очень плохое зрение.

– Поэтому Колесниченко не увидела, как потеряла свои очки, – гоготнул Жданов. – Честно говоря, я вообще перестал что-либо понимать. Надо ждать, когда нас допустят до тела миротворца. Может, он сам объяснит, чьей кровью залит салон его микроавтобуса? – вздохнул Жданов. Зотова посмотрела на него скептически и тоже вздохнула.

* * *

С утра Баринова перевели из отделения нервных расстройств районной больницы в частную клинику нервных болезней, под присмотр личного доктора, который наблюдал его несколько лет.

В частной клинике было красиво, уютно, но пахло отчего-то кислыми щами и гречневой кашей. Трофимов недовольно повел носом – отвратительный запах его нервировал. К тому же он не позавтракал с утра. Эльза вчера принципиально не закупила продукты, заявив, что она – не домработница, тоже много работает и не обязана регулярно таскаться в магазин за провизией. И если Веня хочет есть, то тоже должен проявлять инициативу в этом вопросе. Поцарапанную щеку Эльза комментировать не стала, но зыркнула на Веню так выразительно, что он почувствовал себя почему-то изменником, хотя никакого адюльтера себе не позволял. «Ужасная женщина! Как я на ней женился только», – размышлял Трофимов, поглядывая на улыбчивую администраторшу клиники нервных расстройств через жалюзи кабинета лечащего врача Баринова[4]. До свадьбы с Эльзой, которой он добивался несколько лет, Веня в сторону дам вообще не смотрел, но сейчас поймал себя на мысли, что в последнее время другие женщины все чаще стали вызывать у него интерес. Во всем виновата была, конечно, Эльза, которая то беспричинно ревновала, то, наоборот, проявляла странное равнодушие к его персоне. Наверное, поэтому он ее и любил, стерву. «До сих пор», – подумал Веня, хлебнул холодный отвратный кофе, засек в окне доктора, который возвращался с осмотра, и придал лицу щенячье выражение. В кабинете доктора Трофимов провел около двух часов и все это время взрывал лечащему врачу Баринова мозг, уговаривая позволить с ним «свидание». Врач, анемичный высокий мужчина лет пятидесяти, с усами, как у Буденного, и маленькими глазками, сначала категорически не разрешал. Трофимов продолжал настаивать, как дятел долбил и долбил ему мозг, взывая к совести доктора, напирал на то, что дело не терпит отлагательств. В конце концов врач не выдержал и пошел еще раз осматривать пациента, чтобы вынести окончательное решение.

Доктор вошел в кабинет и недовольно посмотрел на Трофимова. Бедный врач, вероятно, надеялся, что Веня за время его отсутствия бесследно испарился. Наивный! Трофимову еще никто не отказывал! «Кроме Эльзы», – подумал Веня и поинтересовался, как у пациента дела.

Доктор сел, почесал лоб и постучал ручкой по столу, снова почесал лоб, покрутил пуговицу халата, потом ус. Похоже, общение с психами не осталось для психиатра без последствий. Он сам выглядел каким-то нервным и суетливым.

– Ладно! У Жени сейчас состояние стабильное. Разрешаю поговорить пятнадцать минут, не больше! – рявкнул он. – Иначе вы меня в покое не оставите, как я понимаю?!

– Спасибо большое! – обрадовался Веня, одарив доктора широкой улыбкой.

– Никаких провокационных вопросов и упоминаний о прошлом. Заведете опять парня, а мне потом его после очередного приступа откачивать и состояние стабилизировать, – с раздражением сказал доктор.

– Не беспокойтесь, я буду тактичен и осторожен. Значит, вы считаете, что заболевание Баринова – это результат травмы, связанной с убийством его девушки?