Политическая преступность - Чезаре Ломброзо

6)  Низшие классы народа. Если, по словам Макиавелли, низшие классы соперничают с высшими, не уничтожая последних, то результат получается хороший, а если низшие классы забирают власть в свои руки, как это было во Флоренции, то результатом будет потеря свободы. К такому результату и привела излишняя демократичность государственного строя в Сиракузах, в Мессине, в Жилете, в Мегаре и на Самосе, где политическое равенство и самодержавие народа провозглашены были во время кровавых беспорядков и анархии. Эти маленькие республики кончили тем, что принуждены были отдаться во власть тиранам.

7)  Деревня и город. В Аргентине исключительное преобладание столицы, населенной людьми белой расы, над провинцией, населенной туземцами, было причиной кровавых восстаний деревни против города. Когда Росас завладел последним, то начал гонение на образованных людей и окружил себя исключительно гаучо{36}.

8)  Классовое равновесие. Там, напротив того, где общественные классы уравновешены во власти, свобода поддерживается и революции случаются весьма редко.

Так, по словам Аристотеля, прочность Спарты была обусловлена справедливым распределением власти между сенатом – представителем высших сословий, эфорами – представителями сословий низших, и царями, влияние которых ограничивалось уже тем, что их было два, так что ни один не мог стать тираном.

В Афинах, которые между тем считаются образчиком демократического правления, для того чтобы уравновесить численность и влияние собраний, не только были установлены дохимасии , устранявшие бесчестных людей от трибуны, но и все проекты законов, представлявшиеся один раз в год, должны были быть предварительно рассмотрены сенатом, который мог не разрешить их обсуждения. Что касается автора проекта, то против него всякий мог возбудить обвинение в нарушении закона.

Кроме сената, распоряжавшегося между прочим финансами страны, конституция противополагала самодержавию народ. Еще ареопаг, который благодаря несменяемости своих членов, широте своей юрисдикции и праву вето относительно мер, предлагаемых собранием, представлял собой элемент консервативный и устойчивый.

Когда впоследствии при Перикле ареопаг был лишен права вето, то Афины превратились в демократическую диктатуру и быстро пошли к упадку.

Полибий, а позднее Макиавелли доказали, что величие Рима следует приписать уравновешенному сосуществованию трех властей, согласно положению, высказанному Ликургом, что всякая форма правления, опирающаяся на один какой-нибудь принцип, не может быть прочной, потому что сама в себе носит зародыш своего разложения.

Так, в самом деле, даже после перехода от аристократических комиссий по куриям и центуриям к демократическим комициям по трибам и к трибунату сенат сохранил свою преобладающую роль, образовав таким образом интеллектуальную и денежную олигархию, опирающуюся на демократические законы.

Помимо этого, даже в комиции по трибам всеобщие выборы посылали преимущественно консерваторов, потому что большинство голосов принадлежало мелким собственникам деревенских триб.

Но устойчивое равновесие больше всего поддерживалось трибунатом.

Все и старики единогласно признают, что это удивительно простое учреждение служило достаточным противовесом патрициев, опирающихся не только на богатство традиций и высшую институальность, но даже на законы. Оно долго поддерживало настоящее гражданское равенство, оставляя власть в руках наиболее культурных классов, и, только выродившись впоследствии, вызвало демагогию и цезаризм.

Трибун соединял в своем лице нашу теперешнюю парламентскую оппозицию, печать и кассацию.

Трибуны, избираемые низшими классами народа, были, так сказать, живым воплощением закона и единственными независимыми чиновниками в то время, когда все писаные законы и магистратура находились в зависимости от произвола патрициев. Они служили предохранительными клапанами против чрезмерного накопления недовольства в плебеях, а вместе с тем и кольцом, соединяющим последних с патрициями. По словам Макиавелли, благодаря трибунату общественные классы Рима взаимно пользовались силами друг друга, не тратя их на междоусобную борьбу.

Сначала трибуны не пользовались особыми прерогативами и даже не имели кресла в сенате, а должны были слушать его дебаты, стоя у дверей, но потом они получили право арестовывать всех правительственных чиновников; приостанавливать исполнение судебных приговоров; налагать смертную казнь; публично защищать обвиняемых; созывать комиции; освобождать от ареста должников; вызывать к себе кого угодно, не исключая консулов, и приводить их силой в случае отказа, а помимо всего этого – налагать свое вето на любую меру.

Позднее, когда законы Солона – это примитивное гражданское и уголовное уложение, дающее перевес богатым и сильным{37}, – были пересмотрены; когда законы стали мягче, хотя и сохранили еще в себе чересчур суровое отношение к должникам; когда 10 % были признаны нормой ростовщической выгоды – трибунат был уничтожен как ненужный. Но вскоре его пришлось восстановить, хотя уже с несколько иными правами – трибунату дозволялось только налагать штрафы, а не смертную казнь, кроме того, они назначали квесторов. Затем им был дан совещательный голос в сенате.

В 620 году, ввиду возрастания бедности в народе, Гракхи – патриции, ставшие наиболее энергичными трибунами, – при помощи некоторого подобия всеобщей подачи голосов успели добиться закона, отдающего плебеям государственные земли и устанавливающего для них понижение цены хлеба наполовину Эта реформа, сама по себе прекрасная, послужила, однако же, первым шагом к цезаризму.

В самом деле, несколько позднее деятельный и красноречивый, но слишком буйный Сатурнин насилиями добился чисто социалистического закона, при помощи которого успел еще понизить уже и без того низкую цену на хлеб. Вызвав против себя реакцию, он поднял рабов и начал первую в Риме гражданскую войну (10 декабря 654 года). В 666 году Сульпиций Руф организовал уже целую армию демагогов в 3 тысячи человек.

В 696 году Клавдий ограничил права цензоров по надзору за нравами и уничтожил законы, ограничивавшие право ассоциации.

С тех пор трибуны становятся тиранами республики и причиной ее падения. Путем потворства беспорядкам и покровительства своим сторонникам, назначавшимся на важные посты, они подготовляют империю.

Многие думают, что с учреждением империи трибунат прекратил свое существование. И действительно, Цезарь удержал власть трибунов за собой, но последние все-таки не были уничтожены, как этого и следовало ожидать, потому что императорское правительство, несмотря на свою деспотическую форму, охраняло, в сущности, интересы народа. Но власть трибунов действительно была стеснена. Они сохранили за собой Jusauxilii и Jusinterussionis {38} по отношению ко всем членам администрации, кроме императора, которому прямо были подчинены. Потеряв право вето, они сохранили за собой право заседать в сенате и председательствовать в нескольких кварталах Рима, что, сказать правду, и до сих пор еще практикуется, хотя под другим названием.

Трибунат стал чином, даваемым императорами.

Как бы то ни было, он просуществовал более четырнадцати веков и потому, вероятно, что считался одним из лучших и полезнейших учреждений Рима.

Венеция обязана была своей долговечностью не только экономическому процветанию, но и строгой справедливости, с которой относилась к классам, лишенным политической свободы; религиозной терпимости – столь редкой в те времена; наконец – редкому единодушию патрициата. По словам Аристотеля, в олигархиях, сумевших хорошо сплотиться, революции бывают редко, а там, где сплоченности не имеется, они беспрестанны.

Политическое спокойствие современной Англии основано на союзе патрициев с буржуазией, соединившихся для противодействия короне, что и дало преобладание парламенту. Между тем во Франции, где феодалы упорно держались за свои привилегии, буржуазия не могла подняться, и потому там было только два класса народа, патриции да плебеи, что, по словам Бокля, и было одной из главных причин революции.

9)  Партии и секты. Будучи иногда полезны для борьбы слабых с сильными, партии и секты, по словам Коко, часто являются средством для развращения человеческого характера, что в свою очередь развращает всю нацию.

Наиболее очевидным доказательством справедливости сказанного могут служить итальянские средневековые общины, особенно Флоренция, которую крайность и нетерпимость партии привели к полному политическому и интеллектуальному истощению.

Достаточно, в самом деле, вспомнить, что тысячи самых лучших граждан целыми семьями были периодически изгоняемы из Флоренции то той, то другой победившей партией, причем изгнанники весьма часто уже не возвращались более. Таким образом Альбиццо эмигрировали в Гаэту, Альберти – во Фландрию, Алигьери – в Верону, Гуаданьи – в Барселону, Перуцци – в Авиньон, перенося свои богатства и свою просвещенную деятельность в чужие страны.