Рожденные в СССР. Часть Первая. Пришествие (СИ) - Коруд Ал

— Договоришься как-нибудь…

— До подвалов Лубянки?

— Что-то я смотрю ты слишком веселый, Степан. Не забывай, пожалуйста, из какого я ведомства.

— Сами виноваты! — Степан достал из пачки сигарету. Выдали им с щедрот барских столичную «Яву», сделанную именно на фабрике «Ява». — Зачем неподготовленных людей присылаете? Надо хоть как-то их в курс дела вводить. Я им как вывалил весь расклад про Чечню, так у них крыша и поехала. До поры держались, потом понеслось. Это им не в Африке за неграми бегать, тут все серьезно.

— Где мы тебе других возьмём? — хмуро смотрел на излишне непоседливого подопечного гэбист. — Тут так все лихо закрутилось, только успевай изворачиваться. Дай сигарету.

Холмогорцев глянул на непривычно озабоченного Полынина и еле удержался от очередной подначки. Что-то было не так, как раньше.

— Проблемы какие, Кирилл?

— Да… — куратор выпустил струю дыма, как-то залихватски это у него получалось. — Начальство новые вводные дает. Теперь больше понимать вас начал. Тех, кто горбачевскую перестройку застал. Ум за разум заходит от ближайших перспектив.

— Мы ждем перемен?

Полынин кинул на него какой-то особенный «заострённый» взгляд и мрачно пробормотал.

— Это ведь из песни того корейца?

— Да, Виктор Цой «Мы ждем перемен». Правда, перемены тогда вышли совсем не такими, какими мы их ожидали.

— Нет уж, — Полынин бросил окурок в ведро. — «Такой хоккей нам не нужен!»

Холмогорцев его в этот раз не поддержал, коротко отрубив.

— Но мы пока точно не знаем, какие перемены нам нужны. Вы хоть сами там определились?

Уже повернувшийся на выход куратор, резко остановился, а затем обернулся. В глазах его застыло странное выражение. Одновременно печальное понимание, решимость и некая робость перед махиной предстоящего. Все это вместе оказалось вскоре стерто угрюмой решимостью.

— Не ссы, прорвемся!

— Поздравляю вас, товарищ Холмогорцев с получением специального диплома, — глаза Сан Саныча за стеклами старомодных очков весело блестели. Он возглавлял небольшую комиссию, громко обозначенную, как квалификационную. Именно она выдавала временным переселенцам разрешение на допуск к работе в качестве специалиста по одной из выбранных ими профессий. Хотя в отношении некоторых специальностей дело обстояло намного сложней. Врачам, инженерам, летчикам и людям других сложных профессий следовало отбыть в профильные институты и училища на специальные курсы. Пилоты еще не факт, что смогут водить такие по их мерке старинные самолеты. Хотя если человек настоящий профессионал, то и такую технику обязательно освоит, еще чего и своего, более инновационного привнесет. Холмогорцев сильно подозревал, что грамотных и опытных медиков после прохождения положенных процедур самих затем поставят обучать местную профессуру. Степан вышел из зала, радостно улыбаясь и тут же наткнулся на Надежду.

— Получил? Извини, я задержалась с девочками, пытались перешить новый фасон платья. Нам Зиночка импортный журнал привезла. Я раскрой уже сделала, сейчас ищем подходящую ткань.

Степан невольно засмотрелся на свою суженую, такая она была в этот момент жизнерадостная и буквально светилась изнутри. Мягкий овал лица, прямой нос, густые, на тон темнее волос брови, огромные, широко расставленные голубые глаза. Верхняя губа чуть больше нижней и немного нависает над ней, придавая лицу немножко обиженное выражение. Девочка девочкой!

— Что смотришь?

В глазах женщины появилось лукавство, она временами себя вела как заводная пацанка. Что и откуда берется?

— Думаю, за что мне досталось этакое счастье?

— Ох, ты такой милый!

Надежда не удержалась и поцеловала мужа в губы, крепко-крепко. Ну а что, она имела на это полное право по закону.

— Ягужинская, ты еще прямо на людях начни заниматься непотребством! Мужика своего голым ты уже показала.

— Валя, завидуй молча!

Надю было не так просто смутить. За наивным и милым личиком взбалмошной девчушки скрывалась натура столичного хищника. Степан подозревал, что его жена могла при случае выпустить такие длинные коготки, что мало никому не покажется. Другое дело, что именно сейчас ей вспоминать старые навыки абсолютно не хотелось. Ягужинская была из тех попаданцев, кто пожелал жить в этом времени начисто. Ну, почти начисто. Вспомнить несбывшиеся мечты и начать воплощать в их жизнь. Вот в чем был точно уверен новоявленный муж, так это в том, что на новом поприще его супруга сметет все препоны. Тут уж ей энергии за глаза хватит!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я, ребята, что пришла. Попрощаться.

— Уезжаешь? — Надежда округлила глаза и бросилась к подруге. Все-таки очень она была эмоциональной женщиной. Нынче же этого и вовсе не стеснялась. Чего, вообще, можно стесняться после собственной физической смерти?

— Завтра, с Колей, — Галызина кивнула в сторону щуплого паренька в очках. Толстая роговая оправа и небольшая бородка, наверное, должны были придать ему солидности. — Мне предложили место в одном очень интересном исследовательском институте. Николай там как раз работает и поможет мне добраться до места.

— Под Москвой?

— Ты как догадался? — Валентина бросила преисполненный отчаянного лукавства взгляд в сторону Холмогорцева. После женитьбы они встречаться перестали, да и сполна успели насытиться друг другом. Лучшее враг хорошего. Степан же отметил, что девушка здорово похорошела. Все-таки очень многое в нашей жизни значат многочисленные комплексы, вбиваемые в нас окружающими с самого детства. Традиции, общество, улица, партийный контроль, кто только не завяз в нашем воспитании. Если от них освободиться и начать жить по-своему, то ты становишься буквально другим человеком. Получается, что надо сначала умереть и только после воскрешения начать осознавать себя новым человеком?

Точеная фигурка гимнастки, прямая спина и правильно подобранная одежда привлекали внимание проходящих мимо молодых мужчин. Лицо было также малость исправлено косметикой, и Холмогорцев даже знал чьей именно. Как это у них, женщин, получается так быстро превратить собственные недостатки в достоинства? Галызиной же явно нравилось пристальное внимание мужчин. Степан со скрытым ехидством отметил, что у этого институтского прыща Николая нет никаких шансов в будущем. Валентина меньше чем на академика размениваться не будет. И не для себя любимой будет стараться, а ради науки. Вот в этом плане женщина точно не изменилась!

— Что тут догадываться. Та область науки у нас практически вся сосредоточена в Москве или в пригородах.

— Нну, поччему же! — Николай от волнения заикался. — Мне лично нравится в Новосибирском Академгородке. Там много молодежи и перспективы неплохие вырисовываются.

— И лесов хватает с комарами и медведями, — не удержалась от подколки Надежда.

— Лесов я не боюсь, — неожиданно резко потвердевшим голосом ответил ей молодой ученый. — У меня первый разряд по горному туризму и за плечами маршрут пятой категории сложности по Алтаю.

Степан и Надя молча переглянулись. Паренек то не так прост, каким кажется. Все-таки за что-то его Валентина выбрала?

— Тогда вечером у нас?

— Хорошо, — тряхнула кудрями Валя. — Пирог я у девчонок заказала, со смородиной. Коля принесет все остальное.

Степан только улыбнулся. Тоже мне конспираторы! Понятно, что вольному человеку привезти из города несколько бутылок приличного вина намного проще. В окрестных лабазах продавались в основном только бормотуха и водка. Да и то, в последние недели попаданцам и этого не давали, ссылаясь на некое указание сверху. Впрочем, ушлые парни из будущего этот коварный запрет обошли, договорившись с местными мужиками привезти спиртное из города.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я тогда достану шоколад.

Валентина подняла бровь, была за ней такая милая привычка. Но Холмогорцев не раскололся и источник добычи редкого и дорогого в этом времени лакомства не разгласил. Да и разве скажешь им, что выиграл три плитки горького шоколада у капитана из «Выстрела». Нестеренко долго матерился, но прислать должок обещал. С утра Степана подловил завхоз и заговорщицки передал ему небольшой бумажный пакет.