Дыра. Путь на ту сторону (СИ) - Николай Грошев

Сейчас Кон ощутил боль, где-то в сердце, а может и глубже, там, где живёт душа.

Душа. Он пару лет не думал о таких отвлечённых вещах. Может больше. А теперь вот снова начинает думать ни о чём. О душе, лесе, своём прошлом… наверное, привычку думать в человеке не изжить ничем. Жаль, от мыслей становится только хуже.

— Мужик. — Он не сразу понял, что Сухой обращается к нему. С трудом вынырнул из своих мыслей, к коим стали примешиваться размытые картины далёкого прошлого. — Тебя ведь Кон звать, да? Слышишь меня? Алё, мужик, не спи.

— Да. Меня так зовут. — Ответил и удивился своему голосу — пустой, мёртвый. Словно робот, а не живой человек…, почему его удивляет это сейчас? Он ведь уже долго говорит именно так. А как говорил раньше? Отчего-то не получается вспомнить. Каким был его голос прежде? И почему это вдруг стало так важно для него?

— Хорошо, что слышишь, а то может сдох ты и не поймёшь нихрена…, мою погонялу помнишь?

— Помню.

— Ваще отлично. Смотри по сторонам Кон, от этих обморозей не дождёшься. Их жрать заживо будут, они хрен пошевелятся.

Кон кивнул. Они действительно не смогут оказать сопротивление даже голодному кролику, если у того поедет крыша и он решит попробовать мяса. Забавно. Вроде. Но, почему-то, Кон не ощутил вообще ничего. Просто сравнение удачно подходило к ситуации, но не более того.

Лес больше не принёс сюрпризов, если не считать за них фонтаны густой зелёной жижи. Земля изредка выплёвывала их всегда в стороне — им пока везло, в этот день больше никто не превратился в пятно розовато-зелёной жижи.

Шли долго. В какой-то момент Кон ощутил усталость, но не так как обычно. Раньше разум просто фиксировал и ждал новых указаний от надзирателя или робота. А теперь Кон захотел, именно захотел, передохнуть. Странное ощущение. Двойственное. И радостно (непонятно почему) и страшно (чувство стало таким сильным, что будь он ещё в тюрьме, несмотря на неминуемый удар шокером, за речь без разрешения, всё равно бы попросил у надзирателя краткой остановки).

Он посмотрел на затылок Сухого. Вор спойно шагал вперёд, иногда подгоняя стволом автомата впереди идущего пожизненного. Второй «обморозь» замыкал маленький отряд. Так Сухой страховал себя и Кона. В общем-то, понятно почему. Кон проявлял признаки восстановления. Со временем он придёт в норму, а вот оставшиеся двое — большой вопрос. Может очнутся, а может и нет. К сожалению, после десятка лет клетки, процедур и шокера, мозг практически терял способность к восстановлению. Со временем, пожизненный арестант необратимо превращался в овощ. «Жертвы Живой Смерти» как писали в заголовках газет лет восемь назад. При взгляде на своих спутников, Кон начинал понимать, что на самом деле имели в виду газетчики. А раньше не понимал, даже не задумывался об этом. В тюрьме долго держался лишь на воспоминаниях о прошлом, на жалости к самому себе, а потом разум утратил память, утратил само желание ощущать любые эмоции. Он сам едва не стал ярким примером «живой смерти».

— Я стану прежним? — Вдруг спросил он у Сухого. Вор обернулся, молча посмотрел на него и отвернулся. Кон тяжело вздохнул и сосредоточился на хотьбе.

От этого нет лекарства. Вернуться нельзя, вылечиться нельзя, можно только ждать пока разум сам восстановит то, что восстановить возможно. На это могут уйти годы, а полностью, искорёженная нервная система и мозг, не восстановятся никогда.

Лес становился гуще. Кроны деревьев полностью скрыли небо, здесь, в этом растительном микромире, царил вечный полумрак. Света стало меньше, зато подлесок изрядно поредел, идти стало легче. И всё же усталость давала о себе знать. Особенно в отношении Сухого. Рана подточила силы вора и вскоре после входа в лесную чащу, он скомандовал перекур. Только курить ни у кого не было.

— Эх, вот ведь в дерьмо мы вляпались ребята… — Уныло пробормотал Сухой, устроившийся на трухлявом бревне. Хмурый вор, сейчас с тоской и злобой смотрел сразу на весь этот мир.

— Куда мы идём? — Спросил Кон. На лице ничего не отразилось, но внутренне он испытал изумление. Уже давно его не интересовали такие детали и вот на тебе — ощущает жизненно важную необходимость знать цель лидера своей группы.

— Хрен знает братан. — Вор плюнул в землю, здесь лишённую травы, голую, чернильно-чёрную. Её покрывал преимущественно пушистый кустарник, немного напоминавший капусту. Рос он далеко не везде, кое-где в зелёном ковре пушистых шарообразных растений, оставались внушительные проплешины. Любопытно — если абстрагироваться от качанообразного стебля, листья растения, как есть папоротник. Интересное растение. — Мы просто идём. Может удастся наткнуться на что-то…, Кон, я тоже тут впервые. Все мы сейчас в одном дерьме.

— Мошкары нет. — Едва слышно сказал пожилой мужик, в городке утверждавший что знает эти места. Сухой согласно кивнул и хмурясь сказал:

— Странно мля, но внатуре нету, хоть и лето в разгаре. — Спустя десяток секунд резко вывернул голову и пристально посмотрел в старческое лицо. Прищурился. Через пару секунд перевёл взгляд на каменное, безмятежное и совсем пустое лицо четвёртого их товарища. — Теперь впереди идёшь ты.

Парень, лет тридцати, может и моложе, медленно кивнул. При этом глаза продолжали смотреть в одну точку. Через полчаса передышки, Сухой скомандовал подъём.

Они продолжали двигаться по чащобе. Теперь Кон тоже обратил внимание на отсутствие мошкары. Но он стал замечать и другие странности леса. Тишина, можно сказать гробовая. Пения птиц он здесь не слышал. Стрекота кузнечкиков, дробного стука дятла — без понятия, водится ли всё это здесь, но лес не может быть таким! Какие-то звуки он должен издавать. В лесу живут птицы, насекомые, белки с мышами, в конце концов. А тут тишина. Только растения и полумрак.

Становилось всё темнее. Уже не по вине деревьев и их пушистых крон — солнце клонилось к горизонту, обещая путникам скорый закат и близкую ночь. В этот раз даже Кону не хотелось оставаться ночевать под открытым небом. Теперь они шли с конкретной целью. Её озвучил Сухой.

— Палите пещерку какую или завал сушняка. Что-нибудь, где до утра затихариться сможем.

Они и «палили». Словно три робота. Вообще, Кон всё больше начинал замечать, что он и двое других пожизненных, выглядят мёртвыми на фоне подвижного вора. Он вертел головой, иногда говорил, матерился, его лицо кривилось, хмурилось — было живым. А Кон не мог даже голову нормально повернуть. Только медленно, плавно, в одну сторону, так же в другую. Двух его товарищей по несчастью сие обстоятельство никак не трогало. Они шли, смотрели и на их лицах, в их глазах, не отражалось ничего. Пустота разума и сон сознания…, откуда эти слова? Вообще откуда в памяти всплывают все эти странные картинки? Лица, забитые людьми улицы, высоченные здания, шумные празднично одетые толпы. Лица…, много разных, мужских, женских, печальных, радостных, других лиц. Ему казалось он их всех когда-то знал. Картин становилось всё больше, смотреть по сторонам всё труднее и так получилось, что первым, подходящее для ночлега место, нашёл самый обмороженный из всех четверых. Он вдруг остановился на месте и вытянул руку влево.

— Хера встал? — Рыкнул Сухой, едва не врезавшись в спину парня.

— Там. — Ответил арестант. Причём он не пошевелил ни одним мускулом. Даже губы двинулись едва заметно. Тряхнул рукой и снова повторил. — Там.

Сухой бросил злобный взгляд в указанную сторону. Занёс было руку, что бы врезать по загривку несчастного, но что-то заметил в листве. Прищурился, пытаясь разглядеть это что-то, между стволами деревьев. Получалось не очень — кроме разнокалиберных стволов, там и листочков росло немало, да и сгустившиеся сумерки мешали что-либо разглядеть на таком расстоянии.

— Туда топаем, глянем. — Решил Сухой и подтолкнул парня в сторону неясной тени, прятавшейся за деревьями. Арестант покорно двинулся впереди маленькой группы.

Вскоре они вышли на участок свободный от леса. Своего рода полянка. Рукотворная, о чём совершенно определённо говорили некоторые особенности ландшафта. Об одну такую особенность впереди идущий запнулся и кувырком, да молча, рухнул носом в травку. Сухой остановился, с оружием на изготовку, Кон и старик так же замерли. Но автомат догадался поднять только Кон и слишком поздно. Нет, ничего не случилось, просто, когда он поднял оружие, Сухой уже осмотрелся, убедился что опасности нет и скомандовал двигаться дальше.

Перед ними раскинулся участок земли, кем-то очищенный от деревьев. Повсюду торчали плоские круглые пеньки. А в самом центре поляны, возвышался добротно срубленный дом, даже скорее избушка. Крыша укрыта чем-то пушистым, бардовым. Этакий эквивалент черепицы. Только бардовый весь и всё равно как обсыпан древесной стружкой, того же цвета.

Это что-то укрывало крышу густым ковром, поверхность слабо шевелилась от ветра. Длинные, короткие, завивающиеся и прямые бардовые жгутики, располагались там в полном беспорядке и со стороны вся крыша казалась пушистой. Хотя на ощупь, это покрытие, наверное, немногим отличалось от резины. Кстати, слегка походило на клоунский парик. Причём вся эта крыша, будто домик — голова, а его пушистая крыша — парик, аляповатый и смешной, сделанный таким на потеху публике. Кон замер неподвижно на несколько долгих секунд, разглядывая эту картину лесного бытия. Какое-то смутное воспоминание выплыло сейчас из глубин мозга, умело высушенного процедурами. Мелькнуло пред внутренним взором и тут же испарилось без следа.