Выходное пособие - Лин Ма

вместе с Бобом и всеми остальными. Но она, кажется, меня не слышала.

Мы все посмотрели на Эшли.

Очередное платье было самым объемным из всех. Оно висело в дальнем углу шкафа. Надо полагать, это было платье для выпускного — в стиле Джессики Мак-Клинток, с белым корсажем в бисере и стразах, к которому крепилась до смешного пышная тюлевая юбка в форме колокола. Волосы Эшли запутались в молнии, но она не заметила этого и выдрала клочья прядей.

— Уже светает, — сказал Эван. — Они вот-вот проснутся и обнаружат, что нас нет. Послушайте, что я скажу. Давайте пойдем к Бобу. Вернемся сюда все вместе и заберем Эшли. А потом решим, что делать.

Джанель подняла взгляд и оценивающе посмотрела прямо на отражение Эвана в зеркале. Потом она тихо и холодно произнесла:

— И что, мы скажем Бобу, что Эшли, вероятно, заразилась? Он просто оставит ее здесь или еще похуже.

Эван вздохнул:

— Я не знаю, что делать.

— Ну, мы не можем ее здесь так оставить. — Она на минутку задумалась, рассматривая Эшли. — Знаете что, люди, нам придется ее нести. Эван, помоги мне. — Она уже пыталась положить руку Эшли себе на плечи, но та все время соскальзывала.

— Помоги мне, — повторила Джанель и снова схватила ее за руку. — Кандейс, держи фонарик.

Вместе Джанель и Эван смогли поднять Эшли, окутанную огромным облаком тюля. Я шла за ними, освещая путь фонариком и все еще сжимая пакетик с травой. Мы прошли по коридору на кухню. Голова Эшли была запрокинута.

Я посмотрела в ее перевернутые глаза. Они были открыты, но расфокусированы. Они меня не замечали. Зрачки не двигались. Примерно так люди пялятся в экран компьютера или в телефон.

Потом она чихнула. Чихнула прямо мне в лицо, и я стиснула зубы. Я побежала на кухню и плеснула воды в лицо — инстинктивная реакция.

— Кандейс, — зашипела Джанель, — нам нужна твоя помощь.

Они донесли Эшли до гостиной, как вдруг руки и ноги у той обмякли. Все тело обмякло, так что Эвану оставалось только аккуратно положить ее на пол. Они бережно уложили ее на спину.

Теперь глаза Эшли были закрыты, как будто она глубоко спала. Она лежала абсолютно неподвижно, спящая красавица, нежное, безропотное сердце какой-то сказки, конфетка в роскошном платье, забытая на полу. Джанель и Эван стали спорить о том, что делать дальше, но пока что мы просто стояли в растерянности.

Эшли открыла глаза. Открыла рот.

Я не сразу поняла, что она издает звук. Это был стон, но приглушенный и совершенно монотонный. Я никогда ничего подобного не слышала. Похожий на гудение мотора, но более сильный и живой, навязчивый, электрический и ритмичный, как яростное стрекотание цикад посреди летней ночи. Этот звук можно было ощутить, он проникал в тело, как басы из джипа на улице под окном. Джип стоял на светофоре. Пела Рианна — и это была единственная мелодия, которую я слышала в те выходные. Несколько ночей назад Джонатан ушел. Летних ночей в моей студии в Бушвике; было так жарко, а кондиционера не было; я обкладывалась мокрыми кухонными полотенцами, как пиявками. Клала их на ноги, на бедра, на лоб. Я засовывала лед в пакетик и прятала его в подушку, перед тем как лечь спать. Свет был выключен, а я лежала и пыталась заснуть, чтобы потом встать и идти на работу, но ночь была такой громкой, что это было невозможно. Шум соседского кондиционера, басы из проезжающих машин — все это сливалось вместе и говорило мне: «Ты одна. Ты одна. Ты одна. Ты совсем, по-настоящему одна».

Этот звук завораживал. Он проникал в тело. Дыхание входило в его ритм. Можно было почувствовать, как клетки тела в агонии распадаются или, наоборот, размножаются с удвоенной силой, занимаются митозом, делятся и делятся. Хватит, хотела я сказать своему телу, хватит, хватит. Я ощущала это размножение клеток как покалывание, словно в затекшей ноге, но только по всему телу. Сначала затылок и так далее. Крохотные булавки вибрировали, давили, сдавливали грудную клетку, хлестали, месили, били, мутузили меня до тошноты. Мое тело засыпало. А мне надо было проснуться, надо было разбудить его.

Я выбежала из гостиной, из дома, добежала до конца улочки и свернула на местный бродвей. Я бежала мимо пустых лавок, мимо фастфудов, бессознательно следуя тому маршруту, по которому нас вела Эшли. Я просто бежала. Бежала и бежала. Я бежала туда, откуда пришла. Я бежала в ночь, хотя ночи уже не было. Начиналось утро. Над горизонтом понемногу занималась заря. Я слышала щебет птиц, шорох деревьев. Городок Эшли, по которому я бежала, был полон больших, ветвистых деревьев. Я снизила скорость только у автострады. Казалось, мое сердце сейчас разорвется.

— Кандейс!

Это был Эван. Он бежал за мной, раскрасневшийся и задыхающийся.

— Где Джанель? — спросила я, переводя дух.

— Она… — он сглотнул, все еще задыхаясь. — Она там.

— Мы не можем вернуться, — сказала я.

— Я знаю.

— Мы не можем вернуться, — повторила я, будто он со мной спорил.

Мы побежали дальше, хотя за нами никто не гнался. Небо медленно светлело. Ветки деревьев безразлично хлестали нас. Куда бы мы ни бежали, мы на что-то натыкались. Мы бы и рады были не натыкаться, но не могли. Мир неожиданно сделался таким плотным, таким до отказа наполненным.

Мы бежали и бежали, и наконец вернулись в лагерь, где нас поджидал Боб.

11

Вскоре после суповой вечеринки все, кто снимал квартиры в нашем доме в Ист-Виллидж, включая нас с Джейн, получили уведомление, что аренда не будет продлена, потому что наши квартиры преобразуют в одиночные кондоминиумы. Меньше чем через полгода здесь будут ломать стены, устанавливать посудомоечные машины и мраморные столешницы. Теоретически у нас была возможность выкупить квартиру в собственность, но за нее хотели какие-то бешеные миллионы. Джейн решила переехать к своему бойфренду, брокеру, который жил в Марри-Хилл. Остальные собирались переселяться на окраину Бруклина или в Куинс.

В последние недели моей жизни в этой квартире я в основном проводила свободное время дома. Джейн на выходных встречалась с бойфрендом, так что квартира была целиком в моем распоряжении. Я почти перестала бродить по городу: в основном я была на работе или дома, дома или на работе. В выходные я вела сидячий образ жизни. Я делала какие-то домашние дела, ела сэндвичи, смотрела телевизор, читала книги и журналы, все глубже зарываясь в одиночество. Я ни с кем не встречалась: ни с Джейн, ни со Стивеном, ни с друзьями по колледжу. Я когда-то читала, что животные