Рублевка - Сергей Антонов

Из туннеля уже доносились голоса красных, когда Юрий наконец отыскал друга. Коля лежал лицом к стене, в позе зародыша. Ноги – поджаты, а руки сложены на груди. Юрий наклонился, положил руку на плечо Еронова и тут же отдернул – интуиция подала сигнал, что беспокоить Колю не стоит. Поздно. От прикосновения Корнилова Николай медленно перевернулся на спину. Кровавая маска из лохмотьев кожи и обнаженных, пульсирующих мышц заменяла Еронову левую половину лица. Впечатление от этого дикого зрелище усиливали несколько гвоздей, торчавших из места, которое когда-то было щекой. Корнилов попятился. Ежик. Красные установили самодельную мину, названную по имени безобидного зверька из-за ее начинки – гвоздей.

– Они здесь!

Это возглас вывел Юрия из прострации. Он понял, что Николаю уже ничем не поможешь, упал на живот, и, извиваясь ужом, протиснулся в узкую дыру между грудой обломков. Оказавшись по другую сторону завала, он прополз еще несколько метров и замер. Красные уже вошли в коридор. Корнилов отчетливо слышал их голоса.

– Один готов.

– А второй, кажись, туда шмыгнул.

– Их точно двое было?

– Кто его знает…

Юрий улыбнулся в темноту. Ага. Они не уверены, что кому-то удалось спастись. Значит, есть шанс ускользнуть. Радость оказалась преждевременной. Тук-тук. Тук-тук. Корнилов увидел, как подпрыгивая на камнях прямо к нему катится черное яйцо.

«Лимонка»! Юрий откатился в бок, хотя понимал: это только выдаст красным его присутствие, но никак не спасет от гранаты.

Взрыв разбросал остатки мыслей по закоулкам туннеля. Корнилова подняло в воздух и швырнуло о стену с такой силой, что на пол он рухнул в полной отключке…

Эти картинки пронеслись перед мысленным взором Юрия всего за несколько секунд. Никто из них и мечтать не мог тогда, что из передряги удастся выбраться живыми. А вон оно как вышло. Старинные дружки сидели друг напротив друга и чувствовала себя довольно сносно, если, конечно не считать того, что Еронов лишился половины своей физиономии, а Корнилов попал к нему в плен. Вот уж действительно, неисповедимы пути Господни!

Николай наклонился и достал литровую стеклянную бутыль, наполненную мутной жидкостью. Поставил один стакан, выдернул пробку.

– Выпьешь за встречу?

– А ты, Коля? Разве не чокнешься со мной?

– И рад бы, да не могу, – Еронов наполнил стакан, подвинул его Юрию. – Давно бросил. Ноблесс оближ[10]. И еще. Называй меня Драконом. Весельчак-цыган Коля Еронов давно умер. В том коридоре… Ты должен помнить.

Юрий проглотил стакан залпом. Сивуха оказалась на диво мягкой и крепкой. Такой штукенцией не стоит злоупотреблять. Голова будет варить и после третьего стакана, а ноги ходить не смогут.

– Такое не забывается, – заметив, что Дракон собирается вновь наполнить стакан, Корнилов предупредительно накрыл его ладонью. – Как тебе удалось…

– Выбраться? Знаешь, Юра, лучше бы я там сдох. Когда ты бросил раненого друга на растерзание коммунякам…

– Я был уверен, что ты мертв! К тому же сам…

– Не перебивай! – единственный глаз вспыхнул огнем ярости. – Ты находишься в месте, где все, что говорю я, выслушивают молча и с почтением! Так вот… Полуживого меня взяли в плен. Держали в Берилаге до конца войны и после нее. Три побега. Поимки и посадки в карцер. Не скажу, что там надо мной только издевались. Местный комендант Корбут лично штопал мне рожу. Если бы не он, то сейчас я выглядел бы куда как менее привлекательно. Мы много говорили с ним. О жизни и смерти. О лидерах и толпе. Умнейший человек. Слушать его рассуждения было приятно, но третий побег мне все-таки удался. За время пребывания в концлагере я многое переосмыслил. В Ганзу решил не возвращаться. Зачем? У вас мне не светило ничего, кроме должности санитара. А я уже понял, что достоин большего. Как стать вождем – вот, что меня интересовало. Я странствовал по Метро. От станции к станции. От туннеля к туннелю. Какое-то время провел у иеговистов в Сторожевой башне. Есть такое местечко неподалеку от Серпуховской. Разочаровался: старейшины много говорят, умеют убеждать, но их власть не беспредельна, потому, что основана не на реальном страхе, а лишь на обещаниях мук. А народец повидал достаточно, чтобы не верить пустым угрозам…

– Можно пару замечаний? – осторожно поинтересовался Юрий.

– Валяй, – с явной неохотой кивнул Дракон.

– Один из твоих учителей, Чеслав Корбут, тоже мечтавший о власти страха, откинул копыта. Берилага больше не существует. Его бывшие узники основали на месте концлагеря свободную станцию…

– Вот почему я и решил покинуть Метро! – с торжеством воскликнул Дракон. – Там слишком много умников, которых хлебом не корми, а дай только перестроить, перекроить, улучшить и усовершенствовать. Если хочешь строить свой мир, то делать это следует на пустом месте. Девственно чистом, свободном от предрассудков и заплесневевших, покрытой паутиной догм вроде коммунизма или капитализма.

Корнилов смотрел на Еронова с удивлением и тревогой. В человеке, который сейчас сидел перед ним, не осталось ничего от прежнего Коли. Юрий сильно подозревал, что блеск в глазу, который он поначалу принял за огонек озорной удали, был ничем иным, как игрой языков пламени сумасшествия. Взрыв не просто изуродовал парня. Он сказался на его психическом здоровье. Неужели Коля Еронов стал маньяком? Корнилов вспомнил слова, сказанные одним из сектантов еще в Кунцево. Сумасшедший ублюдок. Тюремщик.

– И вот я оказался в Ромашково, – продолжал Дракон. – Пришел с толпой бродяг. Оборванцев, жаждущих найти место, где можно поменьше работать и побольше жрать. Это село не понравилось моим спутникам. Мрачноватое, большей частью разрушенное. С жителями, которые больше похожи на призраков, чем на живых людей. Они двинулись дальше, а я остался, поскольку не нуждался в свидетелях моего прошлого. Начал писать жизнь с чистого листа. Никольский храм, Николай. Я посчитал это знаком и принялся строить свой собственный мир. А ящеры, расплодившиеся в этих местах, навели меня на мысль о том, в кого будут верить мои адепты. Для создания новой религии много фантазии не потребовалось. Древние верования в крылатых ящеров, чуточку христианства, принятие нового имени при вступлении в общину – отличный суррогат для отчаявшихся.

Сначала моя секта состояла из десятка полудурков из местных. Не скажу, что было легко. На голой идее, какой бы хорошей она не была, далеко не уедешь. Отсутствие ресурсов, голодуха и постоянные нападения мутантов. Я был на грани отчаяния. Пару раз даже сам пробовал мясо варана. Потом пришли люди из Метро. Они топали на Рублевку в поисках лучшей жизни. Я сумел убедить их остаться с нами. Не прошло и недели, как появились новая партия бродяг. И опять их целью была Рублевка. Пришлось самому посетить землю обетованную, вступить в переговоры с местными «богами». Я не был похож на обычного оборванца. Мною заинтересовались, выслушали и Ромашково стало номом Рублевской Империи. Этой группировке, как раз позарез требовался форпост, перевалочный пункт, своеобразный фильтр для пришлых.

За то, что в Ромашково сортирует желающих попасть на Рублевку, со мной щедро рассчитываются. Появилась пища и сообщество стало расти, как на дрожжах. Удалось отыскать и отремонтировать дрезину, наладить железнодорожное сообщение. К нам присоединялась часть тех, кто покидал Метро.

Я до сих пор лично отбираю отчаянных, на все готовых ребята, с которыми можно свернуть горы. Остальные отправляются в Жуковку. Уже не просто так, а с направлением от меня.

Кроме того, я отвечаю за все грузы, которые направляются из Москвы на Рублевку и наоборот.

Благодаря поддержке Империи Дети Дракона стали грозной силой, а я – полновластным хозяином этих мест. Но вскоре одна проблема перевесила все другие. Мои проникновенные проповеди о величии Дракона уже не достигали сердец паствы. К счастью жуковским вновь потребовалась моя помощь – на этот раз для наказания провинившихся. Рублевские эстеты, видишь ли, не захотели устраивать у себя тюрягу. От вони немытых тел страдает их тонкое обоняние. С тех пор их преступники поступают в полное мое распоряжение и немногим из них удается вернуться обратно.

– Ты кормишь их варанами, медленно убиваешь, – догадался Юрий.

– Ну, не очень-то и медленно, – усмехнулся Дракон. – Сырое мясо ящеров – взрывоопасная штукенция. Месяц, самое большее – два… Потом варанам скармливают самые мясистые части трупов. Почти безотходное производство. Проблема в том, что зверюги, которые в естественных условиях могут жрать все, что угодно и плодится с неимоверной скоростью, в неволе становятся очень привередливыми. Совсем не размножаются и быстро хиреют. Не помогает даже рацион из живых заблудших.

– Ты болен, Коля, – покачал головой Корнилов. – Неужели не понимаешь: в том, что несешь, нет ни логики, ни здравого смысла. Только тупая одержимость смертью во всех ее проявлениях.