Возвращение. Танец страсти - Виктория Хислоп

— Это был волшебный день, — сказал Мигель. — Все, казалось, так и дышало надеждой. Даже я в свои шестнадцать чувствовал это. Мы вдыхали свежий воздух демократии, но нашлось слишком много людей, возомнивших, что они могут решать, как управлять страной. Землевладельцев, которые довели миллионы крестьян до нищеты, в конце концов лишили власти.

— Не могу поверить, что подобное происходило в тридцатых годах прошлого века! — воскликнула Соня. — Звучит так архаично… крестьяне… землевладельцы!

— Правильное слово, — согласился Мигель. — Архаично.

Он щедро плеснул в два бокала коньяку, объяснив, что всегда в конце дня выпивает бокальчик и рад, что у него сегодня есть компания.

— Одно я помню очень живо: казалось, что все улыбаются. Люди выглядели такими счастливыми!

— Почему это так вам запомнилось?

— Наверное, люди думали, что закончились все невзгоды и тяготы жизни. Будучи детьми, мы просто приняли мир таким, каким он был, но наши родители пережили нелегкие времена.

Мигель взглянул на часы и с удивлением заметил, что уже очень поздно.

— Прошу прощения, — извинился он, — я совершенно забыл о времени. Мне давно пора закрываться.

Соня почувствовала, как внутри зреет паника. Может, она упустила подходящий момент, чтобы поподробнее расспросить его о снимках на стене? Может, ей больше не представится возможность разрешить свои гнетущие сомнения относительно фотографии, спрятанной у нее в сумочке? Она ответила первое, что пришло в голову, готовая на все, чтобы еще ненадолго задержать внимание старика.

— Но вы так и не объяснили, что произошло, — быстро произнесла она. — Почему вы стали управлять кафе?

— Самый короткий ответ на этот вопрос — гражданская война. — Он поднес бокал к губам, но, прежде чем сделать очередной глоток, снова поставил на стол, и его взгляд встретился с горящим нетерпением взглядом Сони. — Но если хотите, я расскажу вам версию подлиннее.

Соня радостно улыбнулась.

— Правда? А у вас есть время?

— Найдется, — кивнул он.

— Спасибо. Я с удовольствием послушаю подробности. И расскажите мне еще о семье Рамирес, — попросила она.

— Как пожелаете. Многих не интересует прошлое. Но я расскажу, что знаю. У меня отменная память.

— Расскажите мне о танцовщице и матадоре, — добавила она, стараясь не выдать своего восторга.

— Я могу даже провести вас с экскурсией по городу, если захотите. По средам в это время года я иногда закрываю бар. В моем возрасте еще один выходной не повредит, — хихикнул он.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответила Соня, немного поколебавшись. — А вы уверены?

— Разумеется. Я бы не стал предлагать. Может встретимся mañana[35]? Завтра в десять. Возле кафе.

Заманчивое предложение — тебе покажет город человек, который отлично его знает! Она понимала, что Мэгги совершенно неинтересны ни история Гранады, ни ее культура, даже несмотря на ее энциклопедические познания местных тапас-баров.

Соня попрощалась с Мигелем и отправилась к Мэгги. Ей нужно было хорошо выспаться.

На следующее утро ровно в десять Соня стояла у кафе, ожидая Мигеля. Было странно видеть его в непривычной одежде, без фартука. Сегодня на нем были модный оливковый пиджак и начищенные до блеска кожаные туфли. Она посмотрела на него со стороны и впервые поняла, что когда-то он был невероятно красив.

— Buenos días, — приветствовал он ее, расцеловав в обе щеки. — Давайте сперва выпьем кофе, а потом отправимся на экскурсию. У меня есть тут любимое местечко.

В нескольких минутах ходьбы оказалась маленькая площадь, на которой возвышалась статуя.

— Марианна Пинеда, — объяснил Мигель. — Если интересно, я расскажу вам о ней позже. Героиня-феминистка.

Соня кивнула.

Кафе, куда привел ее Мигель, было намного больше «Бочки», и здесь было более многолюдно, но его тепло приветствовал сам хозяин, поддразнив, что тот пришел с «señora guapa»[36]. Большая часть столиков была занята элегантными пожилыми мужчинами, которые вели непринужденные беседы, в то время как возле бара стояли несколько бизнесменов. Все они внимательно читали номера «Эль Паис». В пепельницах тлели крепкие сигареты. Официанты в баре работали быстро и на совесть, готовя tostadas[37] с оливковым маслом, помидорами или джемом, или шумно затачивали ножи. Под стеклянным колпаком блестели свежие churros[38].

Когда Мигель с Соней вошли в кафе, две нарядно одетые женщины лет пятидесяти с небольшим, с каштановыми волосами, уложенными в пышные прически, как раз вставали из-за стола, и они быстро заняли освободившиеся места. В кафе было много народу, поэтому можно было сказать, что им повезло. Официант, убирая со стола два бокала с остатками коньяка и следами красной губной помады, принял заказ Мигеля. Уже через минуту их заказ был готов. Скорость и оперативность, с которой работал официант, напоминала танец.

— С чего бы мне начать? — задал Мигель риторический вопрос.

Выжидая, Соня подалась вперед. Она понимала, что Мигелю не нужен ответ.

— Расскажу-ка я вам немного о времени перед самой гражданской войной, — начал он. — Я уже упоминал, что между свержением диктатуры в 1931 году и началом гражданской войны прошло пять лет. Этот период известен как Вторая республика. Он принес относительное благополучие в семью Рамирес. Да, думаю, с него я и начну.

Часть вторая

Глава двенадцатая

Гранада, 1931 год

На площадях Гранады играли величественные фонтаны, в центре города преобладали элегантные постройки девятнадцатого века. Их высокие окна и изящные кованые балконы контрастировали с обветшалыми беспорядочными строениями старого арабского квартала, где домики с красными крышами из треугольных и трапециевидных черепиц ютились на ограниченном пространстве у подножия холма. И над всем возвышалась Альгамбра, ее величественные башни нависали над городом с вершины холма.

Многие дороги были ухабистыми и каменистыми, а весной дождь превращал их в потоки грязи. Чтобы перевозить по городу товары, использовали вьючных животных, поэтому на улицах пасли домашний скот. Даже зимой в воздухе всегда пахло навозом, а жарким летним днем во всем городе стояло зловоние. Когда начинали таять снега на горных вершинах над Гранадой, река Хениль иногда выходила из берегов, но к августу ее русло почти пересыхало. Мосты через реку круглый год являлись местом встреч для друзей и влюбленных.

Семья Рамирес жила над «Бочкой». Вот уже три поколения семьи владели этим кафе, и жена Пабло Рамиреса родила ему детей в той же комнате, где родился и он сам. Пабло женился на Конче, когда ей было всего восемнадцать, через год у них появился первенец — Антонио. Когда Конче исполнилось двадцать шесть, у них уже было четверо детей, и некогда цветущая девушка превратилась из-за тяжелой работы и тревог в худенькую женщину. Ее красивое лицо оставалось округлым, но она выглядела старше своих лет. Пабло, маленький и черноволосый, типичный уроженец Гранады, был на несколько лет старше жены.