Капитан Колдомасова. Следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации по особо важным делам - Геннадий Даничкин

… Когда в далекой уральской деревушке Берестово на свет родился маленький мальчик Герман Бергмозер, радиоразведки не было и в помине, а отечественная и мировая парапсихология находилась еще на уровне средневековых представлений. Только-только начиналась эпоха радио. Новорожденный уже с младенчества проявил странные способности – когда бабка-повитуха попыталась его перекрестить крестным знамением, неведомая сила подхватила ее и вышвырнула во двор. По какой-то роковой случайности бабка угодила прямо головой в колодец и захлебнулась. Соседи сочли это несчастным случаем, поскольку за повитухой Пелагеей значилось неумеренное потребление спиртного по праздникам и даже в будние дни. Посудачив немного решили, что она сама свалилась в колодец. Ее похоронили скромно, по деревенскому обычаю, и забыли о случившемся. Спустя десять лет малолетний Герман, названный так своими учеными родителями в честь уездного врача Германа Петровича Колюева, вылечившего его мать от лихорадки, расшумелся на игрище со своими дружками и случайно толкнул проходившего мимо старца Викентия из местной церкви. Однако, когда старец Викентий попытался приструнить расшалившегося без меры мальца, тот, вместо извинения, послал старика подальше и еще погрозил кулаком, мол «Ходят тут всякие хрычи, играть мешают». Старец, обомлев от услышанного, чуть было не проклял мальца на веки вечные, да пожалел и не стал. Вернувшись домой, почтенный старец вдруг почувствовал резкую боль в сердце, горле и ногах, заставившую его слечь в постель. К вечеру у него пошла кровь горлом, а сердце остановилось. Поскольку никто кроме дружек Германа не слышал его перепалки со старцем, то и со смертью последнего никто малолетнего мальца связывать не стал. Между тем, с течением времени за отдаленной уральской деревушкой Берестово стала закрепляться дурная слава. Если какой-нибудь купец ехал через деревню на ярмарку, его обязательно грабили. Если в деревню приезжали гости к своим родственникам, после возвращения домой все тяжело заболевали, а иногда даже умирали. Если кто из мужиков в соседней деревне брал себе в жены девку из Берестова, то она рожала ему только мертвых детей. Произраставшие в окрестных лесах грибы и ягоды в пищу были абсолютно не потребны, а сваренный из них самогон использовали для потравы ядовитых змей, в изобилии водившихся в окрестных болотах. Когда Бергмозеру исполнилось пятнадцать лет, отец повел его на крестный ход. Там, увидев животворящую икону, мальцу сделалось худо, но вскоре он пришел в себя, а в небе над церковью началась страшная круговерть. Поднялся ветер. Возникла огромная воздушная воронка, засосавшая в себя всю окрестную живность и посевы. Люди едва успели разбежаться, а церковь рухнула. В конце концов все жители деревни померли от неясных болезней или подались в болота, и никто более о них не слышал с тех пор. Чудом уцелел только сам Герман. Его взяла к себе на воспитание тетка из далекого Борисоглебска. В этом городишке Герман провел три года. К тому времени большевики уже бродили по стране, создавая в ней брожение умов, и ум Бергмозера, оказавшийся на редкость прозорливым, быстро сообразил где его место. В свои восемнадцать лет он вступил в Красную армию и стал громить белых по всем фронтам. Через полгода он уже командовал эскадроном. Лихим кавалерийским наскоком врубался Бергмозер со своими молодцами в самую гущу схватки, где бы она не проходила. Мотало его по всем фронтам: от западного до уральского. Удалось схлестнуться даже с колчаковскими частями в родной Сибири. Там бравый комиссар Бергмозер сам расстреливал пленных белых офицеров, а иногда и пытал собственноручно особенно молчаливых и неподатливых на раскрытие военных тайн. В душе он люто ненавидел белогвардейцев только за то, что они пели «Боже, царя храни», а не «Интернационал» – великий гимн разрушения мира. При звуках этой песни Бергмозер плакал, сняв свою кожаную кепку. А поплакав, снова пытал и убивал белогвардейцев, ни за что на свете не хотевших принять власть пролетариата как законную. Периодически в нем просыпались детские воспоминания и желания. Однажды он устроил переправлявшимся вброд через мелководную речушку колчаковским конникам настоящую морскую бурю. Вода, доходившая лошадям до колен, за мгновение поднялась так, что им пришлось плыть изо всех сил, а затем закрутилась в водоворотах, поглотивших большую часть всадников. Остальных накрыло гигантской двадцатиметровой волной. Те немногие, кто добрался до берега, сошли с ума от увиденного и разбежались по лесам, пугая зверей своим диким криком. Уцелел лишь один единственный есаул Васько Лавренец, но, добравшись до своих, он был моментально помещен в походную лечебницу для душевнобольных, а затем тайно расстрелян ввиду полного помешательства и быстрого наступлении красных. О наступавшем на Колчака корпусе Германа Бергмозера, лихо получавшего воинские звания от вождей пролетариата, прослышал сам золотопогонный адмирал. Он заслал в место расположения Бергмозера отряд наемных убийц с целью обезглавить бравого комиссара или, в крайнем случае, застрелить. Колчаковцам не удалось ни то, ни другое. Адмирал решил, что его предали. Как только убийцы под видом небольшого отряда партизан-красноармейцев появились в расположении штаба Бергмозера и беспрепятственно приблизились к комиссару на расстояние выстрела в упор, якобы с целью просить о принятии в краснознаменный корпус, откуда ни возьмись у штаба появилась рота казаков и разом всех повязала. Бергмозер, даже не взглянув на пленных, приказал казакам устроить развлечение со скачками и маханием шашкой, а вместо тыкв, которые полагалось рубить, обязал использовать головы пленных. Услыхав о такой жестокости, пленные запросили хотя бы расстрела, но узрев прозрачные глаза Бергмозера, смирились с судьбой и оплакали свою долю. Командиру отряда Бергмозер лично отрезал уши и скормил собакам.

Шло время, наступление продолжалось. Колчак пытался провести через Сибирь поезд с золотым запасом России, с тем, чтобы спрятать его от коммунистов. Японцы и англичане, естественно не из любви к царской России, ему помогали. Но на беду Колчака в этом мире ему повстречался Герман Бергмозер, а это означало только один исход разыгравшейся трагедии. По странному стечению обстоятельств лишь Бергмозер помнил о том, что через Енисей существовал только один единственный железнодорожный мост, соединявший два куска Транссибирской магистрали. Для гигантского количества солдат японской, английской и колчаковской армий, скопившихся на левом берегу Енисея, существовал только один единственный исход – через этот мост. Японцы и англичане конечно гады и проклятые империалисты, но не они в конечном итоге нужны были Бергмозеру. Ему нужен был даже не Колчак, ему нужен был золотой поезд. Одним мощным ударом собранной в кулак конницы, с предварительной артподготовкой, красные части Бергмозера сломили и уничтожили противостоящие им на этом участке фронта хваленые каппелевские батальоны, входившие в армию адмирала, и так лихо изображавшиеся потом в знаменитом фильме «Василий Иванович Чапаев». Каппелевцы умирали не сдаваясь, но толку от этого было мало. Через два дня ожесточенных боев первые красные эскадроны вышли к мосту через Енисей, отрезав воинствующей Антанте путь к отступлению. Японцы, англичане и Колчаковцы оказались запертыми, словно в мышеловке. Под угрозой взрыва моста Бергмозер провел краткие переговоры с иностранными командующими, и те, естественно, предпочли мирно вернуться домой, сдав большевикам Колчака и поезд с золотым запасом. На том и порешили. Бергмозер пропустил во Владивосток эшелоны с англичанами и японцами, слегка их разоружив, а сам захватил золотой поезд без единого выстрела – интернациональную охрану просто и быстро заменили идейными красноармейцами. Адмирал Колчак был предан своими офицерами, попал в плен и был тайно удушен лично Бергмозером, когда возникла угроза нового наступления недобитых каппелевских офицерских частей, жаждавших освобождения своего адмирала.

После триумфа на фронтах гражданской войны героический красный маршал кавалерии Герман Бергмозер, никогда в своей наполненной приключениями жизни не болевший никакими хворями, неожиданно умер по пути следования на собственном поезде из Киева в Харьков. Ехавшие с ним в одном командирском вагоне военные врачи констатировали быструю смерть от вируса испанского гриппа. Кончина маршала потрясла всех честных людей. Похороны устроили по всем правилам: в Москве, на Красной площади, с траурным шествием кавалерийских эскадронов и всенародным изъявлением скорби. Урну с прахом безвременно почившего красного маршала замуровали в кремлевской крепостной стене, где она и находится по сей день. Спустя короткое время все забыли о нем, увлеченные строительством новой светлой жизни. Между тем, не прошло двух десятков лет, как грянула новая война. Гитлер вероломно напал на Советский Союз. Уже танки Манштейна и Гудариана кромсали своими гусеницами священную землю великороссов. Корабли и подлодки адмирала Деница вовсю топили мирные транспорты русских, а заодно и всех остальных. Страна горела и умирала. И в это время в руки русских контрразведчиков попали документы офицера СС, коменданта Бухенвальда, полковника фашистских войск Германа Бергмозера. Удивленные военные чекисты, проводившие расследование, сопоставили удостоверение с имевшимися фотокарточками красного маршала и разом поседели. На фотографиях был изображен один и тот же человек, причем, судя по датам, этот человек жил и действовал одновременно в России и Германии. По приказу сверху чекистов расстреляли, а дело закрыли, объявив о непорочности красного маршала, благо фашистский Бергмозер был также мертв.