Россия будущего - Россия без дураков! - Андрей Буровский

Впрочем, примерно таким же был политический строй европейских торговых и ремесленных городов типа Венеции, Флоренции или Генуи. Никакой русской специфики.

Но самое главное: еще в 1017 году Ярослав Мудрый просил помощи у Новгорода в своей войне за власть со своим отцом, киевским князем Вольдемаром-Владимиром.

Новгородское вече согласилось помочь, но взяло за помощь не деньги и не земли… За свою помощь новгородцы попросили гарантию своей независимости — и получили. Ярослав даровал Новгороду особые грамоты за помощь новгородцев в завоевании Киева.

В Новгороде каждый новый князь после избрания клялся на грамотах Ярослава не нарушать вольностей Новгорода, и только тогда мог приступить к исполнению своих обязанностей.

Основой гражданственности новгородцев с XI века становится преданность не феодалу, не отвлеченной идее, а городской общине — Господину Великому Новгороду. Общество в Новгороде Великом было важнее государства, и в летописях общественные события вплоть до изменения цен на соль или на пеньку отмечались вместе с решениями князей, с войнами и договорами между государствами.

Владимир Мономах пытался изменить строй Новгорода и посадил своего внука на новгородский престол — но добился прямо противоположного. Как только он умер (1132 год) — новгородцы сразу свергли «нелюбого» князя Всеволода и произвели самую настоящею революцию.

С 1136 года Новгородом окончательно правило вече, а князь с новгородским вече заключал договор (как называли его на Руси — ряд). Сохранились несколько «рядов» Новгорода с князьями.

К князю обращались «государь», а не «господин». Господин Великий Новгород не имел в его лице конкурентов.

Если князь нарушал вольности, нарушал ряд, переставал нравиться новгородцам, они поступали очень просто: открывали городские ворота и сообщали, что «перед князем путь чист».

С 1095 по 1304 год князей сменили 58 раз. Многие князья сидели по 2 раза на новгородском столе, а рекорд побил Александр Невский: перед ним ворота открывали трижды. Всего же княжило в Новгороде за эти годы 40 человек.

В общем, не похоже на нравы татарского ханства.

Москали так ненавидели грамоты, данные Ярославом, что в XV веке, завоевав Новгород, они уничтожили эти грамоты, дарующие Новгороду право на самоуправление. Они даже вымарали из летописей всякое упоминание о них. Из своих летописей, конечно. До летописей в Великом княжестве Литовском, в Польше, в Германии и в Скандинавии руки у них были коротки. Так что о содержании жалованных грамот Ярослава мы знаем.

В общем — если русские «должны быть» любителями рабства, — то новгородцы вполне определенно не русские. А если новгородцы типичны — то это москали как раз не русские.

Новгородцы были активнейшими мореплавателями. У них был флот в сотни вымпелов, и эти вымпелы были ничем не хуже, чем корабли датчан или шведов.

Новгородцы не только ждали к себе купцов-гостей; они сами регулярно плавали по морю в Данию, в Любек и в Шлезвиг. В XII веке они основали свою колонию на острове Готланд, в главном городе Висби; там стояла новгородская церковь.

В 1187 году император Священной римской империи германской нации Фридрих II даровал равные права на торговлю в Любеке голландцам и русским.

Уже в XII веке в Новгороде появился Готский двор — основали его купцы с острова Готланд, предшественники Ганзы.

С конца XII века в Новгороде находился Немецкий двор и посольство Ганзы{38}. Этот двор имеет гораздо большее значение, чем смоленский, псковский, тверской, половецкий — то есть дворы и представительства других приезжих купцов.

Стремясь любой ценой доказать, что русские — не европейцы, что в Европе их всегда не любили, Лев Гумилев рассказывал сказки: мол, Новгород был неравноправным членом Ганзы. Но уж простите, равные права в Ганзе имели только 5 германских городов. Купцов из Фландрии, Англии немцы тиранили куда более жестоко, чем русских.

Новгород был не неравноправным, а своеобразным, самобытным членом Ганзы… как и почти каждый из ганзейских городов. Так же как Лондон, например.

Именно русских купцов из Новгорода ганзейцы так и не смогли вытеснить с Балтики, ликвидировать их морскую торговлю. Морскую торговлю Новгорода уничтожили вовсе не немцы, а московитский Великий князь Иван III.

Немцы же считали русских купцов очень честными и надежными. Действовал закон, что даже проторговавшийся русский купец не мог быть арестован ни в этом, ни в других городах Ганзы. Финансово несостоятельного купца отправляли в Новгород, чтобы он мог отдать долги.

По отношению к купцам английским или шведским таких правил немцы не заводили. Привилегия русским, однако.

И вообще, новгородцев считали очень приличными людьми, всегда отмечали их высокие нравственные качества и женскую честь новгородок.

Кое-что о народном фольклоре

По фольклору можно уверенно судить, о чем и как думает народ, что он считает важным в жизни и кто вызывает у народа приязнь и восхищение. Скажем, есть у англичан сказка, в которой некая девушка приходит в избушку к трем медведям… Как и русская Машенька, англичанка все сьела и переломала, но кончается сказка иначе: медведи вызывают полисмена… Право же, этот сюжетный ход заставляет задуматься.

Если же сравнить новгородские былины с киевскими, оснований для задумчивости существенно прибавляется.

Ведь главным героем былин, родившихся в Киеве, становится так называемый богатырь… То есть здоровенная дубина, главные достоинства которого — мышечная масса да готовность хвататься за меч или дубину по любому поводу и без повода.

По страницам киевских былин разгуливают Ильюша Муромец или Алеша Попович — здоровенные дебиловатые типы, которые то пьянствуют в компании Владимира Красное Солнышко, то кого-нибудь «мочат»: то Соловья-Разбойника, то Жидовина, то еще какое-нибудь «чудище поганое».

Есть, конечно, и в новгородском эпосе свой разбойничек — Васька Буслаев. Но в отличие от глубоко идейного Муромца Буслаев — откровенный деклассированный элемент, и его разбои совершенно лишены смысла защиты Отечества. Васька не верит «ни в сон, ни в чох», а разве что в свою банду-дружину, состоящую из таких же пропащих. Васька бьет и калечит кого попало, включая и «мужиков новгородских», причем откровенно, из любви к искусству, наслаждаясь собственной силушкой, упиваясь безнаказанностью.

Видимо, Буслаев имеет некий прототип — в новгородских летописях упоминаются события 1267-го, 1299 годов, когда во время пожара «коромольники» и «злии человецы» «грабиша торг», или даже «горшее зло сотвориша: …над товаром сторожа убиша».

Жаль сторожа, но летопись, по крайней мере, дает нелицеприятную оценку такого рода действиям. В киевских же летописях главное, чтобы «мочили» не своих.

Но вот другой, куда более интересный герой новгородского фольклора — предприниматель и специалист. Тот, кто силой таланта и силой духа добивается богатства.

В XIX веке, сочиняя оперу «Садко», Н. А. Римский-Корсаков делает своего героя тоже богатырем… Видимо, считая «богатырскую силушку» чем-то совершенно неотъемлемым от культурного героя Древней Руси. И напрасно… В новгородской былине Садко вовсе не отличается особым телесным могуществом. Он отличается силой и гибкостью мысли, умением хорошо играть на гуслях, личным обаянием, обширными знаниями. Садко отличается от Ильи Муромца так же, как интеллигентный, умный Одиссей Лаэртид от тупого здоровяка Геракла.

Известно два близких, но все же различных сюжета былины о Садко.

1. Садко — нищий гусляр, который спорит с купцами и призывает на помощь морского царя. С морским царем Садко ведет умные беседы, играет ему на гуслях и с его помощью выигрывает у купцов их лавки и делается богатым.

2. Садко спорит с купцами о том, кто богаче; этот спор оканчивается поражением Садко. Садко уходит в странствия, путешествует по разным странам — и эти страны описываются с большим знанием дела. В конце концов Садко спускается в подводное царство, к морскому царю. Он чарует морского царя своим пением, царь отпускает Садко, и он возвращается в Новгород.

Возможно, Садко — это исторический персонаж. В новгородских летописях упоминается некий Сътко Сытинец, который в 1167 году построил в Новгороде церковь Бориса и Глеба.

Но имел фольклорный Садко исторический прототип или нет — все равно в былине речь идет о совершенно иных людях и событиях.

И Садко — совсем не «охранитель земли Русской», не «радетель за други своя», а вполне даже эгоистический тип, устраивающий в первую очередь свою личную судьбу. В том числе, отнимая лавки у купцов.

Садко действует в мире совершенно городском, коммерческом, торговом, предпринимательском.

И он — моряк. Для Садко море — такое же естественное место действия, как для Ильи Муромца — сосновый лес или ковыльная степь. Море, плавание по морю так же естественно для него, как для Ивана-дурака более поздних московитских сказок — пешее путешествие.