Рассвет - Вирджиния Эндрюс

– Ты когда-нибудь пробовала «французский» поцелуй? – спросил он.

– Нет.

Он засмеялся.

– Мне придется многому научить тебя. Тебе это понравилось?

– Да, – прошептала я, словно признаться в этом было грехом.

– Хорошо. Я не хочу торопиться и напугать тебя, как в прошлый раз, когда мы были здесь.

– Со мной все в порядке, только очень бьется сердце, – созналась я, боясь упасть в обморок.

– Позволь мне услышать его? – сказал он и дотронулся до моей груди. Его рука была у меня под свитером, она нежно подобралась к моему бюстгалтеру. Я невольно напряглась.

– Спокойнее, – прошептал он мне на ухо. – Расслабься. Тебе это понравится, обещаю.

– Я не могу не нервничать, Филип. Я никогда не делала это ни с каким другим мальчиком.

– Я понимаю. Успокойся, – шептал он нежным голосом. – Просто закрой глаза и откинься назад. Вот так, – я зажмурила глаза. Он просунул свои пальцы под эластичную ткань и медленно приподнял ее. Я почувствовала наплыв тепла, он приблизил свои губы к моим.

Я застонала и откинулась назад. Противоречивые голоса кричали во мне. Один, словно мамин, требовал, чтобы я остановилась. Почему-то передо мной сверкнули гневные глаза Джимми. Я вспомнила, как грустно папа смотрел на Филипа, когда я спрашивала его, можно ли мне поехать за пиццей.

Филип поднял мой свитер.

– Филип, я не думаю…

– Спокойнее, – повторил он, наклонив свою голову так, чтобы коснуться губами моей груди. Возбуждение охватило все мое тело. Я почувствовала, как кончик его языка начал свою работу.

– Ты такая нежная, – говорил он, – такая свежая…

Его другая рука проникла под мою юбку. «Не происходит ли все это слишком быстро, – подумала – Позволяют ли другие девочки моего возраста мальчикам так себя трогать? Или я действительно плохая девчонка, о которой они сплетничают?»

Я представила себе ненавистное лицо Клэр Сю, когда она сказала: «Мой братец каждый день делает таких девчонок, как ты, мамашами».

Пальцы Филипа достигли моих трусиков. Я отодвинулась от него.

– Дон… ты не понимаешь, как долго я мечтал об этом. Это мой вечер… твой вечер. Расслабься. Я покажу тебе… научу тебя.

Он поднес свои губы к соску моей груди и я подумала, что теряю сознание. Другая его рука была в моих трусиках. Как девочки сопротивляются? Как они останавливаются сразу, когда ощущения становятся такими сильными? Я хотела остановить это, но чувствовала такую беспомощность. Я вся плыла, теряла себя в его поцелуях и прикосновениях и от всего того, что заставляло гореть мои груди и бедра.

– Я так хочу научить тебя многому, – шептал он, но в этот момент свет фар другого автомобиля осветил нас и я вскрикнула.

Филип немедленно откинулся назад, а я села, приводя в порядок свою одежду. Мы увидели, что автомобиль остановился очень близко от нас.

– Кто это? – спросила я, не в состоянии скрыть свой страх и поспешно натянула свой свитер.

– А-а… Это всего лишь один парень из нашей бейсбольной команды, – ответил Филип. – Черт бы его побрал. – Из машины его приятеля доносились звуки радио и смех девочек. Итак, в наше любимое местечко произошло вторжение: наше любимое местечко произошло вторжение: наше уединение было нарушено. – Они, возможно, собираются подсматривать за нами, – с яростью предположил Филип.

– Я думала, что это только твое, особенное место. Я думала, что ты его нашел случайно.

– Да, да, я совершил ошибку, рассказав одному из ребят об этом однажды, а он рассказал еще кому-то.

– В любом случае, Филип, уже поздно, а мама больна… мне нужно вернуться.

– Может быть, мы можем поехать еще куда-нибудь, – он не скрывал разочарования и раздражения, – я знаю другие места.

– Мы приедем как-нибудь в другой раз, – пообещала я и взяла его за руку. – Пожалуйста, отвези меня домой.

– Черт.

Филип завел двигатель машины и выехал прежде, чем его приятели могли бы помешать нам. Они посигналили нам, но мы не обратили на это внимания. Филип быстро вез меня к дому и даже не взглянул на меня.

– Мне следовало сразу ехать сюда, вместо того, чтобы везти тебя за пиццей, – проговорил он почти грубо.

Мы повернули на нашу улицу, но когда подъезжали к дому, я заметила папу и Джимми, спешащих по тротуару к нашему автомобилю. Я тут же пришла в себя.

– Это папа! И Джимми! Куда это они так поздно? – закричала я. Филип поехал быстрее и притормозил рядом, папа уже сидел за рулем.

– Что случилось, папа? – Куда вы едете в такое позднее время.

– К маме, – сказал он. – Только что из больницы позвонили к миссис Джексон. С мамой плохо.

– О, нет! – У меня подкатил комок к горлу, и слезы хлынули из глаз. Я выскочила из машины Филипа и села в папину.

– Я надеюсь, все будет в порядке, – крикнул Филип вдогонку.

Папа только кивнул и тронул с места.

У входа в больницу нас остановил сторож. Я узнала его, он находился в приемной скорой помощи, когда мы привезли туда маму.

– Куда вы все направляетесь? – спросил он резко и так же, как и в первый раз, пристально вгляделся в папу.

– Из больницы только что звонили по поводу моей жены, Салли Джин Лонгчэмп. Меня просили немедленно приехать.

– Подождите минуту, – он, по-прежнему преграждая нам путь рукой, подошел к столу и переговорил с дежурным. – Все в порядке. Проходите. Доктор ждет вас.

Он проводил нас до лифта и наблюдал, как мы входим в него, как-то странно глядя на папу.

Когда мы дошли до дверей отделения интенсивной терапии, папа остановился. Моложавый, рыжеволосый доктор, который обследовал маму в приемной, стоял в сторонке, тихо разговаривая с сестрой. Когда мы появились, они оба обернулись. Я все еще чувствовала комок в горле и закусила нижнюю губу. Глаза молодого доктора были глубокие и темные, глаза старого человека и опытного врача. Он сделал шаг навстречу папе и покачал при этом головой.

– Что… что? – спросил папа.

– Я очень сожалею, – заговорил молодой доктор. Сестра, с которой он разговаривал, присоединилась к нему.

– Мама? – Мой голос сорвался. У меня потекли слезы.

– Ее сердце отказало. Мы делали все, что могли, но ее туберкулез легких зашел слишком далеко… этот штамм… для нее этого было уже слишком много, – добавил он. – Я очень сожалею, мистер Лонгчэмп.

– Моя жена… мертва? – спросил папа, тряся головой, словно отвергая слова доктора. – Она не…

– Миссис Лонгчэмп умерла десять минут назад, сэр, – сказал он.

– Нет! – вскричал Джимми. – Вы лжец, проклятый лжец!

– Джимми, – папа пытался обнять его, но Джимми вырвался.

– Она не умерла! Она не может умереть! Вы увидите, вы увидите, – и он кинулся к дверям отделения.