Тридцать четвертый мир - Борис Иванов

Предавшись этим печальным, хотя и несколько непоследовательным размышлениям, Барсук старательно глядел в рот связному, не забывая внимательно помигивать и посапывать.

– Этот товар тоже следует разместить в Дупле. Свистун за него дает те же деньги, что и Посол давал.

Связной выждал несколько секунд, наблюдая за гаммой чувств, последовательно сменявших друг друга на живом лице собеседника и, дождавшись нужного момента, добавил:

– Когда все это будет сделано, никак не раньше – это велено подчеркнуть – никак не раньше, надо забрать из известного тебе места плату Лесного Народа за товар. За эту партию вперед уплачено... Вот такими вещами, – гость тронул плод ого, лежащий на столе, и в кабинете надолго повис еле слышимый мелодичный звук. – Около килограмма. Ты отсчитаешь свою долю и то, что тебе причитается за ту вещь, которую хотел купить Посол. Потом к тебе придут за тем, что останется. Это все.

Он поднялся. Стал снова никем.

– Передайте Свистуну... – Барсук возвел глаза к покрытому резьбой по дереву потолку, желая сформулировать мысль поосторожнее, а когда опустил их, в комнате никого не было.

Только притушенный шторами полуденный свет, да еще затихающий звон и неуловимый аромат плода ого.

* * *

Капитан Дель Рэй не мог пожаловаться на отсутствие воображения: вообразить он мог многое, но вот только того, что в норе, скрытой глубоко в недрах чужой планеты, он будет, мучаясь от бессонницы, коротать время, выслушивая рассказы матерого уголовника о том, как не хватало ему в далеком приютском детстве плюшевого медвежонка, вообразить он не мог даже в пьяном бреду.

– Так вот и получилось, – продолжал гудеть со своей охапки сена, служившего здесь всеми сразу постельными принадлежностями, Шаленый, – что загремел я в эти чертовы подземные катакомбы, так и ни разу даже из ружья и не пальнувши... Тут в темноте какие-то сукины дети повязать меня хотели или еще чего, да нашего брата без хрена не съешь. Порасшвырял я этих друзей и ходу по туннелю – на просвет нацелился. Но черта-с-два тут: то плесень какая-то светила... Прямо что твой фонарь... Ну и плутал я в катакомбах этих без малого час, а тут свои же друзья-Легионеры, видно, в подземку эту аэрозольный заряд снарядили – где-то в соседнем туннельчике – меня как шмардануло – без малого по стенке не размазало. Ослеп, оглох, рот земли полон – еле отплевался. Зато – без добра нет худа – гляжу: ветер пошел по катакомбам. Значит где-то свод провалился и на поверхность ход есть. Ну, я сперва на четыре кости встал, на ветерок-то этот и побрел, потом оклемался – уже на своих двоих почапал. И метрах этак в десяти уже от вольной воли – перед проломом этим в куполе – гляжу лежит мой медвежоночек. Точь-в-точь как тот, на которого я в витрине смотреть любил, когда мальцом был... Я ж говорил, что...

– Что в детстве у вас так и не было плюшевого медведя, – подтвердил Гвидо. – Вы об этом уже... Послушайте, а где запропастился Санди?

– Его прямо в операционной и сморило. Там и спит. А на меня нервное что-то нашло: устал как черт и дьявол, а сна – ни в одном глазу... Да и то – как спать-то – к рассвету домовые здешние оклемаются, да глядишь, и в распыл меня грешного пускать начнут. Мне в Легионе такого понарассказывали о тех, кто в плен к зелени этой попал...

– У вас есть некоторое оправдание – в стволе вашей пушки не найдут пороховой гари и, кроме того, вы спасли Учителя Ю. Это здесь, похоже, влиятельная персона. В конце концов, нас покормили и в отхожее место пускают без конвоя. Наверное, дела не так плохи. Как, по-вашему, до рассвета далеко?

– А пес его знает. Я ж, как и ты, мил-друг, и дня не будет, как здесь кувыркаюсь... Я вот о чем забочусь: станет эта нечисть с моим стволом разбираться?.. Оно, может там все и лежит – ружье мое – в катакомбах этих клятых. Я, как помню, без него от чертей этих сбег... Да и учителя ихнего я не то, чтобы спас, а так – в лазарет доставил... Он сам мне и объяснил, куда его тащить, после того, как я его в чувство привел...

– Так ведь не бросили же пропадать под главным взрывом – которым на поверхности все смело...

– Тут, понимаешь, жалость меня одолела. Сначала, гляжу, вроде и неживой он, а как взял его в работу, так, смотрю, пищать начал. Хоть и еле-еле, а все ж человечьим языком. Тут как вспомнил я ту витрину...

– Как же это вам удалось его в чувство привести? Этому тоже в Легионе учат? Искусственное дыхание ему делали, что ли?..

– И дыхание, и изо рта в рот, и из носа в нос... Ну а как закапал ему за зубки-то десять капель из фляги, так у него глаза на лоб сразу и вылезли. Заперхал, закашлял и лопотать начал быстренько... Погоди, мил друг, фляга-то она при мне – я тут в операционной этой ректификат надыбал и до пробочки-то посудинку и долил... Щас и тебе, друг, накапаю, чтоб спалось лучше... Как-никак, а утро, оно вечера мудренее...

Осуществить задуманное Шишелу не удалось. Нора заполнилась гвалтом и лопотанием, вслед за которыми в нее ворвалось с полдюжины аборигенов – все при оружии. Это был первый случай, когда в руках у «зеленых уродов» Шишел видел земное – из металла и пластика – орудие смерти. Перед собой они довольно бесцеремонно толкали не проснувшегося еще до конца Федерального Следователя. Богомолец, бывший тут, видно, за старшего, распорядился:

– Вставай, земная люди. Пойдем, тебе показывать, что земная люди сделали с наш Лес...

«Земная люди», подгоняемые примкнутыми штыками, выстроились в цепочку и трусцой двинулись в указанном направлении...

* * *

Начало дня ознаменовалось для Барсука сверхконфиденциальным визитом в Первый Национальный. Бережно уложив тяжеленный пакет на дно стального абонентского ящика и заперев последний, он почувствовал солидное облегчение: присутствие проклятого товара в своем кабинете он ощущал как тикание заведенной бомбы. Правда, почувствовал он себя еще и чем-то вроде наивной старушки, прячущей ключ от квартиры под ковриком у входа. Но делать пока было нечего, события развивались слишком быстро.

Перемещения между грузовыми складами Космотерминала и Ранчо Чудака с довольно громоздким грузом заняли весь день Барсука под завязку. Уже сама принадлежность части груза Легиону порождала массу деликатных проблем, несмотря на наличие хорошо выправленных документов на груз. Глайдер до Ранчо стоил немалых денег и немалых нервов – две сотни километров по-над Лесом, хотя и в демилитаризованной якобы зоне, были весьма специфической грузовой перевозкой, за которую нормальные пилоты не брались, а иметь дело с пилотами ненормальными – всегда большой расход. И большой риск. Как на грех, доблестный Легион, обгадившись донельзя в неподготовленной карательной акции, отыгрался на аборигенах, сметя направленными взрывами какую-то местную святыню – археологические раскопки, что ли – и, захватив по идиотской случайности в плен троих Учителей из самой что ни на есть аборигенской элиты. В Периметре теперь не без оснований ждали возмездия. На завтрашний день было объявлено утреннее выступление Президента Гаррисона с чрезвычайным заявлением. Так что цены на извоз вне Периметра были просто бешеными. Но так или иначе, все это было теперь позади. Пилот, врубив счетчик, кемарил в кабине флайера, а разгруженный товар подпирал стену бывшего амбара.

Оставалось проделать относительно короткий путь от Ранчо – негласно признанной всеми воюющими сторонами нейтральной территории для встреч торговцев, полевых командиров, а иногда и политиков Леса и Периметра – до Гнилого Дупла – лабиринта скальных пещер, вход в который открывался сразу за Мостом. Дупло почиталось местом гиблым, и только отчаянной смелости народ набирался духу (и виски) отправляться в это место. Дурной славой оно пользовалось уже тогда, когда на Ранчо Чудака каждый week-end бушевала ярмарка. Люди и аборигены вперемежку толклись в торговых рядах, фокусники Зеленого Народа на каждом углу ублажали нехитрую публику нехитрыми своими номерами и в окрестные заросли выбиралась на пикники молодежь. Боже, неужели все это когда-то было?

Так вот уже тогда за Гнилым Дуплом шла плохая слава. В его переходах, по слухам, сгинуло немало душ, а если кому случалось приволочь из темных пещер какую-нибудь диковину, за лучшее считалось зарыть находку на Кладбище Нехристей, от греха подальше. Много там всякого находили – рассказывали, что это со времен Империи сохранились там то ли склады, то ли лаборатории... Но, что все знали достоверно, счастья себе там никто не нашел. Фольклор на эту тему был обилен, но слабо известен за пределами Гринзеи. Так что для того, чтобы лезть в эту дыру надо было иметь очень веские причины. У Барсука они были. Против воли Поставщика не попрешь. И вот сейчас он сидел на с виду трухлявом стволе обрушившегося с год назад Каменного Дуба, созерцал прекрасный, как всегда в это время года, закат и время от времени посвистывал в инфразвуковую свистульку, подзывая проводника. Не настолько он был глуп, чтобы обойтись без помощи Старого Ахиллеса.