Пески Палестины - Руслан Мельников

Потом старик удивил: размахнулся, швырнул глиняную посудину вниз. Сильно, резко – словно гранату бросил. И тут же, как-то уж слишком поспешно, захлопнул крышку подвальчика, присыпал землей и соломой потайной люк. Утоптал, утрамбовал.

– С немцами говорить буду я, – безапелляционным тоном заявил хозяин, водружая на место коврик и подушки. – Вы мои постояльцы. Ясно?

В запертые ворота постучали. Барабанили громко, настойчиво.

Натянув дежурную улыбку, Мункыз поспешил открывать. Этот сарацинский мудрец, оказывается, умел одинаково радушно улыбаться и друзьям, и врагам. Что ж, полезное умение.

Скрипнули ворота. Послышалась немецкая речь. Во двор вошли четверо. Плотный, почти толстый эсэсовец со «шмайсером» на боку и овчаркой на поводке, тощий тевтонский рыцарь с боевым ведром на голове и обнаженным мечом в руке да двое средней упитанности угрюмых кнехтов с заряженными арбалетами. Гитлеровец – простой солдафон, даже без нашивок сержанта-шарфюрера – явно был главным в этом квартете.

Приветственных «салямов» теперь не звучало. Зато Бурцеву довелось услышать из уст улыбчивого Мункыза штук пять торопливых «гутен тагов». По одному на брата, надо полагать. И на собаку в придачу.

Грозная овчарка, кстати, выглядела сейчас ошалелой и потерянной. Пес скулил, поджимал хвост, пятился и недоуменно вертел мордой из стороны в сторону. Эсэсовец одернул собаку. Раз, другой. Та не успокоилась. Резкий запах, пропитавший все подворье Мункыза, нервировал овчарку и сводил на нет ее служебные качества.

– Чем здесь воняет, старик? – поморщился немец.

– Я готовлю целебные снадобья и провожу алхимические опыты, – заискивающе оправдывался Мункыз. – У меня есть разрешение… Это, которое… ли… ли…

– Лицензия?

– О да, есть лицензия господина коменданта. Я могу показать, если господину Хранителю будет угодно.

У Бурцева отвисла челюсть. Ни фига ж себе! Лицензирование алхимической деятельности! Немцы умудрялись буквально делать деньги из воздуха!

– Не нужно, – эсэсовец исподлобья осматривал подворье. – Ты хозяин?

– Да, я! – закивал Мункыз. – И я рад, что мой дом почтили своим присутствием…

Немец не дослушал. Повернулся к Бурцеву и его спутникам. Повел стволом «шмайсера»:

– Это кто такие?

Бурцев заприметил под ногой хорошенькую такую каменюку. Успеть бы схватить в случае чего…

– Мои гости, – осторожно ответил старик. – Достойные и законопослушные люди. Иные не заходят в мой дом.

– А я так думаю, в твой дом заходит много всякого сброда.

На Бурцева и его спутников смотрели холодные глаза. И чернота «шмайсеровского» ствола.

– Это благородные рыцари-пилигримы с оруженосцами и слугами, купец из дальних стран и его помощники, – быстро-быстро говорил Мункыз. – Им нужно было найти ночлег до наступления запретного часа. А всему Хлебному рынку известно, что бедный Мункыз за умеренную плату принимает постояльцев.

– Ну, так уж и за умеренную, – хмыкнул фриц. – Небось, обдираешь приезжих, как липку, а налоги не платишь.

– Как можно! – всплеснул руками Мункыз. – Аллахом клянусь, господин! Почти бесплатно пускаю к себе на постой. И долю благочестивых Хранителей Гроба отчисляю исправно. Да и как не отчислять, если каждый гость, покидая город, обязан доложить, на чьем подворье ночевал и какую сумму оставил хозяину.

– А почему ж твоим гостям не подходит постоялый двор или приют для паломников?

– Так ведь всем известно, как тесно становится там к ночи. А у моих гостей достаточно золота, чтобы заплатить за отдельную крышу над головой. Я отдаю в их распоряжение свою мастерскую…

Мункыз указал на сарай с печью.

– …И весь двор отдаю, чтоб было куда ставить лошадей.

Старик обвел подворье рукой. У немца заблестели глазки.

– Достаточно золота, говоришь, «бедный Мункыз»? А так ли уж достаточно? Мы вот сейчас проверим. Ты… – «Шмайсер» ткнул Бурцева в живот. – У тебя есть чем платить за постой? Ты понимаешь по-немецки?

Бурцев кивнул. Отцепил от пояса мешочек с золотыми – щедрый венецианский подарок Джеймса Банда, развязал, намереваясь дать взятку в пару монет. Куда там! Фриц ловко вырвал кошель из рук. Взвесил на ладони, хмыкнул удовлетворенно, рассовал все содержимое по карманам.

– Будем считать это добровольным пожертвованием на благо Святого Города.

Пожертвованием?! Ага, как же! Беспредел – вот что это такое! Мелкое вымогательство в особо крупных размерах! Ишь, морда арийская! Рэкетир хренов!

– Имеются возражения? – Эсэсовец стрельнул глазками по лицам. «Шмайсер» тоже мог бы сейчас пальнуть. Запросто мог бы…

Возражений не было.

– Неразговорчивые какие-то у тебя постояльцы, Мункыз, – разочарованно протянул немец. – Может, скрывают что?

– У них есть деньги, – пожал плечами старик. – Что еще должно интересовать бедного лекаря, алхимика и астролога? Обо всем, что необходимо, моих гостей уже расспросили на въезде в город.

– Расспросили… – рассеянно согласился эсэсовец.

Подошел к повозке. Откинул полог. Заглянул внутрь. Скривился:

– Хм, а то, что во дворе правоверного мусульманина стоит телега со свининой, тебя тоже не интересует?

– Я не прикасаюсь к мясу нечистого животного, – пожал плечами Мункыз. – Это товар заморского купца.

Кивок в сторону Сыма Цзяна… Эсэсовец долго ходил вокруг. По-хозяйски осматривал, ощупывал телегу. Изрек, наконец:

– Хороша. Крепкая повозка. На такой бы снаряды возить, а не мясо.

У Бурцева перехватило дыхание.

Глава 41

– Что возить? – вежливо переспросил Мункыз.

– И лошади хорошие, – задумчиво продолжал немец, глянув на коновязь. – Ты слышал о новом приказе коменданта, Мункыз? Повозки и здоровые кони реквизируются. Нам сейчас нужны повозки и кони.

Ах, вот в чем дело… Бурцев сжал зубы. Эвакуация! Ну да, конечно. Полнолуние начинается этой ночью, так что пора бы. Сначала фашики вывезут все, что можно, гужевым транспортом, потом из Иерусалима уйдет техника с личным составом цайткоманды. Потом – атомный взрыв. Только прежде германские хрононавты проведут один эксперимент. Отправят в центральный хронобункер СС Аделаидку.

Бурцев старался дышать глубоко и ровно.

– Лошадей забираем, – заявил фриц. – Телегу тоже.

Эсэсовец осклабился:

– Избавим тебя, Мункыз, от нечистого мяса.

Повинуясь приказу Хранителя, кнехты вывели со двора верховых коней, потом упряжку. Оставили на улице. Кому-то, кто ожидал снаружи. Вернулись. Все происходило в полной тишине. А что тут скажешь? Эти ребята не просят «мамка, курка, яй-ко, салко давай». Эти берут сразу. Все берут, что приглянулось. Вонючее салко, правда, жрать не станут – выбросят. И фиг с ним. Салко – не жалко. Не жалко даже оседланных лошадей. А вот телегу… Телегу жаль. Как теперь подвезти снаряды к воротам? Не на горбу же переть через весь город?! А ведь другой подходящей повозки после приказа коменданта об эвакуации, наверное, днем с огнем не сыщешь. Хорошо, хоть успели спрятать контрабанду. Только надежно ли?

Эсэсовец словно прочел мысли Бурцева. Повернулся к тевтонам:

– Обыскать! Все обыскать!

Вот, собственно, ради чего сюда и приперлись немцы. А грабеж средь бела дня – это так, цветочки…

Обыск длился недолго. Чтоб осмотреть торговую лавку и скромное жилище Мункыза, сараюшку во дворе да пустую беседку, много времени не требуется.

– Ничего, – доложили тевтонские кнехты.

– Ничего, – подтвердил рыцарь.

Фашик, однако, оказался более сведущим в подобных делах.

Цепкий глаз эсэсовца скользнул по коврику и подушкам в беседке. Носок сапога тронул притоптанную землю. Там, где лежала труха из потревоженной соломенной подстилки и несколько ковровых ворсинок.

Эх, Мункыз-Мункыз… Конспиратор, блин, подпольщик-самоучка! Бурцев снова глянул на камень под ногой. Схватить, шарахнуть под фашистскую каску, в основание шеи, цапнуть «шмайсер». А там – трава не расти.

Мункыз перехватил его взгляд. Чуть заметно качнул головой – погоди, мол, не торопись. Бурцев погодил. Сарацинский мудрец отчего-то не производил впечатления перепуганного вусмерть человека. Что-то задумал старик, на что-то надеялся? Ладно, камень обождет. Бурцев решил довериться алхимику. Пока…

– Убрать! – гитлеровец кивнул на коврик и подушки в беседке.

Подошли и отошли кнехты. Коврик с подушками полетели в сторону.

Немец сгреб ногой солому, землю. Раз, другой. Показались обитые кожей доски.

– Что тут у тебя, старик?

– Тайный подвал, – спокойно ответил Мункыз. – Для особых смесей.

– Для особых?

– Да. Для редких веществ, которые следует хранить подальше от дома.

– Что за смеси? Что за вещества? Почему прячешь подвал?

– Чтоб никто не пострадал по неведению, – пожал плечами Мункыз. – Если какой-нибудь злоумышленник заберется сюда в мое отсутствие…