Письма. Дневники. Архив - Михаил Сабаников

Но наконец пришли сказать, что постели наши готовы. Мы поплелись по грязной темной улице и вскоре оказались в гостях у булочницы. Опрятная комната. Три удобных ложа с бельем – два на диванах и одно в настоящей постели. Приветливая хозяйка. Мы заснули с большим удовольствием в уютной нашей квартирке.

16-го утром, оставив Панарина высыпаться вволю, мы с доктором в сопровождении урядника пошли искать помещения для лазарета. Нелегкая задача – в местечке, где в каждой квартире – кроме коренных жителей держится по нескольку семей беженцев-выселенцев. Все на нас косятся. «А мы куда денемся?» – вопрос, который и меня мучает. Ведь чтобы освободить место для одной койки, придется выселить не менее пяти человек. Я стараюсь выискать комбинации и уговорить доктора сократить требования. Можно развернуться частично до поступления раненых. Тогда же можно будет дополнительно занять помещения. Посещаем помещичьи усадьбы. Здесь меньше народу пострадает при реквизиции помещений под лазарет, но господа помещики не проявляют никакого желания поступиться своими удобствами. Впечатление отвратительное. Будто война невесть как далека, и во всяком случае их-то не касается. При том у них бывают гости – «надо и гостям комнаты оставить». При том у них много мебели и вещей – «куда же их деть». Мы имели право реквизировать любое помещение, мы даже запаслись специальной бумагой, подтверждающей это право, и водили с собой нарочно полицейского, но было видно, что на мало-мальски неудобную реквизицию будет заявлен протест, поедут хлопотать в Вильно, подымут всех на ноги и чего доброго добьются отмены нашего выбора. Я старался, во всяком случае, сначала добиться добровольных жертв – добровольных больше по форме, чем по существу, ибо слова свои я подкреплял бумагой о праве принудительного занятия помещений и приводил с собой полицейского. Доктор, которому такие тонкости недоступны, скучал, бесился на меня и на всех и вся. Вообще день вышел неприятный, но к концу его я все же составил несколько проектов размещения лазарета, оставил список избранных помещений приставу и сказал, что из Вильно пришлю ему телеграмму, какие помещения занять. Дело в том, что в одну из наиболее удобных комбинаций входила камера судебного следователя, находившегося в отпуске в Вильно. Занять его камеру без сговора с ним я не считал себя вправе, и потому окончательное решение откладывал до переговоров со следователем в Вильно.

Усталые и голодные, вернулись мы к Панарину, который заждался нас у нашей булочницы. Она сварила нам по моей просьбе курицу, напоила чаем и была очень приятно удивлена, получив за всё деньги. 414 полк выступил еще утром из Ширвинты. Мы выехали обратно в Вильно перед закатом.

16 июля

По выезде из Ширвинта я увидел налево от шляха, в каких-нибудь 2 верстах от него, большой двухэтажный новый деревянный дом. Очевидно, какое-то поместье, о котором полиция по каким-нибудь соображениям нам не сообщила. А по всем видимостям, здесь можно разместиться. Едемте туда. С унынием взглянул на меня доктор – ведь уже полдня искали, всё разместили, зачем еще искать! Но мы сворачиваем – «здесь, наверное, хорошо будет, и полиция умышленно не послала нас сюда, когда указывала целый ряд заведомо непригодных помещений». У встречного крестьянина спрашиваю, чьё это владение. «Это имение с мельницей принадлежит молодой пани Конча, она одна живет здесь и сама ведет свое хозяйство». «Ну вот и отлично, мы панну молодую обворожим, и доброе сердце даст нам под лазарет новый дом – благо она еще не переселилась в него и это не вызовет большой ломки в ее жизни и больших жертв для ее кармана». Вбегаю по ветхой лестнице к скромному домику – сторожке около мельницы, где, как мне было сказано, находилась владелица. Стучу. Войдите. В простой, почти лишенной мебели комнате около маленького столика, служащего и чайным, и письменным, стояла высокая, стройная, не совсем молодая полька в изящном платье. <…>[52]

«Как кажется, дом ваш еще не закончен отделкой и потому занятие его под лазарет ничего в нем испортить не может и не причинит вам убытка». «Я буду очень счастлива, если смогу своим домом сделать что-либо для раненых, но я боюсь, что он слишком еще недоделан, чтобы мог немедленно служить этой цели. Впрочем, садитесь, господа, а я позову подрядчика, и мы сейчас выясним, скоро ли можно дом приспособить для этой цели». Мне стало страшно стыдно за свою глупую остроту о том, что мы обворожим молодую панну. Пошли осматривать дом. Он оказался действительно менее законченным, чем можно было думать. Не вставленные стекла в окнах, не настелены полы, нет лестницы на второй этаж. Ввиду нашествия германцев все работы были приостановлены, но подрядчик брался закончить их в 10 дней. Вот только лестницу нельзя так скоро закончить, сетовала хозяйка. «Что вы, наши сестры были бы в восторге жить в мезонине с приставной лестницей со двора, – возразил я, догоняя хозяйку, вбежавшую вверх по стремянке. – Но возобновлять работы, прерванные ввиду нашествия германцев, невозможно. Мы не имеем времени ждать хотя бы и 10 дней, а вы не должны умножать своих убытков, какие могут произойти в случае нашествия». «Какая жалость, здесь вашим сестрам было бы так хорошо», – сказала хозяйка, оправляя волосы, растрепавшиеся от бега, и подводя нас к окну. Широкий мирный вид на речку, на луга, на лес по другую сторону, на отдельные крыши, кое-где торчавшие из леса. Мы все, кто как умел, выразили свое удивление, как умело поставлен и спроектирован дом и как неожиданно явился перед нами этот живописный вид. «Вам нравятся эти места? Я здесь родилась и выросла, и мне всё здесь дорого, но я думала, что это субъективное отношение», – ответила полька, и я только сейчас заметил, что она иногда с трудом находит подходящее русское выражение своим мыслям. «Вот там, в лесу, дом моего брата, я прошу вас осмотреть его, потому что он уже, наверное, будет годиться». Мне казалось, что дом очень удален от шляха, но пани была настойчива. Она достала карту и стала уверять, что по другой дороге, около которой и стоит дом брата её, удобнее вывозить раненых. Мы решили осмотреть и этот дом – Шешоли Кончева, как он значился на карте. Но перед поездкой нас попросили выпить по чашке кофе. В комнате, где я впервые застал хозяйку, был уже накрыт стол. Мы нашли там молодого человека, который оказался братом хозяйки. Его имение под Поневежем, и он принужден был оставить его и привезти к сестре на луг свой дивный племенной скот, которым мы только что любовались, когда он прогонялся через Ширвинту. При всех необычайных обстоятельствах дня встреча брата и сестры была очень спокойная. Ни слова досады или огорчения. Я заикнулся было, что, быть может, сейчас хозяйке, ввиду неожиданного прибытия брата да в таких условиях, неудобно ехать с нами в Шешоли. «Почему? Мы с братом успеем поговорить и вечером. Кушайте, господа», – был лаконический ответ. Через несколько минут мы ехали в Шешоли.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});