Маленький грязный секрет - Юлия Резник

ощущала, что он не отстает от меня ни на шаг. Не оборачиваясь, зашла в просторную кабинку. Настроила воду. И неизвестно сколько бы еще провозилась, если бы Иван не толкнул меня к забрызганной стене, распластав ладони по обе стороны от головы.

Легкие наполнились густым кисельным паром. Ягодиц коснулись руки… Я послушно прогнулась, ощущая, как между половинками капает что-то вязкое. Стало тревожно. Мы немного заходили на эту территорию и раньше, но…

– Расслабься. Ты уже готова.

– Нет, Вань, нет, слушай…

– Просто мне верь.

А что мне оставалось? Я коснулась лбом собственного предплечья и попыталась максимально расслабиться.

– Сначала будет тяжеловато. Это ничего. Ты у меня чувственная девочка, справишься.

И я справилась. А под конец даже умудрилась найти в происходящем свой кайф. Хотя и больно было, и неловко. И никогда еще, пожалуй, я не чувствовала себя настолько перед ним беззащитной. Вообще без кожи.

– Девочка любимая моя… Я бы тебя на руках носил… Я бы… Маш, я бы все для тебя, понимаешь? – сипел он, отстрелявшись. И по бокам моим водил дрожащими пальцами, и лицо, как слепец, ощупывал.

– Ну, так дерзай, Вань… – счастливо улыбнулась я. Поясницу немного ломило, зад пекло. Но я бы и не на такое согласилась, чтобы это услышать. – Я тоже люблю тебя. Все же только поэтому, понимаешь?

Не знаю, понял ли он, что я имею в виду. Меня, кажется, еще в ванной вырубило. Как попала в спальню, даже не поняла. Может, он принес. А может, на своих двоих как-то дочапала. Как бы там ни было, утром я впервые в жизни проснулась от поцелуя. Сначала, думая, что это сон, я лишь сильней зажмурилась, потом, напротив, широко распахнула глаза. И им не поверила…

– Ванечка…

– Доброе утро.

– Холодный… Ты, что ли, с улицы?

– Сгонял тут кое-куда. Вот…

Протянул букет желтых хризантем. Горечь этих цветов моментально пропитала спальню, перебивая даже стойкий аромат секса. И вроде случилось все, о чем я и мечтать не могла, но что-то мешало радоваться. Желтые цветы… К расставанию.

– Красиво. Спасибо, – шепнула я.

– Тут еще кофе. И круассаны. Чтобы…

– Не вылазить из постели? – усмехнулась я. – Так ты не шутил?

– Вообще ни капли.

Пиратски улыбаясь, Покровский стащил через голову свитер и скользнул ко мне. Я захохотала:

– Ну правда, холодный, как лягушка!

– Ты погрей, – со спины обхватил грудь руками. Голос мгновенно осип. Я поежилась.

– Вань… А как же… Сергеевна?! – всполошилась я, вспомнив о домработнице, которая наверняка пришла еще пару часов назад.

– Я ей еще вчера дал выходной, – шепнул, куснув меня за загривок. И соски потер. Правда, почти тут же опомнился: – Блин, наверное, все же лучше сначала позавтракать. А то все остынет. И круассаны в черте что превратятся.

– Да-да, – торопливо согласилась я. – Я-то подожду, а вот круассаны…

Покровский изогнул бровь. Подтянулся ближе к изголовью, забравшись на кровать с ногами, и, зажав мою шею в изгибе локтя, потянул, заставляя и меня сменить позу. Так и завтракали. Лежали, пили кофе вприкуску с круассаном и болтали о чем-то. Свет потихоньку становился ярче. А потом припустил снег. Первый в этом году. Лохматы-ы-ый. Я подошла к окну посмотреть. Иван ко мне присоединился позднее. И снова взял меня, распластав по стеклу, и закончив – на боку в постели.

– Ты как?

– Изумительно, – пробормотала я, едва ворочая языком.

– А по-моему, ты засыпаешь.

– Имей совесть. Я из-за тебя две недели не высыпалась…

Жаль я не догадалась обернуться, чтобы посмотреть на его реакцию, удовлетворившись его тихим «прости»... Жаль потратила на сон последние часы заблуждения. Проснулась после обеда. Повернулась на бок и натолкнулась на его внимательный взгляд.

– Давно ты за мной наблюдаешь?

– Не помню. Время течет так быстро…

Я потянулась, он поцеловал. Подмял под себя, набросился с голодом.

– Боже, точно прошло два часа? Такое ощущение, что ты год меня не трахал.

– Что поделать? Люблю тебя трахать.

– Я знаю. Люблю, когда ты меня трахаешь.

Наши глаза встретились. Иван криво улыбнулся. Медленно моргнул и, поставив на четвереньки, задал сходу просто бешеный темп. У меня только искры из глаз не сыпались. Кровать жалобно скрипела… После мы долго приходили в себя. Ужинали, и даже танцевали под какую-то слезливую песню, звучавшую на музыкальном канале.

Нет, я ощущала некий надрыв. Странную трагичность в абсолютном счастье. Но я и в страшном сне не могла бы представить, чем это закончится.

– Оденешься? Хочу тебе кое-что показать.

– Далеко пойдем?

– Поедем.

– Поедем?! Ну… Ладно. Только в кухне немного приберусь. На сегодня же ты Сергеевну не отпускал?

Дело было на следующий день.

– Отпускал. Бросай ты эти тарелки.

К моему большому удивлению, Иван направил машину на главную трассу.

– Мы в город? – забеспокоилась я.

– Угу.

– Ну, Вань! Хоть бы сказал. Я бы приоделась. Ты что задумал? Мы куда? В кино? Лучше туда, потому что в ресторан я в спортивках ни за что не заявлюсь.

Не знаю, почему мне лезли в голову подобные глупости. По ресторанам мы с ним раньше никогда не ездили. Впрочем, как и в кино. Хотя, раз уж мы стали встречаться…

– Как тебе? По-моему, симпатично.

Я прижалась носом к окну, разглядывая территорию в закрытом жилищном комплексе. С беговыми дорожками, парком и собственной набережной.

– Да. Очень даже. А что мы здесь делаем?

– Сейчас узнаешь.

Мне никак не удавалось его прочитать. И это беспокоило.

Покровский осторожно припарковался, помог мне выйти и, оглядевшись в поисках указателей подземного паркинга, решительно двинулся к лифтам. К моменту, когда мы поднялись на нужный этаж, я вся извелась.

– Вот. Посмотри. Что скажешь?

Я удивленно огляделась. Последовав примеру Ивана, стащила сапоги. Прошла в первую попавшуюся дверь – это была совмещённая с туалетом ванная, заглянула в кухню-гостиную и залипла на виде, открывающемся из окна. Излучина реки, вдали небоскребы центра…

– Нравится?

– Очень.

– Тогда держи. Это твоя квартира.

Пульс подскочил. Я машинально забрала из его руки ключи. Но не потому, что безоговорочно приняла подарок. А потому что в противном случае связка бы просто упала на пол.

– Я так быстро примелькалась на твоей территории? – заставила себя улыбнуться, а ведь губы уже дрожали, как у обиженного