Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор

— Да, нам есть за кого бояться… — проговорила она. — При желании из нас можно веревки вить… — Ее взгляд стал отсутствующе-страшен. — Только стоит ли…

Намо стало окончательно не по себе — он как будто прорвал тонкую нежно-зеленую ткань ряски, скрывающую цепкую мякоть трясины. Они люди — и они могут быть очень и очень разные, даже когда не лгут. Нетрудно представить себе, насколько Аллор мог бесить Гортхауэра. Тот сам лицемерил, пусть из лучших — по своей правде — побуждений, понимая необходимость этого, но — быть столь многоликим почти инстинктивно, не особенно ломая себя… Непостижимые, изменчивые — и все же остающиеся сами собой — Намо знал это — Люди…

— Простите. Мне было трудно сориентироваться — я слишком много видел, наверное, но не все научился понимать. И мы — мы более прямолинейны, Валар и майар, — проговорил Вала. — Разве…

«Да тот же Манвэ — вот кто лицемерит достаточно виртуозно, играя собеседником, как кот — мышью… Впрочем, изменчив, туманен — Ирмо Лориэн… Его тоже иногда трудно уловить…» — вдруг подумалось ему.

— Я обидел вас…

— Ничего, — усмехнулся Аллор, — переживем. Как-нибудь разберемся, стоит ли обижаться на промахи — тем более эмоционально небезосновательные.

— Бывает. А мне и в самом деле почему-то жаль Варду, — промолвила Эльдин.

— Вот такие бывают странности у людей, Намо. А со стальными украшениями и прыжками с Таникветиль мы немного подождем, хорошо?

* * *

Манвэ, проводив взглядом гостей, посмотрел на Варду, рассеянно вертевшую в пальцах алмазный кулон. Она подняла глаза, ответив ему спокойным взглядом. Показалось ему, что ли? Нет. Цепочку вон чуть не порвала… Что же ее так волнует? Спросить прямо? Впрочем… Он редко шел к цели прямым путем — так удобнее и… занятнее, что ли? Правда, речь шла о Варде, существе и так таинственном, за все время их совместной жизни сохранившей в глубине какую-то манящую тайну. Хотя, возможно, все было просто игрой, подчеркивавшей неизменную красоту облика…

— Занятная публика, не правда ли?

— Да… пожалуй. Милы и воспитанны. — Варда намотала на палец выбившийся локон. — Жалко будет, если…

— Если?

— Если с ними случится дурное. Если придется наказать…

— Наказать? — Манвэ усмехнулся. — За что же?

— Ну-у, у нас за многое наказывают… за неподобающий образ мыслей, например. За упорство в заблуждениях.

— Не похоже, чтобы они упорствовали. И надо думать, у них хватит ума, чтобы не путать наваждения и реальность и, главное, не смущать путаницей других.

— Иные наваждения бывают милее реальности — многим… — произнесла Варда, глядя в окно на усеянное звездами опалово-черное небо.

— А как ты думаешь? Что это? Откуда?

— Грезы, видения — это бывает. Не могла же она видеть то, чего нет в Замысле. Ты же знаешь: утверждать существование того, о чем не сказано в Замысле, — грех. И… ложь.

— А кому придет в голову в этом сомневаться? Впрочем… да. Мелькор. Он утверждал, что ТАМ что-то есть… Так он — Враг…

— Ну и получил. По заслугам… — Лицо Королевы стало непроницаемым. — А этих… жаль, что ли, — что они знают…

— К врагам Замысла надо быть беспощадными, как бы ты к ним ни относился, — процедил Манвэ. — Но… они ведь ничего такого не утверждают? — чуть поспешней, чем обычно, прибавил он.

— Разумеется. Там вообще все смутно — дымка или завеса — ты не обратил внимания?

— Обратил. Тем более. Вот, может, Лориэн что-то к картине добавит… Что память, а что — грезы…

— А тебе зачем?

— Так… А что? Тебе что-то знакомым показалось?

— Мне знакомо то, что соблаговолил открыть Эру, — отрезала Варда.

— Конечно, тем, что Эру не открыл, интересовался только Мелькор.

— Кстати, его тоже сотворил Единый, так что даже его деяния в конце концов уложились в Замысел.

— Так что, они изначально там были, хочешь сказать? А… свобода воли? — неожиданно добавил Манвэ.

— Вот и «довольничался». Свобода воли — возможно. Иначе можно договориться до того, что Творец совершал ошибки, а это — крамола.

— Ошибки…

— Ну да. Первая — что вообще сотворил Мелькора — таким.

— Он не думал… Впрочем, как же так — Он не знал, что выйдет? — Манвэ нахмурился, провел рукой по волосам. — Ладно, а вторая? Или — больше?

— Ну… проследить, чтобы никто не видел, раз не положено. — Варда закрыла рот, словно резко спохватившись.

— То есть — никто? А кто еще «видел», кроме Мелькора? То есть грезил? — поправился Манвэ.

— Эльдин хотя бы. — Варда чувствовала, что говорит что-то не то, надо было заканчивать этот неприятный разговор. Опасный разговор.

— Подожди… Почему ты поставила на одну доску Мелькора и Эльдин? Видел он что-то или нет и то ли он видел, о чем рассказывал, — это длинная тема. Но, ставя их рядом, ты как бы утверждаешь, что они видели схожее? То есть она тоже увидела — нечто? Как он? Наваждения ведь разные, с ума поодиночке сходят. У тебя есть, с чем сравнивать? Откуда? Ты понимаешь, о чем они говорят — или молчат? Скажи!

Варда чуть заметно вжалась в кресло — что-то пугало ее в настроении супруга, обычно равнодушно-ироничного. Манвэ явно не шутил — взгляд темно-синих глаз сверлил, не давая уйти от ответа.

— Мне иногда кажется, — осторожно начала Королева, — что я что-то видела… подобное… Только мало помню… — Она пожала плечами, словно озябла. — Зачем? Было бы угодно Творцу — помнила бы лучше.

— Помнишь? — Пальцы Манвэ впились в скатерть. — Но почему… ни разу — даже мне?

— А тебе украшений Мелькора не хватает? — резко повернулась к нему Варда. — Единый же с тобой говорит — надо было бы — открыл. Нет, значит нет. Да какая разница?! Даже если ТАМ что-то есть, знать об этом не положено никому — такова воля Всевышнего и моя миссия… Не надо об этом. — Голос ее, как показалось Манвэ, слегка дрогнул.

— А я?

— Зачем тебе сомневаться, ты же поставлен Творцом, чтобы охранять Замысел от всяких посягательств.

— Я и не сомневался. И всегда верил… то есть верю, — раздраженно поправился Манвэ. — И никогда… ну почти никогда не задумывался — об этом.

— Правильно. Много думать вообще вредно.

— По тебе это сейчас заметно, дорогая.

— По тебе, дорогой, тоже, — огрызнулась Королева. — О чем ты так напряженно размышлял, пока гости не явились?

— Какая разница?

— А Эонвэ где?

— Наказал я его — за неподобающее поведение, — проговорил Манвэ.

— Ну и нечего переживать — ты же все всегда делаешь правильно. Наказал — и пожалел? Разве жалость пристала вершителю Воли? Почему это вдруг — сейчас? Своего майа пожалел? А других — нет?

Манвэ стиснул почти допитый кубок — тонкие музыкальные пальцы сплющили массивные стенки. Брызнуло вино — прозрачно-лимфатической каплей. Не пили красное вино в чертогах Ильмарин на Таникветиль.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});