Ночь с лучшим другом (СИ) - Попова Любовь

— Не противно?

— Точно нет, — признаюсь я, пока Мирон довольный собой, скользит руками по талии, распахивая рубашку сильнее. Каждое его касание оставляет ожог, заставляет сердце бешено стучать.

— А сейчас, что чувствуешь?

— Живот крутит, — да, точно, словно внутри родился страх и закрутился спиралью, превращаясь в ураган. — Особенно здесь.

Убрала руку с груди, чтобы показать то самое место у пупка, как вдруг Мирон наклоняется, вынуждая меня задыхаться. Его кончик языка попадает в середину пупка, и я вздрагиваю….

— Щекотно, — вскрикивая, от чего рука на груди сжимается сильнее, теперь ясно ощущая под собой острый камушек соска.

— А так, — язык теперь ниже пупка, скользит вдоль линии ремня, чертит влажную дорожку, пока я пытаюсь понять, что творю. Так не должно быть. Почему тело плавиться, а голова пустеет, оставляя место только густой патоке, растекавшейся по венам, как первоклассный наркотик, не давая мне возможности остановиться. Даже когда пальцы Мирона ловко справились с пряжкой ремня, когда сдернули узкие джинсы, когда я отчаянно стиснула бедра, по которым он теперь рисовал пальцами, пока его язык продолжал скользить вдоль полоски трусов.

И здесь пора сказать «хватит», ведь становится стыдно, от того как влажно внутри, как ткань трусиков липнет, как жарко невыносимо.

— Мирон… — выдыхаю, на что он просто мычит, продолжая сводить меня с ума, легонько отодвигая ткань трусиков. — Мне кажется достаточно… То есть… Теперь стало ясно, что я могу возбуждаться.

Да, ясно, что именно такое, когда внутри так горячо, а во рту пересыхает. Когда бросает то в холод до мурашек, то в жар.

Но даже сдвинуть ноги мне не удается, Мирон очень удобно между ними расположился, от чего джинсы на его заднице еще больше натянулись.

— Ты доверяешь мне? — поднимает он голову и меня прошибает ток от сверкающего огнем взгляда.

— Доверяю конечно, но это….

— Это эксперимент, и мы выяснили, что нужно довести его до конца…

— Как? — спрашиваю, а руки непроизвольно стискивают груди, между пальцев сжимают трогают соски. Сама не понимаю зачем, но теперь мне вдруг хочется, чтобы это была не моя рука. Например рука Мирона.

— Нужно довести тебя до оргазма…

Резко сажусь, полностью осознав, что Мирон произнес, но он толкает меня обратно рукой в грудь, тут же прижимаясь губами между ног через ткань, от чего остатки разума, за которые я держалась, словно за плот в бушующем океане, покинули меня, оставляя один на один со стихией.

Именно таким был Мирон. Непредсказуемым, диким, необузданным. И сейчас его губы увлажняли и без того мокрые трусики, пока пальцы не помогли коснуться самой чувствительной точки. Как тока разряд, как вспышка света. И мне снова захотелось сбежать, и я снова села, но Мирон рыкнул и толкнул меня рукой обратно. Без слов. Минимум действий. Давая понять, что я должна делать. Просто лежать, лежать, пока его руки как клешни вцепились в мою задницу, а губы и язык мучая киску, вынуждали открывать рот в немом крике. Дыхание перехватывает, в груди зажгло, а из глаз брызнули слезы. Но все это перекрыл собственный крик, когда язык Мирона начинает буквально хлестать распухший клитор, пальцы стискивать ягодицы.

Руки, словно действуя сами по себе, хватают Мирона за растрепанные волосы, тянут, пока не своим голосом кричу:

— Мир-рон! Боже! Боже! Еще!

Меня трясет, меня раздирают сотни неизвестных чувств и ощущений, внутри словно просыпается зверь, который жаждет этого лакомства еще, пока не наевшись до конца, отпускает меня. Отпускает, давая понять, что теперь эта часть души всегда со мной. Мирон всегда со мной. Его голос, его запах, его тело. Часто дышу, снова падая на подушки, просто не могу заставить себя открыть глаза, но Мирон просит, и я не могу ему отказать. Сейчас, кажется, я ни в чем не смогу ему отказать.

— Сашка…

— Хм-м, — теперь его язык не занят мною, но между ног все еще влажно и горячо, и я открываю глаза, заглядывая в глубокие озера нависающего надо мной Мирона. Такого привычного, такого напряженного, словно принявшего важное решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я люблю тебя, — хрипит он и сознание только что дремавшее от неги, разрезает острая боль, поглотившая удовольствие.

Глава 43.

*** Мирон ***

Опасно, неправильно, но сил ждать больше нет. Сил скрывать, что чувствую тоже.

— Люблю тебя, — словно в тумане, пока Сашу потряхивает после оргазма.

А меня трясет, когда головка члена очень мягко проникает между раскрытых влажных складок. Но стоит напрячь мышцы, заглянуть Саше в затянутые поволокой глаза и дернуть бедрами, как внутри что-то обрывается, так же как лопается внутри Саши плева.

Все чувства камнем вниз, свернувшись в узел. Внутри туго, тесно, горячо и влажно. А ощущения, словно гонку выиграл. Опередил соперника на последних секундах, выжил за минуту до катастрофы, умер, чтобы родиться снова. Просто сдохнуть можно, и как жил без этого? Сердце вот-вот из груди вырвется, вздохнуть не могу, голову повернуть и посмотреть в осуждающие глаза Саши тоже не могу. Проще смотреть как пот по виску стекает, как волосы прилипли к влажной коже, слушать прерывистое дыхание и просто охеревать, как же круто быть у Сашки внутри. И только спустя пару мгновений ощущаю жжение на предплечьях, Саша ногтями вцепилась и часто-часто мне в лицо дышит. А потом хрипло ток, словно мяукнув…

— Мирон, мне больно…

— Знаю, знаю, — скашиваю глаза, смотрю в её и слезы тут же губами собираю… — Должно пройти… Сейчас станет легче.

Но вот только мне легче не становится. В голове только шум усиливается. Разрядка все ближе, потому что член в тисках. Все жестче. Все глубже, пока края не достигаю, осознавая, что Сашка моя.

Говорить сил больше нет, и я плавно стараюсь выйти, облегчить боль, но стоит воздуху коснуться коже, желание душит, и я с силой под стон рвусь обратно. Саша хнычет, а я пытаюсь в себя прийти, но тело не слушается, продолжает таранить тугое нутро, причиняя любимой страдания.

— Сейчас, сейчас, потерпи ладно?

Саша молчит, сильнее меня обнимает и терпит, пока я бедрами на износ работаю, ощущаю каждую мышцу тугого влагалища, хрупкое тело под собой, сладость слез, вижу искусанные губы. Руками уже попку маленькую сжимаю, теснее с себе прижимаю, словно глубже с каждым толчком могу войти. Глубже. Сильнее. Жестче. До головокружения, до гула в голове, до жара во всем теле, до онемевших ног. Все чувства, ощущения скапливаются в единой точке, где все пульсирует и горит, вынуждая меня стискивать челюсти от приближающегося оргазма. Осталось пару смачных, звучных рывков и все мышцы в теле как единая струна. Натянута и рвется с громким стоном. Вытаскиваю член резко, падаю на Сашу, первые пару мгновений осознавая кто и я что я. Отходняк похлеще, чем после травки. Блять. В это просто невозможно поверить. Столько лет голой её представлять, столько лет дрочить с её лицом в фантазиях и наконец поиметь. Не просто поиметь, а быть первым, ощутить, как лопается внутри идеального тела целка. Может ли что-то быть лучше? Наверное, только видеть как она кончала, пока отлизывал.

— Если ты всё, — тут же ерепениться обиженная Сашка, шмыгая носом, но я слова сказать не даю. Сдергиваю джинсы, тут же на руки ее подхватываю и в ванну несу.

Пока она стоит, закрыв грудь руками, трясется, я воду включаю, затыкаю ванну пробкой, при этом не отрывая взгляда от пары кровавых разводов на бедрах… Потом выше на красное пятно на руке от давления, когда кончал.

— Посмотри на меня, — прошу, пока мочалку беру и к ноге прикасаюсь.

— Зачем?

— Ну… Накричи на меня… — я прекрасно понимал на что иду, но теперь не мог иначе. Потом бы было поздно. Сашка не из тех, кто будет с двумя трахаться. Или Алекс или я. Я эгоистично решил, что я.

— Зачем?

— Саша! — регулирую напор, сам начиная беситься. — Не делай вид, что я тебя изнасиловал!

— А как это называется!?

— А зачем ты тогда дала себя раздеть? Почему не остановила?