Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис. - Людмила Соколова

Двадцатидвухлетняя Аллочка тогда и подумать не могла, что фильм «Анна на шее» станет ее пропуском в историю мирового кино и в бессмертие. Это был ее звездный час, который случается раз в жизни, когда все получается, когда тебя все любят, и ты любишь весь мир!

В творческой биографии актрисы это была четвертая по счету картина. Их будет много: удачных и не очень, с главными ролями и эпизодами, но эта восьмидесятисемиминутная лента не просто принесет ей всемирную известность, а поставит в народной памяти в один ряд с блестящими актерами и великими личностями кино.

Даже много лет спустя на творческие встречи Алла Дмитриевна всегда брала ролик из этого фильма. И вновь под воздушную музыку Льва Щварца белокурая голубоглазая красавица с изящной талией в разлетающемся оборками платье кружилась в вихре вальса… И всегда зал взрывался аплодисментами. А потом она входила на сцену, и никто не замечал седины в ее волосах, изменившейся фигуры и морщин, — они рукоплескали ей той, прежней. Вернее, видели сквозь футляр старости ее неувядаемую царственную красоту. Зрители ее любили всю жизнь, не забывали, хотя за последние три десятка лет она снялась всего в семи фильмах.

Она никогда не делала пластических операций и вслед за великой Анной Маньяни с полным правом могла сказать: «Не скрывайте моих морщин: я заплатила за них дорогую цену».

Девочка с Разгуляя

Не странно ли, — хотя, возможно, в этом есть своя закономерность? — среди звезд нашего экрана очень мало столичных жителей. А вот Алла Ларионова родилась в Москве и жила с родителями в самом ее центре на Спартаковской улице, как раз напротив Елоховского собора. Происходила из вполне обеспеченной семьи: папа работал в пищеторге, мама — в детском саду. И не знала особых проблем, живя в атмосфере достатка, любви и заботы, пока не началась война и не пришлось им с мамой и братом ехать в эвакуацию. Мама стала работать санитаркой в мезелинском госпитале. Аллочка помогала, чем могла, и частенько «выступала» перед ранеными. Они ее хвалили, угощали хлебом и сахаром из скудного пайка и дружно предрекали карьеру артистки. Девочка сроднилась с этой мыслью и в своей дальнейшей судьбе была уверена.

Словно подтверждая это, Кино само пришло к ней, разглядев в белокурой кудрявой девчушке, гуляющей по бульвару, свою будущую звезду. Ее пригласили на «Мосфильм». Она росла и взрослела, менялись ее героини. Да, это были всего лишь эпизоды (как, к примеру, у Юлия Райзмана в фильме «Поезд идет на восток»). Но, тем не менее, это были шаги к заветной мечте. Сниматься ей приходилось в основном по ночам, а днем отсыпаться, — какая уж тут школа!.. Все время и все ее мысли занимало кино.

В 1948 году Алла с грехом пополам окончила школу и решила попробовать поступить в ГИТИС. Курс набирал Андрей Гончаров. Он иронично-вопросительно поглядывал: «Ну-ну?» От волнения она сбилась, начала стихотворение сначала, но с ужасом поняла, что забыла текст. С приговором: «В ваши годы надо память получше иметь, иначе как будете запоминать роль?» — Гончаров отправил ее вон.

Алла расстроилась, но решила не сдаваться, подала документы во ВГИК и предстала пред грозные очи приемной комиссии. Таланты в свою мастерскую в тот год искали Сергей Герасимов и Тамара Макарова. Алла смотрела на звезду кино влюбленными глазами. Какое счастье было бы учиться у нее! Она старалась изо всех сил, но не поступила, потому что категорически не понравилась Сергею Аполлинариевичу.

Она рыдала так, хороня разбитые мечты, что могла растопить даже каменное сердце. Тамара Федоровна дрогнула, стала терпеливо и настойчиво уговаривать мужа ее взять: «Ты посмотри, какая хорошенькая!.. Какие глазки!.. В ней что-то есть…» Тот нехотя уступил просьбам супруги, но к студентке относился более чем прохладно, и никогда в своих фильмах не снимал. Правда, когда ту пригласил в свою картину «Садко» режиссер Александр Птушко, отпустил ее «на сторону» тоже довольно неохотно. В тот раз опять своей протеже помогла Макарова.

Входной билет в мир кино

Небольшая по объему роль Любавы, невесты Садко, сразу сделала Ларионову известной, став для нее входным билетом в мир большого кино. Впервые в составе советской делегации она оказалась за границей, представляя в 1953 году киносказку «Садко» на Венецианском кинофестивале. Важен был не столько факт, что фильм получил Серебряного Льва, сколько то, что весь мир из-под приподнявшегося «железного занавеса» увидел, что в СССР есть не только неплохие картины, но и красивые актрисы. Фотографиями Ларионовой запестрили газеты и журналы, о ней взахлеб писали, как о «русском чуде», несколько пафосно описывая «солнце Венеции в волосах Аллы». А ведь она была далека от мирового «стандарта» кинозвезды, но лучистые голубые глаза, обаятельная улыбка, особая аура чистоты и искренности, исходившая от нее, мгновенно располагали к себе.

Сама же студентка Ларионова, впервые оказавшаяся в стране «загнивающего капитализма», помня, чем их стращали на занятиях научного коммунизма, испытала настоящий шок от увиденного. От красоты древнего города, раскованности и общительности итальянцев, нарядной одежды на людях, роскоши витрин больших магазинов, вида и вкуса незнакомых продуктов, которыми их угощали на приемах. Она даже расплакалась от обиды и зависти к горничной в гостинице, на которой были капроновые чулки — недосягаемая мечта большинства советских женщин.

В сшитом в авральном порядке «казенном» платье (из того же белого материала, что и у двух других актрис, участниц делегации), запуганная предварительной идеологической обработкой, Ларионова была просто раздавлена окружающей роскошью и царящим вокруг ярким праздником жизни. Она казалась себе Золушкой, подглядывающей в щелку ставни за королевским балом.

Но как по мановению волшебной палочки все переменилось. Почуявшие золотую жилу «акулы» мирового кинобизнеса наперебой стали приглашать ее сниматься. Даже в Голливуд. Поговаривали, что ею заинтересовался сам Чарли Чаплин!..

Представители Госкино, сопровождавшие делегацию, сурово парировали, мол, нам и самим такие нужны, и что на ближайшее десятилетие творческая жизнь актрисы расписана чуть не по минутам. Видимо, все же произведенный Ларионовой фурор стал для наших чиновников уроком: по возвращению домой ей сообщили об утверждении на главную роль в фильме «Анна на шее». Ее радость ничто не могло омрачить, даже начальственное замечание о немедленном возврате «прокатного» платья. У Ларионовой уже появилось ИМЯ. И непоколебимая уверенность, что слова чиновника о ее занятости на долгие годы — правда.

Словно в подтверждение этого сразу по завершении фильма «Анна на шее» режиссер Ян Фрид пригласил ее на роль Оливии в фильм «Двенадцатая ночь» — экранизацию комедии Шекспира. Неожиданно в павильон, где проходили пробы, зашел тогдашний министр культуры Александров, застыл как вкопанный, сраженный ее красотой, и простоял все время, пока она работала в кадре. Потом актрису стали приглашать на приемы в министерство культуры. И хотя, как говорила сама Алла Дмитриевна, никаких намеков на интим от министра не поступало, с чьей-то «легкой руки» их имена все чаще стали упоминаться рядом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});