Мировой кризис - Андрей Мартьянов

Самый удачный налет на банк или почтовый поезд — с непременной стрельбой и погоней! — редко приносил больше пяти тысяч, да и не каждый день будешь устраивать шум на всю губернию! А тут исправная прибыль. За другие глупости Бениной «масти» пусть никто не волнуется — дело молодое, от судьбы всяко не уйдешь. Кому от роду суждено быть застреленным жандармом, того и застрелят. Подобные мелочи Беню Крика нисколько не волновали.

…Не далее как вчера в дом Менделя Крика, биндюжника и человека на Госпитальной улице уважаемого, прибежал мальчишка-посыльный и передал депешу для Короля — в конверте со штемпелем городского телеграфа. Где тогда находился Беня и что именно делал неизвестно, однако конверт он получил уже через двадцать восемь минут. Вскрыл. Позвал Рувима Голубчика по прозвищу «Студент» — во всей «масти» он был самым образованным, целых три курса университета, откуда Рувима изгнали за нигилистические взгляды.

Выслушав перевод, Беня соотнес привычную телеграфическую тайнопись господина Анно с реальностью. Достал из коробки турецкую папиросу, чиркнул спичкой и, прежде чем прикурить, сжег почтовый бланк.

— Будет грубостью не уважить такого солидного человека, — сказал вслух Король. — Он не станет просить за босяков. Студент, сходи на Ланжероновскую, проверь номера «Аркадии» — не хочу увидеть там синие мундиры… И узнай за иностранца с фамилией Монброн: он не из тех, кого намедни пощупал за мошну Япончик в Березовке?

— Сдается мне, как раз из этих, Король, — развел руками Студент. — И псы пасут их как тонкорунных овечек, весь город давно знает.

— Сходи-сходи, — кивнул Беня Крик. — Не убудет. Хорошо воспитанные люди не отказывают друзьям в ничтожной просьбе — это я не про тебя, а про человека из самого Парижа. Одна нога здесь, другая там, Студент.

— Обе уже там, — подтвердил Рувим Голубчик, водрузил на голову темно-малиновый котелок с блесткой и сгинул.

Вернулся через два часа с докладом. Интересующие Короля господа живут в апартаментах люкс третьего этажа, в фойе отеля замечены два шпика, еще один заменяет коридорного, снаружи пять полицейских в форме, два в статском. Не шуточки.

— Стерегут их не от Левки Быка, не от Япончика и не от вас, Король, — заключил Студент. — Тут, я думаю, дело посерьезнее. Есть мнение, что политика, иначе не ввязывалась бы охранка.

— Политикой я не занимаюсь, — веско сказал мосье Крик. — Прибыли никакой, а грустного много. Шпионы? Нелепо. Мой парижский тезка не вступится за политических, он деловой человек, а не мишигер из богадельни при Бродской синагоге. Ты прав, Студент: дело тут не только посерьезнее, но и поинтереснее. Подводить компаньона некрасиво, какие потом пойдут разговоры о Короле — его вежливо попросили помочь, а он повел себя будто мануфактурщик?.. Узнал, кто таков Монброн и чем дышит?

— Он там не один, — уточнил Студент. — Престранная компания, ей-богу, Король. С виду приличные люди: целых два графа, причем оба явно не из Бердичева или Житомира. Еще американцы и загадочная незнакомка. Пестренько, вы не находите, Король?

— Два графа? — щелкнул языком Беня Крик. — Это вызывает любопытство. Я пойду.

— А шпики?

— А что шпики? Пускай трудятся, им никто не хочет мешать.

* * *

— …Нет-нет, о гонораре и речи быть не может, — решительно отказался Король. — Вы меня обижаете, мосье Вулси! Это обычная дружеская услуга! Но, конечно, рискованно — Япончика нахрапом не возьмешь, тут нужна не сила, а чуточку ума.

— Прежде всего нас интересуют люди, которые наняли этого бандита, — веско сказал граф Барков. — Бумаги, деньги — это сущая мелочь, восстановим, новое снаряжение купим…

— Любой требуемый товар я вам достану без промедления и с хорошей скидкой, — кивнул Беня. — В Одессе можно купить всё, даже слона, если таковой вам вдруг понадобится. Теперь слушайте меня всеми ушами: мосье Япончик человек неприятный и в общении тяжелый, любит впадать в крайности. То, что Мишка никого из вас не убил, можно считать маленьким чудом.

— Почти убил, — буркнул Джералд. — Господину Реннеру он стрелял в сердце. Преднамеренно.

— «Почти» — это не в счет. Вот что я вам скажу, господа хорошие: деловые люди в Одессе уважают правила и я не хочу выставлять себя беспардонщиком. Пылкой любви к Япончику я не испытываю, но и заклятым врагом не считаю. Чтобы взять его в оборот, он должен смертно оскорбить Беню Крика — тогда каждый увидит, что правда насторонё Короля и я вправе вернуть долг с переплатой. Это обязательное условие.

— Но мы-то чем можем помочь? — с трудом скрывая брезгливость, осведомился Алексей Григорьевич. Его сиятельству было неприятно сознавать, что помогать концессии вызвался какой-то налетчик, да вдобавок и youpin.

— Пророк Моисей однажды сказал евреям: уходить из Египта надо толпой, иначе по отдельности вы заблудитесь. Также и сейчас — я играю, вы ассистируете.

— О господи, — вздохнул граф. — И что же вы предлагаете, Король?

— Я объясню… Позвольте газету? Вот заметка про некоего американского путешественника, остановившегося сейчас в Варне…

Выяснилось, что Беня Крик обладал хорошей фантазией: импровизированный план был прост, остроумен и в чем-то даже забавен. Прохор, как человек с чувством юмора, заулыбался и одобрил, Барков лишь плечами пожал. Джералд и Робер переглянулись и тотчас поняли, кто поможет Королю в осуществлении этой нехитрой аферы — разумеется, Тимоти, который вместе с доктором Шпилером и Евой находился в соседнем номере, приглядывая за выздоравливающим Ойгеном.

— Возражения, дополнения? — спросил мосье Крик по окончанию своей речи. — Я не требую общего участия, вас нужно всего два человека! В крайнем случае — три. И я попросил бы одолжения: скажите полицейским, чтобы духу их рядом не было. Если в охранке еще остались умные люди, они послушаются.

— Я обещаю поговорить с обер-полицмейстером, — бросил граф.

— Тогда позвольте откланяться. Мой человек заглянет вечером, обговорить детали, к послезавтра будьте готовы.

С тем Беня Крик отбыл, оставив концессионеров в изрядном недоумении.

— Что вы на меня смотрите, будто на статую Наполеона? — после долгой паузы взбеленился Робер. — Мсье Анно характеризует этого красавчика с наилучшей стороны! Мсье Барков, чем нам помогли хваленые русские жандармы и тайная полиция? Увы, они оказались бессильны! Сейчас надо хвататься за любую соломинку!

— Разве я сказал слово против? — развел руками граф.

— Попробовать можно, — поддержал Робера Джералд. — Господин Крик вовсе не выглядит закоренелым каторжником, мне он показался вполне симпатичным юношей. Бесспорно, я понимаю, что встречаться с ним ночью… Кхм… На большой дороге не рекомендуется, но в данный момент цель оправдывает средства. Или мы на какое-то время избавимся от назойливых соперников в лице Приората, или предприятие будет погублено. Нам требуется фора как минимум в два месяца!

— А потом? — тихо спросил Робер.

— Потом что-нибудь придумаем! При удачном исходе, у нас в фуках будут серьезные козыри! И предмет для торговли с конкурентами!

— Вашими бы устами, да медок хлебать, — сказал по-русски Барков, но сразу вернулся к общепринятому в концессии французскому. — Хорошо. Пускай господин Крик и уверяет, будто дело пройдет гладко, но мы с Прохором Ильичом поучаствуем беспременно. Наблюдателями. Так, Прохор?

— Как скажете, Алексей Григорьич…

— Да и к этому Я пончику у меня свой счет — матушкин образок надо вернуть.

— Мы все глубже погружаемся в пучину беззакония, — констатировал Джералд. — Мой прадедушка-пират был бы счастлив узнать, что отдаленный отпрыск также избрал стезю джентльмена удачи… Но оставим иронию и отнесемся к предложению Короля серьезно. Робер, ты не мог бы позвать Тимоти, если, конечно, он не очень занят? Ойген, к счастью, уже не при смерти.

— Исключительная живучесть, даже с учетом его невероятных способностей к «волшебству», — проворчал Барков. — Грешно так говорить, но я Реннеру отчасти завидую. Какая невероятная сила в нем скрыта…

* * *

Граф ничуть не преувеличивал и не лукавил: огнестрельная рана, полученная Ойгеном была смертельна безусловно. Пуля вошла в четвертое межреберье, на три пальца левее грудины и застряла в левой лопатке — Япончик знал, куда стрелять. Доктор Шпилер потом объяснял, что теоретически должна быть повреждена ткань сердца и совершенно точно — одна из легочных вен и легочный ствол, что означает если не моментальную, то по крайней мере очень быструю смерть. От одной до трех минут, в зависимости от тяжести внутреннего кровотечения. Бывают случаи, когда при аналогичном ранении пуля не задевает жизненно-важные сосуды, но это казус. Один на миллион.

Благополучный исход можно было объяснить только «магнетизмом» Хагена — в первые часы после выстрела кровяное давление упало настолько, что пульс едва прощупывался только на сонной артерии, кожа Ойгена сделалась «мраморного» цвета, дыхание редкое и прерывистое. Шпилер был уверен: раненый умрет в любом случае, не поможет и срочная операция, которую в условиях амбулатории земского доктора Березовки сделать невозможно. Но ближе к вечеру одесский профессор Кульчицкий констатировал резкое улучшение: начало восстанавливаться кровоснабжение, к пациенту вернулось сознание и — чего ранее в медицинских трудах не отмечалось! — пуля «вышла» самостоятельно, организм ее словно бы выдавил. Рана начала рубцеваться, ожог исчезал на глазах. Неудивительно, что профессор выбежал из комнаты с вытаращенными глазами…