Ангарский вариант - Дмитрий Хван

– Тять, а вон те мужики на лодии не были, на обеде в крепости тако же, – потрепал рукав отца мальчишка.

– И что с того? – удивился отец. – Не упомнил их, всего делов!

– День добрый, граждане! – раздался громкий бас прямо Ивашке на ухо, отчего тот чуть ли не подпрыгнул от неожиданности.

– Рад, что вы благополучно добрались до Ангарска. Это стольный город нашего и уже вашего княжества, – продолжал подошедший к волжанам бородач, что осматривал железные бочки.

– Не все добрались, кое‑кто и костьми лёг в сыру землю, – проворчала женщина, стоявшая рядом с Ивашкой.

– Что же, очень жаль. То не наша вина, мы бы не допустили такового, – с видимой грустью отвечал мужчина.

– Дядько, а князь Сокол в Ангарске живёт, стало быть? – громко спросил Ивашка.

Тот улыбнулся, с интересом посмотрев на дерзкого мальчишку:

– А как тебя звать, малец?

– Ивашка! Токмо я уже не малец, дядько!

Ангарцы, бывшие рядом, рассмеялись, а этот дядько, взлохматив Ивашкины вихры, вместе с Василием и кузнецом Арсением, старшим среди крестьян, отошёл в сторонку. Разговаривая, они отошли от причала и присели на лавочку, что стояла у стены одного из амбаров. А Ивашка решил поближе посмотреть на диковинного журавля с цепями. Однако многого ему рассмотреть не дали, ангарцы немедленно прогнали любознательного мальчишку прочь.

– Опасно тут! Видишь, железяки какие. А ну, кыш отседова, малой! – закричал на Ивашку сердитый пузатый ангарец, раздетый по пояс с лоснящимся от пота телом. Ивашка с позором вернулся на ладью. Понуро присев на один из набитых мешков, под растянутой над палубой материей, он спросил отца:

– Тять, а что мы не сходим с лодии? Душно, искупнуться бы!

Отец лишь пожал плечами. А вскоре на лодию вернулся и Василий с Арсением.

– Короче, такие дела, – начал сержант. – Планы у руководства изменились. Сегодня‑завтра отдыхаем, купаемся и гуляем. Потом плывём до городка на озере, откуда наша Ангара истекает. А там и до Амура, – вздохнул Василий.

Волжане с удовольствием исполнили предложение насчёт искупаться и отдохнуть, два дня пролетели в миг. А потом снова пароход и снова путь по реке. Снова лес по берегам, снова сопки. Ивашку уже начинало тошнить от однообразия видимого им в пути. Единственно, этот край был заселён гораздо плотнее. По берегам реки постоянно видели людей, на воде часто встречались снующие лодки, а в прогретой воде отмелей купались ангарцы, приветливо махавшие проходящему пароходу. А ближе к вечеру, миновав огромный камень на середине реки, пароход вошёл в то огромное озеро о коем говорил давеча Василий. Ивашке такое озеро показалось океаном, видел он озёра – всё одно много меньше оной громады воды они будут. Багровое солнце садилось за Ангарой и всё вокруг – сопки, лес, вода, казалось, было в плену этого света.

Василий выдохнул:

– Вот он, священный Байкал…

Славное море – священный Байкал,

Славный корабль – омулёвая бочка,

Эй, баргузин, пошевеливай вал,

Молодцу плыть недалечко.

Новоземельск, июль 7147 (1639).

Обещанный Василием городок на озере встретил волжан красивейшей бухтой, окружённой скалами, поросшими хвойными деревьями. На воде бухты находилось множество рыбацких лодок. Красноногие чайки кружились вокруг выбирающих сети рыбаков, испуская пронзительные крики. И пароход тут же расщедрился на протяжный гудок, разом заглушив галдящих птиц. Подходя к длинному причалу на сваях, креплённых железными скобами, пароход разворачивался и Ивашке открылся вид на городок. Стоящий на холме и окружённый высокой деревянной стеной с кирпичными башнями, Новоземельск казался Ивашке даже большим, чем Ангарск, стольный град княжества. Сидя на носу ладьи, мальчуган снова заметил того бородача с причала. Он тоже, как и Ивашка, вглядывался в город на холме. Их опять встречали с телегами, только теперь вместо оленей были казавшиеся чуть ли не родными, лошади. Поселили крестьян вне городских стен в больших, длинных домах, издали похожих на купеческие склады, виденные Ивашкой у Казани. Внутри было чисто, стояли кровати и ящики для одежды. Особым шиком Ивашке показались окна, что открывались, как показал Василий, от рычажка. Стоило его повернуть, да потянуть окно на себя, пол‑окна отворялось, вместе со стеклом и деревянным окладом.

– Чудно! – воскликнул тогда Арсений.

Как потом оказалось, волжане были лишь частью задуманного похода ангарцев на Амур. Сазонов просил немедленного пополнения сил ангарцев на приамурской земле. По всему выходило, что тут предстояла первая проверка сил Ангарии противником, куда более сильным, нежели ангарские туземцы или воины Алтын‑хана. Причём, в случае разгрома первого противника – солонского князя Бомбогора, на авансцене появлялся ещё более искусный и куда более опасный враг – маньчжуры. Идеальным решением было бы склонить Бомбогора к сотрудничеству с Ангарским государством, дабы вдвоём дружить против маньчжур, с последующим поглощением конгломерата амурских народов и племён Ангарией. Но, к сожалению, Сазонову доносили, что солонец никоим образом договариваться с ним не намерен и, поговаривали, что он даже готов говорить с маньчжурами, но не с неким даурским князем‑выскочкой. Ведь маньчжуры могут оставить его при власти, а даурский князь уже начал прибирать к рукам его владения.

Жена Сазонова, Евгения советовала ему убить солонца – ведь в его окружении полно родни, которая ненавидит маньчжур, воевали с ними и не будут с ними договариваться. Надо лишь подкупить их.

– Пошли солонцев, что уже служат тебе в его пределы. Они поговорят с нужными людьми и смогут подсказать с кем надо дело вести. А там лишь вопрос цены, сколько мы можем золота и железа, – говорила девушка народа айну своему возлюбленному. – Всё имеет свою цену. Но не для всех – айну ты не купишь. А этих… легко.

Улыбка гуляла по освещаемому светом очага лицу девушки.

'И опять она верно говорит! Но как убить солонца?' – задумался тогда майор.

Вечером того же дня в доме полковника Смирнова собрался управленческий, военный и научный секстет княжества. Те люди, что определяли дальнейшее развитие Ангарии и выстраивали приоритеты в политике, экономике и социальной жизни ангарского общества. Но кроме этого, они оставались и обычными людьми двадцать первого века, а половина из них и из восьмого тысячелетия.

– Привет, родной! – Смирнов обнял Вячеслава, заглядывая тому в лицо с неподдельным восторгом. – Как жив‑здоров? Как детишки? Давно не приезжал, злыдень! Всё по рации, по рации.

– Я тоже тут, – сказал Радек и картинно кашлянул.

– Ой, Николай Валентинович! Почти каждую неделю гостишь, – рассмеялся полковник, погрозив тому пальцем.

– Вас, профессор, жена месяцами не видит, наверное, – проговорил Миронов с сочувствием.

– Видит‑видит! Не беспокойтесь, он мимо Ангарска редко проскакивает, – усмехнулся в ответ Сергиенко, наливая себе ягодного морса.

– В отличие от некоторых, я себя в тонусе держу, – Радек улыбнулся двумя рядами ровных белых зубов. – И хватит обо мне, у нас вопросов на повестке дня навалом!

Но сначала полковник предложил пообедать, благо стол уже накрыли.

После обеда друзья перешли на открытую веранду на втором этаже дома. Рассадив всех за круглым столом полковник подробнейшим образом обрисовал ситуацию, сложившуюся на Амуре, которую до этого он обговаривал только с Соколовым в радиоэфире. Опираясь на ежедневные доклады Сазонова и информацию от Кабаржицкого и Грауля, Смирнов составил анализ положения дел отдалённой Ангарской колонии. Полковника слушали, не перебивая. На кону стояла прямая дорога от океанского побережья вглубь Сибири. В реальной истории русским казакам пришлось очень тяжко в противоборстве с маньчжурами и их вассалами‑амурцами. Цины ловко использовали жестокость и грубость казаков, шедших на приамурские поселения за зипунами. И, перетянув на свою сторону недовольных ими прежде амурцев, успешно противостояли белым густобородым воинам. А ведь основные силы и средства своей армии Цинам приходилось использовать против китайцев. Им ещё предстояло захватить Пекин.

Новоземельск, август 7147 (1639).

При помощи старост со всех поселений были собраны молодые парни и только сошедшиеся пары без детей для отправки на Амур. Не все горели желанием покидать Ангару и родных, справедливо полагая, что больше их никогда не увидят, но что делать? Пришлось трясти княжескую мошну, да подкреплять свои слова золотишком. Кроме того, на Амуре поселенцам были обещаны плодородные земли и посильный по содержанию скот. Волжан же никто не спрашивал, в Новоземельске оставили лишь пару семей, с совсем уж малыми детьми. Вместе с крестьянами на Амур уходили и поморы, на них рассчитывали, как на корабелов. На Амуре была нужна своя флотилия для защиты берегов и предотвращения хождения по реке вражеских судов. А для амурской флотилии были нужны машины, не гребцов же задействовать. Каждый человек на счету! В Ангарске для этого и монтировались три машины, привезённые в ладье с Илима. Вот и сейчас они были погружены на поморские кочи, окончательная же сборка машин должна состояться лишь в Албазине, где, как передавал Сазонов, полным ходом шли работы по строительству креплёного железом и камнем причала и трёх ангаров. И, что вполне естественно, на Амур уходил и Фёдор Сартинов со своими двумя офицерами, некогда служившими под его началом на североморском БДК‑91 и Пётр Бекетов с семьёй. Кроме того, на дальневосточную реку уходило и три десятка бывших морских пехотинцев‑срочников, с семьями. Операция планировалась за полгода до её начала, правда без учёта поморов. С ними же появилась и уверенность в успехе начинания, в свете их природной предприимчивости, умению выживать в трудных условиях и мастерства. Логично, что для этого похода Соколов и Радек выделяли лучшие и последние образцы винтовок, а также десяток мастеров с необходимым оборудованием. На Амур порывался уйти и Усольцев со своими казаками, но ему пришлось отказать в этом. Химическому городку на восточном берегу Байкала нужна была защита от возможных набегов недружественных пока бурят или халхасцев. Люди бурятского князца Шившея пока не воспринимались ангарцами как заслуживающими полного доверия, да и сам Шившей после смерти Очира совсем занемог и замкнулся в себе.