Пустой - Мария Берсенева

не могу контролировать. Есть определенные обстоятельства, требующие внимания.

– Конечно. За неделю не нашлось времени для меня, правда?

– Так всё, хватит. Если ты не хочешь ещё одного скандала, то прекрати! – злился он, – Я еду к тебе поговорить, потому что тебе плохо, мне плохо и это нужно решить. Я еду к тебе поговорить и больше ничего здесь не нужно вставлять! А сейчас помолчи. Понятно? Молчи и не отвечай на это ничего, потому что я на взводе. Нельзя так доводить мужчин, Маш! Не лезь на ножи, не надо.

Я заблокировала и положила телефон на стол. У меня было много слов, которые я хотела ему сказать. Но раз я никак не могу повлиять на обстоятельства, то пусть будет так, как он говорит.

Куда я могла ещё уйти? Я не была проституткой, я была стриптизершей. Я ушла танцевать. Иногда мне казалось, что вся эта атмосфера лечит. Я помню, как шлюхи говорит, что их лечат бабки. Я зарабатывала, как они, но без секса. Кстати говоря, многие девочки так делают. И они умницы. Я уходила туда забываться, общаться с новыми людьми. Все равно приходится общаться. И улыбаться. От этого никуда не деться.

Я начала собираться на работу. Я точно знала, каково это, надеть самое яркое белье, положить в сумку стрипы, накрасить ресницы, чтобы они выделялись и надеть улыбку, забыв о реальной жизни и всех её мелочах. Я знала, каково это, раствориться в мире фантазий и стать самой ужасной стервой, чтобы только другие не поняли, что на душе тяжело. Я переходила порог клуба и улыбалась, здоровалась с девчонками в гримерке, обувалась в каблуки и надевала блестящее платье, которое подчеркивало все мои достоинства. Распускала свои густые волосы и брызгала на них духами, которые обязательно притянули бы внимание мужчин, которые придут сегодня для того, чтобы прекрасно провести время вдали от жён.

Я вот уже полчаса сидела в гримерке и не хотела выходить танцевать. Танцы меня всегда растворяли, но чтобы выйти и станцевать стриптиз, в этот раз я не хотела думать об этом. Мне тяжело.

– Я не могу работать, мне кажется, я делаю не правильно по отношению к тебе, – пишу.

– Делай, как тебе нужно, не думай обо мне, – отвечает.

– То есть тебе без разницы, что я делаю?

– Нет, но как я могу судить тебя?

– Я хочу услышать от тебя, что я делаю не правильно, то то здесь работаю.

– Маш… Я должен сделать выбор? Либо жениться на тебе, либо исчезнуть и больше не напоминать о себе никогда в жизни? А больше никак. Да, ты крутая, Маш, любишь тусоваться, гулять. Но в первую очередь, ты девушка. Маленькая… Ранимая… И очень добрая, не смотря на то, что ты готова всех порвать. Ты умеешь любить, проявлять чувства. Ты не ведомая, ты ведёшь. И находясь рядом с тобой, я чувствую… Не знаю. Какую-то магию.

Я сидела молча, закинув ноги на столик. Наверное, я уже несколько раз пропустила свою очередь танцевать и мне написали штраф.

– Когда ты лежишь рядом с закрытыми глазами, там в комнате, на белой простыни, я вижу, как солнце светит на твои волосы через открытое окно… Вот оно это чувство… оно… Наверное самое подходящее – это вечность. Бесконечность…

– Серёж, ты слышишь себя? Как человек с описанными тобой чувствами может не хотеть отношений? Даже не так, раз ты чувствуешь это ко мне, почему ты отдаляешься? – и спустя две минуты я выдавила из себя: – Знаешь, я всегда думала, что самое главное – это свобода. Я и сейчас её ценю. Но с тобой… Я выбираю тебя.

– Понимаешь, ты очень импульсивная, очень… Ты не спокойная.

– А тебе нужна та, которая будет сидеть дома постоянно?

– Нет. Мне нужна обычная девушка, которая понимает и поддерживает. Чтобы она имела свободу. Но чтобы я чувствовал, что она не захочет пойти заработать денег… Потанцевать… Но это – вся твоя жизнь. Танцы, соблазнения, игры… Я тебя ревную. Я так не смогу.

– Прости, что не соответствую твоему идеалу.

– Маш! Просто мы не сможем! Либо нам двоим тогда на платформу девять и три четверти, чтобы удариться головой о каменные стены!

Я слегка улыбнулась и услышала, как в гримерку зашли. Это была одна из девочек, которая танцует.

– Маш, тебе там выписали штраф за не выход на сцену! Что ты тут делаешь?

– Я не хочу танцевать.

– Что-то случилось?

– Да, нога болит, – соврала я.

– Так ты бы сказала Тане, – так звали нашего менеджера, – она бы тебя не оштрафовала.

– Это пустяки, – ответила я.

– Ладно. Я скажу ей, что тебе не хорошо. Дать обезбол?

– Нет, спасибо.

Она вышла. А я продолжила писать ему, как одержимая. Кажется, я точно одержима.

– Я согласна с тобой на платформу.

– Да хватит уже. Нам двоим это не нужно.

– Это тебе хватит! Ты любишь меня, я точно знаю.

– Ты бешеная. Тебя нельзя любить.

– У других получалась как то.

– Маш! Зачем ты мне говоришь про других? Мне это противно.

– Но ты же делаешь мне больно.

– Я?! – взбесился он, – Я никогда не желал тебе плохого! Ты сама делаешь это всё! Не зли меня!

– Знаешь, я пойду лучше потанцую. Что от вас мужиков ещё можно забрать? Ты попал в тот самый список, где любят грязный секс, больше, чем ценят чувства, – сказала я, поставив телефон на блокировку и ушла.

Я вышла на сцену, когда снова подошла моя очередь.

– Наконец-то, – услышала я голос менеджера Тани.

Заиграла музыка. Я взяла рукой пилон и начала кружиться возле него. Я растворяюсь в танце. Поднимаюсь на верх пилона на своих красных больших стрипах, начинаю кружиться, будто летая там, наверху. Сверху я наблюдаю краем глаза, что на меня смотрит весь зал. Я знаю, на меня всегда смотрят. Я вижу, как у мужчин горят глаза, когда я снимаю с плеч лямки от платья, постепенно обнажаясь до нижнего белья. Вижу, как они хотят меня, когда после танца я спускаюсь к ним, чтобы получить деньги за танец.

– Не ходи туда, Маш, – останавливала меня одна из танцовщиц, когда я шла к определённому столику, – он не даёт чаевых.

Но я не обратила внимание на ее слова и шла ровно к намеченой цели.

– Красиво танцуешь, – сказал мужчина, к которому я все таки подошла.

– Спасибо, – улыбаюсь.

– Хочешь, я угощу тебя коктейлем?

– Нет, спасибо. Я не пью.

– Ого. Может тогда, кофе?

– От кофе не откажусь.

Он заказал мне