Дыхание бури - Дмитрий Виконтов

Его… мое… наше…

Лицо, которое я видел бесчисленное множество раз. В воде, в зеркалах-экранах, в отражающих поверхностях…

Которого у меня больше нет. Которое я потерял, взамен получив воплощение самого страшного кошмара, который только способен вообразить.

– Видишь? – двойник смотрит на меня. Поводит рукой, словно указывая сразу на все сразу.

– Что это? – мой голос кажется скрежетом катящихся камней.

Двойник печально улыбается.

– Будущее, которым хочет стать настоящее. Вероятность, которая хочет стать неизбежностью. Конец и начало.

Мое дыхание белесым облачком расплывается перед глазами – и тут я понимаю, что из нас двоих, дышу только я.

– Кто ты? – я стараюсь скрыть сквозящий в каждом слове испуг.

– Эхо. Отзвук.

Холодает – на шерсти, одежде оседает инеем мое дыхание. Я оглядываюсь по сторонам. Дрожу – и далеко не только от стужи.

– Это… это будет?

– Слишком многое пришло в движение. Слишком сильно возмущение. Слишком много вопросов.

– Это не ответ.

– Здесь нет ответов. Все неясно. Туманно. Зыбко. Оглянись!

Я подчиняюсь. Все мгновенно тонет в клубах грязно-серой пыли. Разворачиваюсь на месте: ничего кроме пылевого тумана нет – исчез мой двойник, исчез испепеленный неведомый мир.

Передо мною вспыхивает кольцо золотистого пламени. Внутри кольца тонкая алая нить чертит уже знакомый узор: широкая спираль, наискось пересеченная тремя линиями. Нить вспыхивает, гаснет – и я понимаю, что спираль на самом деле выгравирована в камне, окруженном широкой полосой ослепительно сверкающего золота. Картина застывает, вздрагивает – протянувшиеся снизу щупальца трещин облизывают камень с узором, рассекают золотое кольцо…

Ледяные когти сдавливают мне горло, тысячи холодные струек вонзаются под череп, бегут по позвоночнику. Что-то случилось. Что-то непоправимое, что-то страшное. Что-то, что я мог предотвратить – но не предотвратил…

Пылевые облака охватывают падающий узор вместе с камнем, затуманивают, искажают его.

Шепот:

– Выбор…

Хмурое небо изредка приглушенно порыкивало, ветер свистел над барашками кипящих волн, срывал с них пену, подстегивал перехлестывающие через камни свинцовые валы разбушевавшейся стихии. Тучи мчались от горизонта к горизонту, изредка позволяя лучам Первой сквозь появляющиеся разрывы обласкать песок, посеревшие валуны, вспоровшие океан клыки скал.

Гроза так и не пришла, но все напоминало о том, это лишь отсрочка. Не сейчас – так позже. Не сегодня – так завтра, но гроза придет и изольет сдерживаемую ярость на песок, камни и штурмующий осколки суши океан.

Крупная птица плавно вынырнула из бегущих туч, с изящным – и странным оперением, словно вобравшая в себя серость так и не выплеснувших собранную влагу на землю и океан туч. И летела она странно – не взмахивала косыми, чуть отведенными назад треугольными крыльями, не шевелила узким, раздвоенным хвостом. Это можно было бы назвать парением – грациозным, прекрасным – если бы не опровергающая все законы и правила траектория ее полета, все явственнее закручивающаяся в спираль надо мною.

Птица снижалась над островом, становясь все больше и больше: с оценкой «крупная», я, пожалуй, малость поспешил. «Огромная» – так, наверное, было бы лучше: словно по неведомой игре природы вымахавшая в сотни раз большей, чем обычно бывают самые крупные птицы.

Ветер над берегом, до сего мига ничем особо не отличавшийся от обычного ненастного бриза, заметался, поднимая мелкие смерчи, тут же пустившиеся гулять по самой кромке воды, а то и по океану. Мягкое шипение сопровождало ее полет, соперничающее с размеренным гудением поля… Я удивленно моргнул, сообразив, что – либо, вдобавок ко всем события, свалившимся на меня, птицы обзавелись генераторами защитных полей – либо это не совсем птица. А точнее, это совсем не птица.

На этой глубокой мысли, на которую сподобился мой, еще не до конца пробудившийся, рассудок, корабль с гудением вынырнул из-за верхушек возвышавшихся над моей головой глыб, отметая последние сомнения в его природе. Он скользнул к океану, плавно развернулся километрах в трех от берега и полетел обратно, продолжая снижаться. С некоторыми усилиями заставив себя отбросить полудрему, в которой пребывал с рассвета, и вскочить на ноги, я с восхищением следил за его полетом.

Корабль был красив: стремительные, четкие формы, несколько непривычные, впрочем, именно строгостью линий и углов. Он действительно был похож на исполинскую птицу, широко раскинувшую крылья и вытянувшую вперед узкую и длинную голову. То, что изначально показалось мне невыразительным серым оттенком, было на самом деле сложной комбинацией красок, постоянно перемешивающихся, растекающихся по обшивке полосами, пятнами, широкими кругами: о'у'туш особой пользы в бою не приносил, но в некоторых случаях мог выручить. А после окончательной доводки технологии до ума в плане регенерации его и вовсе считали обязательным атрибутом любого корабля.

Он промчался надо мною так близко, что казалось можно дотянуться до обшивки рукой, стремительно перечеркнул собственной тенью полоску пляжа, и скрылся за верхушками деревьев и скал. Еще минуту или около того гудение доносилось до меня, затем стихло – и приглушенный всплеск подтвердил, что корабль приводнился по ту сторону островка. Я вздохнул – не требовалось большого ума, чтобы понять, ради кого он сел именно здесь.

Как ни странно, но я чувствовал себя, пожалуй, лучше всего за последние дни. Побаливала грудь и лицо, куда пришелся удар самеи, но в остальном – просто замечательно. И даже привычной горькой ярости, с которой раньше я встречал каждый рассвет, не было: словно свежий, сильный ветер выдул из сознания все то, что сжигало меня раньше. А самое главное – впервые с момента пробуждения у лазарета я смог нормально выспаться, не вскакивая от собственного крика. А сон… да, сон оказался малоприятным, загадочным – еще одна строчка в списке того, что я не мог понять.

Плащ Поющей, которым она укрыла меня, прежде чем раствориться в ночи, лежал рядом со стопкой чистой одежды: ту, в которой я приплыл на островок, Стражи Небес забрали с собой. Обычный военный мундир – разве что без герба Клана или знаков отличия: совсем, как любил носить Та'ах-сартар. Я пожал плечами, и принялся одеваться: какая собственно мне разница?

«Куда идти?» – вопрос не возникал: корабль не зря снижался над островом таким образом, чтобы я заметил его. Но прежде, чем направиться к месту посадки, я подошел к кромке берега, собирая в кулак всю свою волю.

Подходящее место нашлось почти сразу же: на вершине небольшой каменной скалы, полого уходящей в океан, оказалась неглубокая выемка, в которую я в два приема натаскал достаточно воды. Подождав, пока вода успокоиться, я склонился над ней и, чуть помедлив, взглянул в черные глаза своего отражения.

Что-то безвозвратно сломалось в душе. Сейчас, именно в этот миг: Стражи Небес помогли мне найти силы, чтобы выдержать поднимающийся из глубины сознания ужас, но они ничего не могли сделать с его причиной. То, что проклинали мои предки, то против чего много лет тому поднялась вся Империя, то, что заставило ее преступить считавшиеся нерушимыми законы. То, что породило огненный каток, прошедшийся по планетам Смотрящих в Ночь, без пощады выжигая каждую.

Я словно перенесся на много Оборотов назад, к сухим записям архивом, бесстрастно повествующих истреблении целого Клана. Я вновь слышал рассказ наставников о неожиданном сообщении от разведчиков Круга Хранителей, о внезапной атаке Смотрящих в Ночь: сперва на базу Круга, а потом и на соседние планеты – и учиненной там бессмысленной, жестокой бойне. Ответный удар Имперского Клана при поддержке Ищущих Свет. Переговоры, под прикрытием которых вели отчаянный бой остатки Круга, пытаясь вырваться из западни. Эвакуация соседних с территорией Клана Смотрящих в Ночь планет. Неожиданная – и лишь чудом отраженная – атака на Шенарот. Перехват Смотрящими в Ночь эвакуационного корабля и безжалостное его уничтожение на глазах подоспевших на сигнал тревоги крейсеров. Страшный последний сигнал с гибнущего корабля, сообщившей всей Империи, что на корабле было более двух тысяч детей, которых Круг пытался спасти.

И созванный Совет Кланов, на котором тогдашний Артх'хдеа Мезуту'а Холл призвал к полному истреблению Смотрящих в Ночь. Требование, поддержанное прежде, чем смолкло эхо слов Главы Стражей Небес. И в тот же день одна из планет Смотрящих в Ночь испытала на себе гнев Империи.

Их не брали в плен. Не пытались договариваться. Не задавали вопросов. Их просто уничтожали. На двадцать восьмой день, полностью зачистив территорию Клана, объединенные силы Империи нанесли удар по последней, главной планете. Смотрящие в Ночь пытались защитить ее, хоть не имели ни единого шанса. Они сражались мужественно, отчаянно – и в другой ситуации заслужили бы этим уважение. Но те, кто сражался с ними, хотели только одного: убить их, стереть до последнего с лица Вселенной, и меньше всего думали об уважении. Всего три часа прошло после появления в системе первых дивизий Империи – и на планету обрушился ливень антиматерии.