Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове - Валерий Осипов

Глава восьмая

1

- Александр Ильич, мы внимательно проштудировали вашу рукопись, которой вы дали наименование... э... э... «Программа террористической фракции партии «Народная воля»». Я правильно излагаю?

- Правильно.

- Вы составляли ее в настоящий момент по памяти?

- Да, по памяти.

- Никакими вспомогательными источниками не пользовались?

- Разумеется. У меня все было отобрано при обыске.

- Скажите, Александр Ильич, а в какое время был приготовлен оригинал этой рукописи?

- Программа была принята сразу же после того, как фракция оформилась организационно.

- А точнее?

- Приблизительно во второй половине декабря.

- Восемьдесят пятого года?

- Нет, восемьдесят шестого.

- Я прошу извинения, господин ротмистр...

- Пожалуйста, господин прокурор, прошу вас.

- Ульянов, кто первый подал мысль о составлении программы?

- Мысль была общая.

- Ну, а все-таки? Чьей рукой были написаны первые фразы?

- Это не имеет никакого значения.

- Я повторяю свой вопрос: чьей рукой было начато составление программы?

- А я повторяю свой ответ: на мой взгляд, это не имеет никакого принципиального значения.

- Меня не интересуют ваши взгляды. Я требую точного ответа на поставленный мной вопрос.

- А меня мало интересуют ваши вопросы, господин прокурор. Какие бы точные они ни были.

- Ульянов, вы забываетесь.

- Ничуть.

- Запамятовали степень своей вины перед отечеством?

- Нисколько.

- Запомните: я приложу все усилия, чтобы вы получили по заслугам. Полностью.

- Не сомневаюсь в вашем особом ко мне расположении.

- Я вам обещаю пеньковый воротник, Ульянов. И я сдержу свое слово.

- Вы очень храбрый человек, господин прокурор. Вам больше подошла бы роль палача. В красной рубахе. И в лакированных сапогах.

- Молчать, мерзавец!

- Господа, господа... Александр Ильич, ну зачем нам ссориться? Ведь можно все выяснить спокойно, мирно...

- Господин ротмистр, я же просил вас, чтобы в дальнейшем меня допрашивали только вы один!

- Это оказалось невозможно. Служба-с.

- Во всяком случае, отвечать на вопросы этого монстра я больше не собираюсь.

- Господи, Ульянов, какой вы еще наивный мальчишка!

- Лучше быть наивным мальчишкой, чем законченным негодяем!

- Вы опять начинаете...

- Господа, господа, я прошу вас!.. Александр Ильич, вы напрасно обижаетесь на прокурора...

- Я вовсе не обижаюсь на него. Я просто не могу дышать с ним одним воздухом.

- ...совершенно напрасно. Вы же знаете, в свое время господин Котляревский пережил нервное потрясение. На него покушался Валериан Осинский. Вам, должно быть, рассказывали старшие товарищи?

- Да, рассказывали.

- Ну вот и прекрасно!.. А кто рассказывал-то?

- О чем?

- Да об Осинском.

- Ах об Осинском... А кто такой Осинский?

- Александр Ильич, батенька мой, вы же только сейчас сказали, что вам рассказывали старшие товарищи по партии о покушении Валериана Осинского.

- Впервые слышу об этом от вас.

- Позвольте, но вы же только что подтвердили мое предположение. Это же ваши слова: «да, рассказывали...»

- Я сказал их по инерции, думая совсем о другом.

- Значит, вы никогда не слыхали такого имени: Валериан Осинский?

- Нет, никогда.

- Организатор «Земли и воли»? Учредитель Исполнительного комитета?

- Нет, не слыхал.

- Александр Ильич, это наивно. Человек, находившийся в революционной среде, не мог не слышать имени Валериана Осинского.

- И тем не менее это так.

- Его еще повесили в Киеве... Извините, конечно, за неуместное напоминание.

- Сделайте одолжение.

- Так-таки и не слыхали? Ни разу?

- Представьте себе, ни разу.

- Странно, очень странно...

- Господин ротмистр, разрешите мне продолжить допрос?

- Прошу вас...

- Ульянов, ну а что же все-таки побудило вас и ваших товарищей взяться за составление программы?

- Я не желаю отвечать вам.

- Давайте мириться, Ульянов. Это в ваших же интересах.

- А я с вами не ссорился.

- Отлично... Так какие же были мотивы? Вы все время ищете случая высказать теоретические взгляды вашей группы. Я предоставляю вам такой случай.

- Хорошо, я отвечу. Ни в одной из существовавших до нашего выступления революционных программ не выставлялось достаточно рельефно главное значение террора как способа вынуждения у правительства уступок. Ни в одной программе не давалось более или менее удовлетворительного объективно-научного объяснения террора как столкновения правительства с интеллигенцией, неизбежного столкновения, так как оно выражает собой разлад, существующий в самой жизни и неминуемо переходящий, при известной степени обострения отношений, в открытую борьбу...

- Вы не сообщаете ничего нового, Ульянов. Все это уже есть в поданной вами рукописи.

- Я даю точный ответ, господин прокурор, на поставленный вами вопрос.

- Вы сказали, что в старых революционных программах не было достаточного научного объяснения террора... Вы хорошо знаете содержание этих программ?

- Относительно хорошо.

- А как же удавалось знакомиться с ними? Расскажите, если не секрет.

- Секрет, господин прокурор.

- Ну а все-таки? Имели непосредственные связи с авторами или получали через третьи руки?

- И то и другое.

- А подробнее?

- Мне не хотелось бы вмешивать в свое дело людей, не имевших прямого отношения к замыслу на жизнь государя.

- Скажите, Ульянов, а тех, кто доставлял вам знакомство со старыми революционными программами, удовлетворила программа, составленная вашей группой?

- В основном - да.

- А в частности?

- Были кое-какие мелкие разногласия.

- Какие же?

- Они касались некоторых организационных изменений в постановке террористического дела.

- Необходимость террора признавали все старые программы?

- Я не могу ответить на этот вопрос.

- Почему?

- Как член террористической фракции партии «Народная воля» я могу давать показания только о своей партии, только о своей фракции. Говорить о взглядах других революционных групп я не уполномочен.

- Вы говорили об изменениях в постановке террористического дела... Имелись в виду предполагаемые изменения или уже осуществленные?

- Я не считаю удобным обсуждать этот вопрос.

- Почему?

- Об этих изменениях ничего не говорится в программе.

- Скажите, Ульянов, а можно считать с ваших слов установленным, что накануне совершения террористического акта над высочайшей особой в революционной среде уже существовала теоретическая платформа для объединения всех антиправительственных сил?

- Можно.

- И инициатива создания этой общей платформы принадлежала вашей группе?

- Мы стремились к этому.

- Вы стремились объединить революционные партии?

- Мы стремились составить опыт общепартийной программы, которая смогла бы объединить революционные партии.

- А разве прежняя программа «Народной воли» не соответствовала этой задаче?

- Нет.

- Почему?

- Я уже объяснял: по недостатку научных обоснований и неопределенности некоторых своих пунктов.

- Ульянов, только откровенно... Вы рассчитывали, что террористический акт вызовет оживление в революционной среде?

- Безусловно.

- И прямым следствием этого оживления будет объединение всех революционных партий?

- Естественно.

- Но ведь другие партии не разделяли ваших идей о необходимости террора... Или разделяли?

- Мы возвращаемся на старое место, господин прокурор.

- Но вы же ничего не сказали об отношении других партий к террору.

- Я ничего не скажу об этом и сейчас.

- Значит, ваше намерение объединить революционные кружки было заранее обречено на неудачу?

- В опыт общепартийной программы было включено только наше политическое кредо. Террористическая часть была выделена в специальную программу.

- Вы способны запутать кого угодно, Ульянов...

- Наоборот, я стараюсь давать предельно ясные и четкие ответы.

- Ладно, от вас, видно, и в самом деле ничего не добьешься. Государь прав.

- Государь следит за ходом дознания?

- Протоколы всех допросов доставляются Его Величеству каждый день.

- И моего?

- Да, и вашего. Вас огорчило это?

- Наоборот, я польщен.

- Господин прокурор, разрешите мне задать несколько вопросов Александру Ильичу.

- Прошу, ротмистр.

- Александр Ильич, я хотел бы поговорить с вами очень и очень откровенно. Вы не возражаете?

- Нет.

- Дознание подходит к концу - очевидно, это наша последняя встреча с вами. Мы и так слишком затянули ваши допросы. Но мы все время преследовали, если вы заметили, одну и ту же цель.