Девять женщин Андрея Миронова - Федор Раззаков

Например, в передаче «Артлото» не участвую, потому что считаю: песня может прекрасно звучать в сюжете, помогая более емкому раскрытию образа, но намурлыканная под музыку, без контекста, актером, не имеющим специальной вокальной подготовки, она ничего не дает ни ему, ни зрителям…»

И все же, как и в браке с Градовой, Миронов позволял себе и в этом случае заводить интрижки. Впрочем, тогда он еще не был официально расписан с Голубкиной. Причем романы он заводил даже со своими бывшими пассиями. Видимо, так ему было легче – не надо было долго обхаживать жертву. Например, в августе 1975 года Театр сатиры отправился с гастролями в Алма-Ату и там у Миронова вновь вспыхнул роман с Татьяной Егоровой. В труппе этому уже никто не удивлялся: даже несмотря на то что все знали о недавнем переезде Миронова к Голубкиной, все так же хорошо знали и Миронова – жить с одной женщиной у него никак не получалось. Что касается самого Андрея, то он, несмотря на то что был хорошо осведомлен о том, что у Голубкиной есть в труппе добровольные осведомители, даже не подумал скрывать свой роман (его Илья из «Повторной свадьбы» хотя бы маскировался). И практически в первый же день оставил Егорову у себя в номере. А потом везде появлялся вместе с ней: в ресторане, в бассейне, на стадионе «Медео». Помешать этому пытался Александр Ширвиндт, которого связывали с Голубкиной приятельские отношения еще до его встречи с Мироновым. Но эта попытка не увенчалась успехом. Более того, своими действиями Ширвиндт навлек на себя гнев Егоровой. Как-то в середине дня она с подругой явилась к нему в гостиничный номер под видом примирения, но вместо этого взяла и плеснула ему в лицо коньяком. Завязалась потасовка, о которой в тот же день узнала вся труппа. Однако на отношениях Миронова с Егоровой этот скандал никак не отразился. Самое удивительное, но когда 17 сентября Театр сатиры вернулся в Москву и Голубкиной рассказали об этом романе, она восприняла эту новость… спокойно. И закатывать скандала не стала. Это была ее принципиальная позиция: она могла закрыть глаза на отдельные грехи своего возлюбленного, уверенная в одном – что главной женщиной для него все равно остается она (помимо его собственной мамы, естественно). Именно эта позиция и позволит Голубкиной дольше всех женщин прожить рядом с Мироновым.

Мы уже говорили о том, что Голубкина всегда была человеком практичным. И к своим отношениям с Мироновым она подходила и с этой стороны тоже. Брак с ним не только льстил ее самолюбию, но и помогал «сводить концы с концами» – хорошо зарабатывать. Вдвоем они составили весьма популярный актерский тандем, который всегда шел на ура в любой части страны. В год они давали более сотни концертов, и платили им по высшим ставкам. Иной раз Миронов даже съемки срывал, ставя концертные гонорары выше киношных. Так, например, случилось в конце ноября 1975 года, когда звездная чета выступала с концертами в Тбилиси и задержалась там дольше, чем надо. В итоге по вине Миронова были сорваны съемки телефильма «Небесные ласточки», где он играл главную роль – Селестена/Флоридора. 28–29 ноября киношники во главе с режиссером Леонидом Квинихидзе собирались снимать эпизоды в декорации «театральная сцена» с участием Миронова-Селестена, но в итоге группе был записан простой.

Кстати, за участие в этом фильме Миронову перепадет гонорар в размере 2625 рублей. Таким образом, он обойдет по этой части всех своих коллег по съемкам, поскольку актерскому составу начислят следующие суммы: И. Нинидзе – 1 290 руб., С. Захарову – 1175 руб., Л. Гурченко – 1050 руб., А. Ширвиндту – 900 руб.

Кстати, концертная и театральная деятельность напрочь отбивала у Голубкиной охоту сниматься в кино. Например, после киноэпопеи «Освобождение», которая вышла на экраны страны в 1970–1971 годах, она в художественных фильмах больше не снималась. И соглашалась только на съемки фильмов-спектаклей. Таких на ее счету в первой половине 70-х было три: «Господин Пунтила и его слуга Матти» (1974, Ева), «Бенефис Ларисы Голубкиной» (премьера по ЦТ 21 октября 1975 года, главная роль – Элиза Дулиттл) и «Военные сороковые» (1975).

Впрочем, в 1976 году Голубкина имела шанс вернуться в большой кинематограф – ее хотели взять на главную роль в советско-румынский фильм «Мама» (на роль Козы). Но в дело вмешалась Людмила Гурченко. Как мы помним, в 1961 году Голубкина перехватила у нее роль Шурочки Азаровой в «Гусарской балладе», и вот теперь настала очередь Гурченко взять реванш. Узнав о том, кого именно взяли на роль Козы, Гурченко заявила: «Всякие тут из театра будут приходить! В кино должны играть киноактеры!» А она тогда была в фаворе, и поэтому спорить с ней не стали. И утвердили на главную роль, причем ради нее она отказалась от участия в фильме Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино». Вот каким сильным было у нее желание перебежать дорогу Голубкиной. Но история на этом не закончилась.

На съемках «Мамы» Гурченко получила тяжелую травму – ей сломали ногу (на актрису упал клоун Олег Попов, когда они снимали эпизод с коньками на льду). И Голубкина решила навестить коллегу в больнице. Но лучше бы она этого не делала. Судя по всему, у нее были благие намерения, но Гурченко расценила этот визит как издевку: дескать, ну что – довыступалась? В итоге едва Голубкина переступила порог больничной палаты и стала за что-то Гурченко хвалить, как та заявила: «А тебя, б…, кто спрашивает?»

Между тем за свои совместные выступления Миронов и Голубкина получали приличные деньги. Однако тратить их старались не на пустяки. Например, Андрей был заядлым меломаном и значительную часть своих гонораров пускал на приобретение джазовых дисков. Еще они покупали модную одежду, поскольку актерам, а тем более популярным, было без нее никак нельзя. А вот, к примеру, такой нужной в доме вещи, как телевизор, у них какое-то время не было. Поэтому даже премьеры телефильмов с собственным участием они вынуждены были смотреть у друзей. Так было и 2 января 1977 года, когда по ЦТ показали премьеру фильма Марка Захарова «12 стульев», где у Миронова была главная роль – Остап Бендер. Фильм был музыкальный, поэтому наш герой исполнял в нем несколько песен (музыка – Г. Гладкова, слова – Ю. Кима). Самая популярная – «Белеет мой парус, такой одинокий…». Эту песню Миронов потом включил в свои концертные выступления. Кстати, о последних.

Обычно такие концерты состояли из двух отделений. В первом выступала Лариса Голубкина, во втором – Миронов. Они играли отрывки из спектаклей, читали стихи и пели песни – последние как порознь, так и вместе. Как пишет Н. Пушнова:

«На концертах Миронов исполнял песни из фильмов, но у него имелся и свой любимый репертуар: забавные одесские и джазовые песенки.

Он всегда волновался перед своими концертами так, словно выходил на сцену в первый раз. И зрители, любившие его и за талант, и за успех, всегда благодарные, в первые годы его головокружительной карьеры – за светлую, яркую, удачливую и не злую его молодость, а позже – за память об этой молодости, – зрители толпами набивались в переполненные залы.

Когда он был молод, клубы и дома культуры, где пел Миронов или выступал с творческими вечерами, брали штурмом. Актер не терпел массовой психологии и вообще какой-либо обыденности суждения и даже бывал брезглив к некоторым особенностям публики, избирателен в отношениях с людьми, не любил подпускать к себе посторонних. Он был человек элитарной косточки, не массовый. Этого зрители знать не могли, но даже тот, кто был далек в принципе от подобных рассуждений, не мог не чувствовать его, Андреевой, душевной тонкости.

Тем не менее для всех этих людей, толпившихся в ожидании лишнего билета, стоявших и висевших в проходах залов, Миронов был свой человек. Особый, редкой силы магнетизм – качество, совершенно необъяснимое, – завораживал публику. Обладал он и уникальным мастерством шоумена: умел заводить и держать зал. Но не только это, отнюдь. Был и простой путь к сердцу каждого зрителя: великолепный репертуар. У Миронова существовала настоящая концертная программа, и он готовился к каждому выступлению, как к самому ответственному. И ни в чем, что касалось бы такого дела, как выход к публике, он не позволял себе ни малейшего попустительства…»

Кстати, в феврале 1977 года в продажу поступила гибкая грампластинка «Поет Андрей Миронов», на которой были записаны четыре песни из двух телефильмов: «Соломенная шляпка» («Женюсь, женюсь», «Соломенная шляпка») и «12 стульев» («Белеет мой парус…», «Танго «Рио»).

Впрочем, амплуа шоумена к тому времени уже начало тяготить Миронова. Почему? Видимо, потому, что с возрастом у него стал меняться характер и ощущение вечного праздника постепенно уходило из него, уступая место более серьезному мироощущению. Видимо, и перипетии личной жизни тоже играли свою роль в этом душевном надломе. Поэтому из комика Миронов все больше становился трагиком. Это, кстати, стало заметно и по его ролям в кино. Например, в «Повторной свадьбе» он играл весьма неоднозначного героя. Та же история была и в следующих работах. Так он снялся в двух телеспектаклях – у П. Резникова в «Возвращении» по И. Тургеневу, где у него была роль Бориса Андреевича Вязовнина, и в «Страницах из журнала Печорина» А. Эфроса по М. Лермонтову. И многие поклонники Миронова, увидев его в этих ролях, были удивлены и разочарованы. Ведь все привыкли к легкому и искрометному Миронову, а здесь он был серьезен, а иной раз и просто скучен (например, в роли Вязовнина).