Маска Зеркал - M. A. Каррик

него будет достаточное преимущество в весе, чтобы просто пробить себе путь наружу.

Но бежать сейчас означало свести на нет всю работу последних двух недель. Поиски улик о мальчике, который говорил, что не может уснуть, слухи о других пропавших беспризорниках, снова и снова звучащее одно имя: Аркадий Боунс. Не угроза, а защитник. Аркадий организовывал детские банды. Аркадий защищал их.

Аркадия можно было встретить в переулке Сплинтер, в Шамбле.

Грей ожидал вызова, а не засады. Лучше закончить этот фарс, пока никто не пострадал. "Я не хочу никаких неприятностей. Я просто пришел повидаться с Аркадием Бонс". Он заговорил на своем естественном акценте, так же легко, как босые ноги погружаются в речной ил. Одет он был тоже по-своему: мешковатые штаны, широкий кушак на талии, высокие сапоги и воротник, черный плащ с панелями украшен разноцветной вышивкой, мало похожей на геометрические фигуры, которые предпочитают лиганти. Лишь коротко подстриженные волосы выдавали в нем уроженца Врасцены. Он стер все следы сокола.

Резкий голос прорезал шепот подозрений. "Что нужно от нее такому старому дяде, как ты?" Сквозь толпу протиснулся один из маленьких детей, тоненький, смуглый с головы до пят, глаза презрительно сверкали, как у обиженного воробья.

Видимо, она была любимицей в банде Аркадия; остальные дети уступали дорогу своему командиру с готовностью стаи ястребов. Грей оценил ее выпирающий подбородок и покрытые струпьями кулаки, наполовину скрытые широкими манжетами ворсистого шерстяного пальто, и решил, что прямой разговор — единственная добродетель, которую ценит эта девочка.

"Дети пропадают. Те, кто возвращается, умирают от бессонницы. Я хочу знать, почему, чтобы остановить это".

Девушка скрестила руки и бросила на него презрительный взгляд. Не воробей, решил Грей. Петух. Выращенный для борьбы.

"Хорошо. Я слушаю".

Грей моргнул. Она не могла иметь в виду… "Я бы предпочел иметь дело с Аркадием напрямую".

"Да. И я сказала, что слушаю. Кто говорит?"

Девочка, стоявшая перед ним, обладала всем авторитетом и блеском вожака узла… но ей было не больше двенадцати лет.

"Грей Сзерадо". Он боролся с желанием опуститься до ее уровня, подозревая, что это приведет лишь к тому, что он получит кулаком по лицу. "У меня есть кое-какие идеи насчет того, что могло бы…"

"Это Гаммер Линдворм". Аркадия щелкнула ее по уху, как и других детей — старый жест, чтобы отгонять ночных духов. "Она берет их, чтобы кормить злыдней".

"Гаммер Линдворм?" Сколько раз в детстве он слышал подобные истории — о том, какие ужасные вещи сделает с ним Гаммер Линдворм за то, что он такой плохой мальчик. Как будто ему больше нечего бояться своих сородичей. "Если огненные сказки — это все, что ты можешь мне дать…"

Вот вам и лидерство. Каким бы мирским он ни казался, Аркадия Боунс все равно видела мир глазами ребенка, находила в нем детские страхи.

И с силой выплескивала детское разочарование. Грей захромал назад, когда внезапная боль пронзила его голень. Аркадия сдвинулась на булыжниках, готовая ударить его еще раз. "Не знаю, зачем я трачу силы на то, чтобы отчитывать старого пердуна с дерьмом между ушами. Возвращайся к своим людям и оставь мой узел в покое. Мы сами о себе позаботимся".

Они это заслужили, с горечью подумал Грей. Если бы он был в их возрасте, он бы тоже себя пинал. Тот, кто так хорошо организовал беспризорников, заслуживал большего, чем его недоверие. Но все же… "И ты, мой Гаммер, хочешь, чтобы я поверил, будто ночной призрак вылез из сказок, чтобы охотиться на детей Надежры?"

"Это не настоящий Гаммер Линдворм", — усмехнулась Аркадия под ехидные смешки своей банды. "Но как еще назвать старую каргу, которая забирает детей, съедает их и выплевывает обратно в пустоту? Она этим занимается уже много лет, но раньше забирала только одного из нас раз в месяц-два. А те, что возвращались, были просто разбиты вдребезги и видели кошмары".

Годы? Чувство вины сжало сердце Грея. Он не знал. Один раз в месяц или два — Бдение не заметило бы. Беспризорники пропадали в Надежре постоянно. От болезней, от утопления в реке, от нападения на них злоумышленников. "Что изменилось?"

Ее костлявое плечо дернулось. "Не знаю. Сиесса исчезла в конце Колбрилуна. Первая Меральни в Симилуне объявилась и сказала, что не может уснуть. И она не смогла. Сошла с ума и умерла под Цапекном на той же неделе. С тех пор мы знаем более тридцати человек. Большинство из них не вернулись. Так что же нам делать?"

Ей ответил нестройный хор. "Не ходи один; не бей в одиночку; не спи в одиночку; не будь в одиночку героем-говнюком. Если увидишь что-то странное, скажи Аркадии".

Аркадия одобрительно кивнула, уперлась кулаками в бедра и сказала Грею: "Я не знаю, что ты можешь сделать такого, чего не можем мы, но я устала слушать о тебе доклады".

"Я могу расследовать это без риска быть похищенным", — сказал Грей, надеясь, что здравый смысл победит ее подозрительность.

"Ха! Наверное, это правда. Лучше ты, чем мы". Она махнула рукой своей банде, и они потекли прочь через слишком узкие щели, чтобы он мог за ними уследить. "Если узнаешь что-нибудь полезное, брось пару сантиров жалким оборванцам на площади Горизонта. Они меня найдут".

И, возможно, вернут себе хотя бы часть этой суммы. Грей ни на секунду не поверил, что Аркадия организовывает детей из милосердия. Но теперь ему было с чем работать.

"А если тебе понадобится меня найти?" — спросил он, прежде чем Аркадия успела ускользнуть за своим узлом.

Она подергала подбородком — жест, который он обычно делал только в форме. "Мы знаем, где гнездятся соколы".

"Вот тебе и маскировка", — пробормотал Грей, одергивая расстегнутый воротник своего пальто с пайетками, когда выходил из переулка.

Выйдя на Костерс-Уок, он осмотрел улицу в поисках Раньери и наконец заметил его рядом с человеком, продававшим подержанную обувь с одеяла, и неподалеку от картежницы, игравшей в карты. Грей прошел мимо торговца без комментариев. На нем не было формы, а женщине надо было есть; если он ее прогонит, она просто пойдет дальше. А по сравнению с похищением какой вред может причинить небольшое мошенничество?

Павлин Раньери был солнечным человеком, родившимся у родителей дочерью, а теперь ставшим сыном. С его шелковистыми каштановыми волосами и тонким подбородком он мог бы сделать прибыльную карьеру на сцене, даже если бы не умел выходить из положения, как из лужи. Вместо этого, по непонятным для Грея причинам, он решил стать ястребом.

В данный