Сестра Грибуйля - Софья Сегюр

Наконец пришел долгожданный доктор. Он взял руку раненого, наклонился, выслушал его дыхание, и осмотрел рану.

– Внешне он выглядит неплохо, – сказал он; – все зависит от глубины проникания. Если нет угрожающих явлений, то можно надеяться на благоприятный исход.

КЮРЕ. – Господин Тюду, молю вас, не теряйте времени, рассейте наши опасения и перевяжите бедного Грибуйля.

ГОСПОДИН ТЮДУ. – Вы нетерпеливы: это понятно. Надо изучить ранение и определить, как прошла пуля.

Он вынул инструменты, раскрыл рану и обнаружил, что пуля застряла в позвоночнике, извлечь ее оттуда было невозможно. Он бросил на капрала значительный взгляд и вполголоса произнес:

– Все кончено: он не проживет и дня; пусть господин кюре его исповедует; исполняйте все желания раненого, все, что захочет: он может говорить, молчать, пить, есть – все это уже не имеет значения.

Капрал обратил взор, полный муки, на бедного Грибуйля; тот продолжал спокойно улыбаться.

ГОСПОДИН ТЮДУ. – Вы чувствуете боль, молодой человек?

ГРИБУЙЛЬ. – Немного, не очень; только в спине больно, когда пошевельнусь.

ГОСПОДИН ТЮДУ. – Вы спокойны духом? Ничто вас не тревожит, не волнует?

ГРИБУЙЛЬ. – Нет, нет… я очень рад… я спас друга… Как вы думаете, я умру?

ГОСПОДИН ТЮДУ. – Пока ничего нельзя утверждать определенно; возможно, вы и выздоровеете.

ГРИБУЙЛЬ. – Вы так думаете? Ну что ж! А я думаю… что умру… сегодня… Я увидел маму… Она мне так сказала… И ангелы… мне тоже так сказали. Я очень рад… Только мне бы хотелось… увидеть… Каролину… Вот и день наступил… Капрал, брат мой… скажите ей… пусть придет… я хочу с ней поговорить… и поцеловать ее.

КАПРАЛ. – Господин кюре, не лучше ли вам сходить и предупредить бедную Каролину? А я бы остался здесь, с Грибуйлем.

КЮРЕ. – Обязательно; но давайте дадим Каролине еще час покоя. Сейчас мне надо побыть наедине с бедным ребенком; побеседовать с ним; прошу вас удалиться, капрал; то, что будет сказано и услышано, должно остаться между ним и мной.

Капрал вышел вместе с доктором и, прежде чем с ним расстаться, расспросил о состоянии Грибуйля. Господин Тюду повторил свое мнение: не пройдет и дня, как его призовут констатировать смерть; вскоре наступит забытье, прерываемое короткими судорогами; смерть произойдет легко и быстро.

XXVIII. Смерть Грибуйля и утешение

Слова доктора доставили капралу сильнейшую боль; он любил Грибуйля и был глубоко тронут сердечной преданностью бедного мальчика. С еще большей мукой он ожидал скорбь Каролины, которую вызовет это ужасное событие. «Она доверила его мне, – повторял он себе; – я должен был передать его в добром здравии, таким, каким она мне его поручила; а вместо этого ей придется встретиться с раненым и умирающим братом. И он умирает за меня; умирает, потому что меня спас!»

Около часа он предавался этим тягостным размышлениям, нервно ходя вперед и назад перед домом, где его бедный друг получал последние утешения священника; время от времени вытирал влажные глаза, невольно улыбаясь надежде на то, что ему будет позволено утешать и защищать Каролину всю оставшуюся жизнь. Услышав зов кюре, он вошел в комнату и был поражен переменившимися чертами лица Грибуйля.

– Пора, – сказал кюре, – отправляться за бедной Каролиной. Оставайтесь с ним, его душа чиста, и кажется, он вновь обрел ясность разума, которой ему недоставало.

Капрал сел возле друга, который с улыбкой протянул ему руку:

– Друг мой, – произнес умирающий, – мне лучше… я меньше задыхаюсь; в голове произошло что-то важное; я теперь яснее осознаю счастье умирать за вас; и мне кажется, что я воздаю дорогой Каролине все, чем ей обязан… Мысль, что я оставляю ее на ваших руках, делает расставание легким… и оно не продлится долго… потому что и вы придете ко мне и навеки останетесь со мной, и с Господом, и с мамой, которая меня ждет… Будьте тут, рядом, мой добрый друг… не покидайте меня больше… это ненадолго.

Капрал взял руки Грибуйля и крепко сжал их в своих руках. Не прошло и получаса после ухода кюре, когда дверь вновь отворилась; бледная, залитая слезами Каролина стремительно вбежала в комнату и, бросившись на колени у смертного ложа, обхватила брата дрожащими руками. Рыдания не давали ей произнести ни слова. Грибуйль отвечал ей поцелуями и, улыбаясь, сказал:

– Не плачь, Каролина; я рад, я счастлив; ты ведь знаешь, что я мечтал умереть; я не оставляю тебя одну; я поручаю тебя названому брату… Прошу тебя, дорогая сестра: будь его женой; он также попросит тебя об этом, пообещай мне это, Каролина. Друг мой, скажите ей… Каролина, я скоро умру; скажи «да».

Капрал подошел к Каролине, та вместо ответа протянула ему руку, в то время как Грибуйль сжимал другую своей рукой.

– Каролина, – сказал капрал взволнованным голосом, – я клянусь моему бедному умирающему брату посвятить вам всю мою жизнь и сделать ваше счастье моей главной и самой дорогой целью.

– Каролина, ты ничего не отвечаешь, – с тревогой прошептал Грибуйль, – скажи, ты его любишь, ты будешь его женой?

– Я люблю его и буду его женой, – отвечала Каролина едва слышным голосом.

– Спасибо, Каролина, спасибо… прощай, сестра… благослови меня… Прощайте, брат мой… господин кюре… где он?.. Я больше ничего не вижу.

– Я здесь, с вами, дитя мое, – сказал кюре, который вошел вслед за Каролиной и готовил елей для церемонии соборования.

Было ясно, что к Грибуйлю вернулся весь прежде недостававший ему разум; он проявлял лучшие религиозные чувства, продолжал утешать Каролину и капрала и попросил позвать Дельмиса; капрал поспешил исполнить волю умирающего. Узнав об жутком ночном происшествии и о просьбе Грибуйля, г-н Дельмис немедленно последовал за капралом. Грибуйль был еще жив, еще мог говорить, но его дыхание все чаще прерывалось, речь замедлялась, голос слабел. Он узнал г-на Дельмиса.

– Спасибо, сударь… спасибо… что пришли… Я вас любил… я вас… часто… выводил из терпения… простите… простите… Попросите… мадам… чтобы она меня простила… Дайте мне… руку… в знак… прощения.

Г-н Дельмис, слишком взволнованный, чтобы говорить, молча протянул ему руку; Грибуйль поднес ее к губам, несколько раз поцеловал; потом взял руки Каролины и капрала, соединил их в своих и так же поцеловал.

– Все… кончено… – произнес он задыхающимся голосом. – Боже мой!.. приложите к губам… мамино… распятие… Хорошо… Прощайте… до свидания… Каролина… брат мой… господин кюре… господин Дельмис… Иисусе!.. Господь!.. Я иду… мама… Я иду!

Грибуйль вздохнул, последним судорожным движением прижал распятие к сердцу и вручил Богу свою невинную душу.

Все присутствующие оставались коленопреклоненными у смертного ложа. В течение несколько минут были слышны лишь рыдания Каролины и молитвы кюре, повторяемые г-ном Дельмисом и капралом. Священник встал, с нежностью взглянул на ласковое и спокойное лицо усопшего, дал безжизненному телу последнее благословление, помог Каролине подняться и передал ее в руки защитника, которому поручил ее любимый брат. Она не противилась движению кюре и, послав последнее целование и последний взгляд бедному Грибуйлю недвижно застыла без сознания в объятиях единственного друга, оставшегося ей на этом свете.

– Господин кюре, куда отнести бедное дитя? – с тревогой произнес капрал. – Мне нельзя идти с ней к себе и нельзя оставить ее здесь.

– Пока она в беспамятстве, отнесите ее в сад, на воздух, – отвечал кюре; – а как станет получше, я отведу ее к себе.

КАПРАЛ. – Спасибо, господин кюре, сто раз спасибо! Где ей может быть лучше, чем у вас? То, что вы делаете для нее, это все равно, что для меня, и я за это буду вам признателен до конца жизни.

КЮРЕ. – Лучшее доказательство признательности – это сделать счастливой Каролину и возлюбить Господа, друг мой.

КАПРАЛ. – Даю слово солдата, господин кюре.

Капрал поднял бесчувственную Каролину на руки и вышел из дома; он уложил ее на скамье возле садовой лужайки и смочил прохладной водой лицо и виски. Вернулось сознание – и ручьями хлынули слезы, но это были слезы искупления и утешения, ибо смерть Грибуйля не была ни горьким, ни жестоким событием: он мечтал умереть, он умер счастливым, отдав жизнь за друга, и оставил сестру на руках славного и честного человека, чье преданное и любящее сердце было достойной заменой тому, кто покинул ее.

Капрал ласково и нежно утешал Каролину; рассказал неизвестные ей подробности о ранении и мужественной преданности брата; заговорил с ней о будущем, об отеческом предложении доброго кюре и вновь повторил обещание всю жизнь служить ее счастью. Мало-помалу ему удалось успокоить первый взрыв горя; мягкая и нежная душа Каролины легко впитывала утешительные слова обретенного друга, и вскоре она смогла встать и идти, опираясь на руку капрала.

– Мне хотелось бы сказать последнее «прости» брату; это облегчит мою скорбь.

КАПРАЛ. – Милая Каролина, я боюсь, чтобы волнение снова не привело вас в состояние, из которого вы только что очнулись.