Вавилонский голландец - Макс Фрай

– Те же самые, знаменитые ученые?

– Нет, они бы не справились и за всю жизнь. И потом, их ждали дома и в их университетах – нельзя же совсем исчезнуть из жизни? – Тут она бросила быстрый взгляд на Гретель.

Гретель, однако, этого не заметила, потому что в голове назойливо, где-то сзади, где не видно, как будто зажужжал москит – а что он хотел сказать, было непонятно. Опять пришлось оставить мысленную отметку.

– На корабле работают их ученики, люди помоложе, – продолжала мисс Джонсон. – Кто проводит там месяц, кто несколько, кто и годы – это уж у кого как получится. По доброй воле они от этой работы не отказываются, только если уж совсем загонят в угол обстоятельства. И потом, вот еще что важно…

– Что? – встрепенулась Гретель. Москит зажужжал веселее, как будто почувствовал цель.

– Говорят, что иногда кто-то из ученых находит свою главную книгу. Это происходит случайно. Просто потому, что они много читают, а главные книги все собраны на корабле.

– И что же тогда происходит? – Гретель затаила дыхание, хотя уже начала понимать.

– Тогда человек становится тем, кем он должен быть. И делает то, что он должен делать. Нет, пойми, он не становится зомби. Просто он понимает, что для него главное. И часто это совсем не работа в библиотеке, девочка моя. – Они подошли к задней двери, и мисс Джонсон взялась за ручку. – Пойдем-ка внутрь, я хочу рассказать тебе еще кое-что, а тут слишком жарко.

* * *

Майкл развалившись сидел в кокпите и потягивал «Хайнекен» из мокрой холодной банки. Пива на острове, увы, не делали. Когда Майкл добирался до Венесуэлы, он забивал целый чулан тамошним «Полярным». Хоть он и подтрунивал над названием – сам-то Майкл был из Канады и с небрежной гордостью упоминал метели и торосы, но венесуэльское пиво любил за сочный цвет и настоящую горечь. Однако по возвращении на остров чулан с помощью друзей опустошался за три дня и приходилось переходить на скучный, одинаковый во всем мире напиток.

На сегодня была запланирована очень важная процедура – покраска палубы противоскользящей краской. Ганс теперь хорошо понимал, какая это полезная штука, после того как приложился копчиком о палубу в совсем небольшую качку, да еще и уронил баллон – хорошо, что на бедро, а не повыше. Так что сегодня, пользуясь безветрием и легкой дымкой, они с Майклом дружно взялись за дело – откладывать уже было некуда, до выхода оставалось десять дней.

Все утро Ганс откручивал с палубы разнообразные торчащие части и запоминал их названия: утки, лебедки, кнехты, обклеивал липкой лентой порожки (комингсы). Ему очень нравились эти морские названия, и он их запоминал с удовольствием, шепча про себя. Теперь он дошкуривал последний кусочек палубы. Майкл пока разводил краску, лениво ругался с Мишель, но в основном пил пиво и развлекал свою небольшую команду рассказами о прошлом. Ганс всякий раз недоумевал: как Майкл при таком веселом детстве дожил хотя бы до окончания школы. И в тайге он терялся, и бураны его заносили, и под лед, естественно, он проваливался не раз – уж очень им в деревне не терпелось поскорее начать хоккейный сезон. Была еще одна причина, по которой Ганс любил слушать эти истории: каждый раз ему казалось, что и с ним было что-то похожее. И вот что интересно: его это не тревожило, как некоторые уж очень подробные сны, наоборот, становилось и грустно, и тепло – в общем, он сам не мог разобраться в себе, но ждал Майкловых рассказов всегда.

Сегодня, правда, Майкл вспоминал ураган позапрошлого года, в который он попал самым неудачным образом, в бухте на Гренаде, откуда выйти-то толком было нельзя. Яхту тогда здорово побило, выкинуло на отмель, и до апреля Майкл приводил ее в порядок. Кое-что он так и не успел сделать, так что сейчас приходилось, например, заниматься покраской.

– Так ты решил, значит, переждать на берегу, бросил старушку? – подначивала его Мишель. – А как же «капитан не покидает корабля»?

– Это тебя обманули, – убежденно отвечал Майкл. – Капитан покидает судно последним. Ну вот, я тогда был один, значит, последним и покинул.

– Так почему все-таки покинул? – не отставала Мишель.

– Потому что страшно очень было, – честно отвечал Майкл. – Я, знаешь, видел штук двадцать ураганов, но этот был хуже всех. Даже на берегу все к чертовой матери переломало. На всем острове, может, два десятка целых домов осталось, в центре, в котловине. Сначала я надеялся выстоять, бросил оба якоря и полным ходом шел навстречу ветру. То есть пытался идти. И все равно меня стаскивало. Когда затихло минут на пятнадцать, я только успел спустить шлюпку и дойти до берега.

Майкл каждый год после сезона ураганов клялся, что уж на следующий-то год уйдет, как все добрые люди, заблаговременно на север, – и каждый раз находились дела, а потом азарт захватывал, и его уже и силой нельзя было эвакуировать. Зато потом он мог пренебрежительно сплевывать под ноги, встречая «перелетных птиц», как он их насмешливо называл.

Ганс разогнулся наконец, голова слегка закружилась, и звездочки поплыли перед глазами. Неудивительно: последний час он простоял на четвереньках со шлифовальной машинкой. Ганс с наслаждением потянулся – надо еще окатить все водой, пройтись шваброй, но это уже пускай Мишель делает, справится. Вообще, девчонка была вполне ладная, работящая, а ругалась с Майклом просто так, чтобы уж не было все как в книжке: «Сэр, йес, сэр». А он заслужил банку пива!

Ганс плюхнулся напротив Майкла, откупорил «Хайнекен» и разом ополовинил. Показалось, что пиво всосалось в кровь, не доходя до желудка, как в горячий песок, и тут же проступило на коже потом. Ради этого момента стоило поработать, подумал Ганс умиротворенно. А уж когда Мишель, щурясь, вылезла из салона, взяла веревочную швабру и ведро и принялась драить палубу – стало совсем хорошо, Ганс допил пиво и открыл, уже не спеша, вторую баночку.

– Это правильный расклад, – провозгласил Майкл. – Мужчины должны сидеть и пить пиво, а женщины драить палубу. Вот говорят, женщина на корабле – плохая примета. Я считаю, это какая-то средневековая дикость. Женщины, если их правильно использовать, это не только украшение любого судна, но и…

Тут Мишель картинно отставила швабру, подперла бок рукой и глянула на Майкла сурово. Он сбился с мысли, махнул рукой и полез вниз, в салон. Через минуту он уже вернулся с небольшим мешком из суровой холстины, плоскими электронными весами, здоровенным стаканом и кофемолкой. Кофемолку Майкл воткнул в розетку, поставил стакан на весы, выставил ноль и запустил руку со стаканом в мешок. Ганс с интересом наблюдал за этими странными действиями и наконец не выдержал:

– Что у тебя там, в мешке? Кофе?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});