Волшебство не вызывает привыкания 5 (СИ) - Антон Викторович Текшин

скажешь сразу, что хуже — гореть заживо, или пытаться нарастить новые ткани взамен спёкшихся, которые постепенно поглощались на нужды перестройки. Я практически переваривал сам себя. Жуть.

И при этом нельзя было издавать ни звука, хоть камни грызи. Айрат прекрасно знал, что у него не получилось меня прикончить, и он мог бродить где-то неподалёку. Поэтому я не спешил с возвращением. Девчонки никуда с болота не денутся, а там их обнаружить очень трудно.

Сорваться оттуда они вроде бы не должны. Пелагея сразу чувствует чью-то смерть, особенно близких ей людей. Даже если это происходит очень далеко, как в случае с Настей. Тяжёлая ноша лича — ничего не поделаешь. И пусть они не были особо близки с матерью, эта новость и внезапное похищение заложили прочный фундамент её психической нестабильности. Не говоря уже о том, что с ней сотворил проклятый Шевцов. Теперь-то и мне довелось почувствовать, каково это — гореть заживо, подобно свечке.

А что взять с маленького ребёнка, который ещё недавно рисовал на обоях?

Я несколько раз пытался пообщаться с ней и хоть как-то обсудить случившееся, но она постоянно съезжала с острой темы и заявляла, что всё в порядке. Ну да, для лича — может быть. А вот для шестилетней девочки это, мягко говоря, перебор. Возможно, со временем всё как-то устаканится, а пока за ней нужен глаз да глаз. Вся надежда на Шухерезаду, как бы страшно это ни звучало.

Пелагея точно знает, что папа жив и надерёт ей задницу, если она ослушается его приказа. А ещё отберёт всё сладкое, к которому маленькая повелительница Смерти питает особую слабость. Приходится быть жестоким, но по-другому никак.

В итоге я почти сутки пролежал неподвижно, пока не восстановился от горелого куска мяса хотя бы до стейка с кровью. Лишь тогда начал понемногу шевелиться, ломая плотную корку вокруг себя. Глинистая почва вокруг спеклась от невыносимой температуры, превратившись в грубый аналог керамики. Если честно, мне с ней очень повезло, как и со всем прочим рельефом. Не будь поблизости балки с мутным ручейком на дне, куда я сиганул на остатках рассудка, всё могло бы закончиться куда печальнее. Свою лепту внесла и моя окрепшая кожа, сопротивлявшаяся до последнего. Обычного человека просто бы испепелило на месте, даже с высоким сопротивлением к магии.

Айрат очень сильный противник, тут спорить глупо.

Жаль, что воды внизу оказалось всего по колено, а дальше шёл сплошной глинистый ил. В него я и закопался, словно матёрый сом, пока наверху бушевал огонь. Шайтан откровенно переборщил с заклинаниями, отчего всю балку почти сразу окутал горячий пар вперемешку с дымом. Видимость стала нулевая, и мне удалось отползти подальше, пока я не уткнулся в чьи-то корни на глубине. Причём, ещё живые. Они поделились со мной энергией и не дали окончательно потерять сознание. А затем почва вокруг начала спекаться. Возможно, Айрат хотел таким образом если не добить, то хотя бы выкурить меня из укрытия. Знай он точно моё местоположение, прожарил бы до углей.

Ох, не так я себе нашу встречу представлял…

Неужели пресловутый синдром «двадцатки»? Но с его способностями добиться следующего повышения — вполне выполнимая задача. Странно это всё. Айрат мне всегда казался одним из самых рассудительных и хладнокровных сталкеров. Не зря же ему доверили целую боевую группу. Среди всех кандидатов на помешательство его место располагалось в самом конце списка. Но что тогда это было?

Он ведь меня явно узнал. И от этого на душе становилось ещё паршивей.

Спёкшаяся корка глинозёма поддавалась очень тяжело, прямо как взаправдашний бетон. То ли на самом деле так крепко схватилась, то ли я слишком ослаб. Пришлось ломать по кусочку, освобождая себе всё больше пространства. В таком однообразном занятии прошёл не один час. Каждое движение давалось с трудом, а не до конца восстановившееся тело грозило рассыпаться окончательно. Дико хотелось пить, но от ручейка осталось лишь засохшее русло. Новой воды так и не натекло.

Когда вокруг стало чуть посвободнее, я смог дотянуться до артефактной секиры, которая так и осталась за спиной. Огонь не повредил ни ей, ни даже чехлу. По словам гномов, его пошили из редчайшей кожи какого-то подземного чудища, который любит купаться прямо в магме, и огонь Шайтана его даже не покоробил. Хорошая штука, стоит своих денег. Что интересно, самого монстра ради материала не трогают, а ищут по пещерам старую оболочку, оставшуюся после линьки.

Такое вот гуманное производство. С другой стороны, ещё непонятно, кто с кого три шкуры спустит.

С «Аспиринкой» дело пошло гораздо веселей. Главная трудность заключалась в том, чтобы не отчекрыжить себе что-нибудь попутно из-за стеснённого пространства. Всё-таки это не самый удобный инструмент. Затвердевший грунт адамантиновые лезвия пластали без проблем, но лишь в одной плоскости. В той самой, где находился я сам.

Наконец, спустя чёрт знает сколько времени, мне удалось-таки проковыряться до поверхности. Лицо тут же обдало свежим ночным воздухом, и я смог нормально вздохнуть. Лёгкие с непривычки выразили своё возмущение острой резью в груди, но вскоре приноровились к привычной работе. По артериям пошла свежая кровь, насыщая органы кислородом. Вялость немного отступила, хотя тело всё равно ощущалось каким-то ватным и немощным. Спасибо хоть почти ничего не болело.

Вокруг стояла тихая безлунная ночь. Узкой полосой наверху поблескивали звёзды, а всё остальное скрывали обрывистые стены оврага, казавшиеся в полумраке почти чёрными. Я какое-то время прислушивался к окружающим звукам — уханью птиц-полуночников и дружному треску сверчков, пока внезапно рядом кто-то не покашлял, прочищая горло.

— Кхе-кхе… Здравствуйте.

Я тут же вскинулся из лёжки, со свистом прочертив секирой полукруг, но вокруг по-прежнему никого не наблюдалось. Лезвия рассекли одну пустоту, зацепив кусочек склона. Не попал.

— Ой, простите! Не хотел вас напугать. Вы меня понимаете?

Слегка дребезжащий голос теперь шёл с другой стороны, где опять же царила одна пустота. И самое странное, что он показался мне смутно знакомым. Долго напрягать память не пришлось — не так уж и много я знаю тех, кто умеет скрываться от посторонних глаз. Проще говоря, становиться невидимым.

— Иннокентий? — прохрипел я осипшим горлом.

— Узнали! — обрадовался собеседник с явным облегчением. — Хотите пить?

Я молча кивнул и тут