МЕНТАЛЬНАЯ НЕСОВМЕСТИМОСТЬ Сборник: рассказы, повести - Виктор Дьяков

- Ты что, Толь?... Я ж не тебя имела в виду... садись,- Таня, оправдываясь, стала ластится к нему боком.

- Да знаешь, иной раз троечники такими головами оказываются, а те же отличники на поверку ни на что серьёзное не способны, обыкновенные зубрилы. Помнишь, как ты про Жулину говорила, что день и ночь зубрит?

- Нет Толь, про Катьку... это я от зависти. Она усидчивая...  Не все же усидчивые дуры, и она такая. Медаль у неё честная, тут говорить нечего.

Анатолий молча отмахивался от комаров, и Таня, чувствуя что он ещё злится, сменила "направление" разговора:

- А может и к лучшему, что в Москве ни ты, ни я не учимся, зато ближе к дому. Ой Толь,- Таня вдруг забеспокоилась,- ты ж говорил, что вас теперь могут по другим училищам разбросать?

- То, что училище наше расформировывают – это однозначно, приказ есть. А вот как с нами, пока не знаю. Наверное, всё-таки здесь доучат, последний курс как-никак. Хотя может и разбросают, второй и третий курс наверняка разбросают. Сначало ракетное, теперь наше закрывают. В городе одни МОПы останутся.

- Странно, нигде больше МВДешников не называют как у вас, МОПы.

- А в этой Орджонке... Всё никак к Владикавказу привыкнуть не могу, да и какой это Владикавказ, того города давно уже нет, с революции. Орджонка, она и есть Орджонка, куча говна и грязи. Там и говорят-то, как не по-русски. Я ж тебе говорил, всё по своему называют, двойку если получил – говорят тахан заработал, отца паханом зовут, мать – маханей.

- Как у уголовников что ли,- недоверчиво спросила Таня.

- А там весь город приблатнённый. Народ весь какой-то гнилой, хоть русские, хоть нерусские. За три года мне этот город во где,- Анатолий чиркнул ребром ладони по горлу.- Поверишь, у нас старшекурсников свободный выход в город, так в такой город и идти не хочется, срань эту обкуренную смотреть.

- А ты и не ходи, Толенька,- чуть не с радостью подхватила Таня.- Доучись, последний год остался, а там, может, в хорошее место распределишься.

- Не, Тань, сейчас вряд ли распределишься,- тяжело вздохнул Анатолий.- Это раньше можно было распределиться в ГСВГ, или Центральную группу, это в Чехословакии, в Венгрию или Польшу можно было попасть. А сейчас, скорее всего, на Дальний Восток или на Север, сопли морозить загудишь. В Московский, или Питерский округ не пробиться, там одна блатота.

- Ой, ну и что? Пока молодой можно поездить, мир посмотреть.

- А где ты институт будешь заканчивать? Я же ждать не буду, сразу тебя заберу.

Таня теснее придвинулась, прижалась головой к плечу Анатолия. Его слова, конечно же, тронули её.

- Как нибудь перебьёмся. Ездить буду, если перевестись некуда, или академ возьму, – будущее в этом плане пока не казалось Тане слишком сложным.

Анатолий в ответ обнял её за плечи... Потом задумался...

- Слушай Тань, знаешь, со мной Николай Степанович говорил...  ещё до своего отъезда. Я тогда только в отпуск приехал, второй день наверное... Я уж и забыл, а вот сейчас вспомнил. Он зачем-то к отцу приходил... А может и специально, чтобы со мной поговорить, не знаю. В общем, он мне интересное предложение сделал. Понимаешь, план у него есть, казачью заставу здесь в станице соорудить, официально с разрешения властей, со штатом.

- Какую ещё заставу?- Таня чуть отпрянула, и смотрела настороженно.

- Ну, казачью, своего рода отряд самообороны. Он говорил, всё равно казачьи войска рано или поздно будут возрождены, иначе тут жить невозможно будет, всё к тому идёт. Вот он мне и предложил, если что, в эти войска потом перейти. А? Представляешь, прямо тут, дома служить. И я уж не лейтенант буду, а хорунжий, форма–папаха и черкеска,- Анатолия явно воодушевляла такая перспектива, а вот Таню... Она даже отодвинулась от него.- Ты чего, Тань? Ведь тогда и ехать никуда не надо, и ты в нашей же школе работать будешь, как кончишь... Вот только, боюсь, ещё не скоро это случится, по дырам успеем мы с тобой натаскаться. Видел я на стажировке, что эти гарнизоны из себя представляют – мрак,- с сожалением произнёс Анатолий.

Таня в ответ нерадостно вздохнула:

- Глупый ты, Толь.

- Это ещё почему... ты что, не веришь!?... Это не я, это ты глупышка. Черные вон как наглеют, без самообороны никак не обойтись.

- И ты что, серьёзно собираешься здесь служить?- почти с вызовом спросила Таня.

- А почему нет, конечно.

- Ох дурень, ты дурень... ничего не понимаешь. Ты хоть думаешь о том, с кем тебе дело придётся иметь на той заставе!?... Я уехать, понимаешь, уехать отсюда хочу... подальше, хоть к белым медведям, но чтобы от этих зверей подальше!!... Ты говоришь, застава... Да тут сразу война начнётся, как вы хоть одного из них... они же... Наркоту, оружие, они же это и туда и сюда везут, машины ворованные перегоняют. А я, значит, трясись, жив ты или нет,- Таня вдруг закрыла голову руками и заговорила со слезами в голосе.- От них не заставами, а стеной, рвами отделяться надо, а пока эти, в Москве, поймут, что нам с ними в одной стране нельзя, знаешь сколько народа погибнет... сколько женщин, девчонок здесь они испохабят!?... Вон у нас, чуть стемнеет, с общежития боимся выйти, насилуют, и только русских. А если ловят, так обязательно насильник чёрный... Я... я не хочу, не хочу здесь... не хочу, чтобы это зверьё моего мужа убило! Бежать отсюда надо, куда угодно, только подальше, туда где их нет!

- Ну, что ты, Тань,- растерянно развёл руками Анатолий.- У нас-то до такого не дойдёт.

- Я учусь с девчонкой, она со станицы, что в Чечне. Знаешь, чего она порассказала, повторить страшно. И тоже там когда-то думали, что до такого не дойдёт... Жизнь она одна, и я не хочу её в страхе прожить... за тебя, за детей наших... Нет, жить только там, где никаких чечен, ингушей, ногайцев, кабардинцев... У меня подружка, в аудитории рядом сидим, она с Урала... говорит, со всеми жить можно, и с татарами, и с башкирами, а с этимим нет... всё удивлялась, как мы их тут терпим,- Таня шмыгнула носом и отёрла выступившие слёзы.

- Успокойся Тань,- Анатолий привлёк девушку к себе.- А ты ведь мне ничего не говорила... ну что у вас по ночам опасно.

- Ой, ты только не беспокойся. Я ведь не дура какая-нибудь, я осторожная и по вечерам не шляюсь. Да и зачем мне, у меня ведь ты есть.- Таня сильнее прижалась к Анатолию и затихла.

- И всё-таки бегство это не выход... кто-то должен же против них...

- Пускай кто другой, мы и так насмотрелись, натерпелись от них, я с детства их боюсь. Помнишь, я тебе говорила, как меня маленькую проезжие чеченцы напугали? Я ведь потом месяц заикалась. Они же пообещали меня... И это не шутка была, так не шутят с десятилетней девочкой. Они именно оскорбить меня хотели, мы вот так можем с вашими девчонками и женщинами, а вы вот не посмеете нашим такое сказать. Да разве мне одной такое говорили. На Кавказе наверное нет ни одной русской женщины, которую бы за жизнь чёрные не оскорбляли хотя бы словесно.

- И всё равно Тань, бежать нельзя отсюда. Родители наши здесь, родственники, и сами мы здесь родились. И потом, что же последние тёплые места им отдать? В России сейчас благодатнее мест чем наши и Кубань нет,- не очень уверенно убеждал Таню Анатолий.

- А по мне покой, он дороже всего. Николаю-то Степановичу чего, он старик уже, а под пули и ножи тебе подставляться придётся,- не отступала от своего Таня.

- Да брось ты Танюш переживать раньше времени. Если границу настоящую сделают...

- Какую границу? Ты как маленький. Я ж тебе говорю, сначала тут крови да слёз прольётся невесть сколько... Хорошо хоть ваше училище в осетинском городе, эти всё-таки не такие.

- Да уж осетинский,- Анатолий презрительно усмехнулся.- А ведь Владикавказ казаками основан, как и Грозный... отовсюду вытеснили. И у нас тут тоже давно в станице другие хозяева были, если бы и наши земли в какую-нибудь автономию отдали... Да, разрушили большевики единую казачью линию обороны, с того тут и бардак кругом, беспредел. А насчёт осетин... Знаешь, какая разница между ними и теми же чеченцами?

- Конечно знаю, эти мирные, а те нет.

- Мирные?- Анатолий растянул губы в усмешке.- Наш ротный про их мирность как-то рассказал. Где-то лет пятнадцать назад, случай был. Перегоняли по городу, по Орджо, БТР с Тарского ущелья, с полигона. В кабине как положено, старший – офицер и водитель – солдат, оба русские. Тут автобус у остановки  затормозил, и из него пассажиры толпой. Одна девчонка-осетинка автобус не с той стороны обежала, правила нарушила, и прямо под заднее колесо тому БТРу залетела.

- Ужас какой!- округлила глаза Таня.

- То ещё не ужас, главный ужас потом был. Всё быстро случилось, водитель ничего сделать не успел... остановился, выскочил, девчонку из под колеса вытащил... поздно уже, конечно, было. Так, вот, та же толпа с автобуса, а там почти одни осетины были, тут же на месте забивает водителя, насмерть, невинного, а у старшего дверь придержали, чтобы выйти не смог.

- Господи... зверьё они и есть зверьё... все!

- А вот и нет, разница есть. Ротный нам её и растолковал, эту разницу. Осетины, своего рода, честность проявили, за одну осетинскую жизнь, одну русскую. В такой ситуации чечены, или ингуши обоих бы кончили, а БТР сожгли, или в горы куда-нибудь угнали и спрятали. У них там в горах, говорят, этого оружия видимо-невидимо, они его с прошлого века там копят и хранят. Так, что все они нас ненавидят, только одни больше, другие меньше, и на наше счастье друг-дружку тоже. Если бы не было нас, они бы давно друг-дружку...