Архей. Караванщики Анвила - Дмитрий Железняк

различным снаряжением, едой и водой.

Суета происходила по всему городу. Несколько торговцев, напросившиеся с караваном, отбивались от местных ремесленников, которые с удвоенным упорством пытались сбыть произведенные изделия. Детишки сновали между животными и путались под ногами, за что иногда получали тумаков от какого-нибудь вышедшего из себя стражника.

Несколько мамелюков руководили сбором шатров, что должны отправиться вместе с караваном и согревать стражей на ночных остановках. Рабы, с металлическими ошейниками, собирали навесы и жерди и спешно уносили их к месту убытия каравана.

Нахиор как раз засвидетельствовал передачу платы семьям погибших, хлопнув дрессировщика по плечу, когда тот выложил все заработанные трофеи. Монет у Калдора не хватило, поэтому он отдал практически все имеющиеся у него вещи. Оставив лишь одну единственную дорожную сумку, что бережно приторочил к питомцу.

Это не укрылось от глаз Эфита, направлявшегося к капитану для получения награды за сожжение трупов. Впрочем, к огромному удивлению ветерана, тела сжег Шалилун, которого он застал уже ночью, наблюдающего за догорающими Фаридом и Фарухом. Как удалось орку разжечь такое мощное пламя без дров и источника огня, страж выяснить не смог. Зеленоватый только глупо хихикал и произносил «вжух», «вжух». В конце концов, Эфит махнул рукой и бросил эту бессмысленную затею.

Капитану мамелюков пришлось оставить в Анвиле около десятка стражников. Какая-то маломальская защита городку все же требовалась, к тому же Нахиор теперь являлся номинальным хозяином местных земель, потому героям предложили не просто следовать с караваном в Муфтарак, но получить небольшую плату за его охранение, а также бесплатных верблюдов во временное пользование.

Каждый преследовал собственные цели, но все они сходились на Муфтараке.

Эразм следовал наставлениям давнего друга Саида ар-Рашида, который наказывал найти столяра и передать ему новости о таинственном артефакте, которым когда-то завладел Ахмад аль-Гази. Особой информации узнать не удалось, но волшебник не сомневался, что Калдор и Эфит что-то скрывают.

Ослябя шел по пути, начертанном Эсмей. Он решил, что должен избавить Шахриет от таившегося в ней зла, ну и охранять ворчливого дедушку, который казался неприятным и злым, но на самом деле был очень даже добрым. К тому же, лорд Пифарей принялся учить его, деревенского простака, магии и грамоте, а ради такого точно стоит прогуляться до Муфтарака.

Варвар стремился добыть заветную голову дракона, что должна возвести его в вожди племени железнобоких. Для этого выполнял условия договора, что заключил с ветераном стражи вольного города.

Эфит осторожно следил за Калдором, который, по его мнению, завладел бесценным артефактом, а заодно раздражал клептоманией и наличием мощного зубастого ящера. В тоже время, ветеран помнил про сожженное здание гильдии и умерщвление куратора, имевшего связи на самом верху.

Что до Калдора, то он выполнил задание атамана и теперь спешил передать артефакт или информацию о нем скорпионам, которые должны атаковать караван. Ну, а в случае неудачи этого замысла — направиться прямиком в Муфтарак и отыскать заклинателя огня. На душе дрессировщика хоть и скребли кошки из-за пустых кошелей и дорожных сум, но сердце согревала карта сокровищ. Место, отмеченное на ней, находилось не так далеко от маршрута, которым планировал следовать Нахиор, а потому заклинатель ящеров не оставлял надежд восполнить утерянное.

А Шалилун… возможно, Шалилун сам не знал зачем ввязался во все это. Частенько на ломаном всеобщем языке зеленоватый упоминал об охоте на нежить. Дальнейшие события показали, что эта цель для орка значила не больше старухи Адаль, которую он все же не забыл посетить в последнюю ночь перед убытием. Впрочем, обо всем по порядку.

Солнце взошло в зенит. Ни одной тучки или облака на кристально чистом небе. Ничто не спасало от палящих лучей. От песка также исходила неимоверная жара.

Варвар покачивался на верблюде, спрятав лицо под серый толстый платок. Он обливался потом и постоянно прикладывался к бурдюку с водой. На побывке в Анвиле или путешествуя через Ошиосс, северянин практически не испытывал прелестей открытых пустынь, где в почве полностью отсутствовала влага. Всю жизнь он провел в Но́рдваре, морозной и безжалостной земле.

Большая часть Нордвара — снежные пустоши, кишащие страшными тварями. Люди, которых в Таморе называли северянами, населяли южную часть этой суровой местности, расселившись вдоль морского побережья. Промышляли они в основном рыболовством, охотой и грабежом, осуществляя налеты на соседей. Часто случались военные столкновения с орками, которые обитали в горах в северном Нордваре и тоже объединялись по племенному принципу.

Таморская Империя никогда не покоряла варварские поселения северян, а потому о них мало что известно. Еще меньше известно об орках, чьи земли отмечались на картах пустым полем. Более того — имперские ученые считали, что тратить ресурсы на изучение примитивных, по их мнению, цивилизаций неприемлемо.

Нордварцы, как себя называли жители снежных земель, жили короткую и тяжелую жизнь. Суровые условия существования сказывались на здоровье, а довершали дело постоянные стычки с орками, хищниками и другими людьми, как имперцами, так и местными. В последние годы Тамор с трудом удерживал северные рубежи, которые так и норовили получить независимость. Империя уже не могла содержать многочисленные гарнизоны в отдаленном районе, а набеги нордварцев только усиливались.

Сейчас железнобокий с трудом удерживался в седле невозмутимого верблюда, который безразлично поглядывал по сторонам, жуя зловонный комок, состоящий из пищеварительного сока, слюны и остатками многократно пережёванной еды. Он мечтал вновь оказаться на леденеющих просторах родного Хья́льсланда, земель, которыми владели железнобокие.

Орк тоже чувствовал себя отвратительно. Зеленоватый сразу сбросил кольчугу, по скудоумию оставшись голым по пояс. Солнце быстро указало на ошибки, наградив зеленеющую кожу ожогами. Здоровяк завернулся в коричневый халат, оставив только глаза и, видимо, молился, бормоча что-то на родном языке.

Калдор и Эфит, привыкшие к пустынным переходам, чувствовали себя неплохо. Волшебник, наложивший на себя заклинание «защита от непогоды», дремал, укачиваемый мерным верблюжьим шагом. А вот Ослябе тоже приходилось худо. Паломник, облаченный в кольчугу и шлем, обливался потом и тяжело дышал, но стойко терпел погодные лишения.

Опрокинув на себя немного воды из бурдюка, парень смочил грудь в надежде освежиться, но жидкость впиталась в стеганку, так и не добравшись до кожи. С натянутой улыбкой он посмотрел на Шахриет, которая держала своего верблюда рядом с паломником. Поняв, что девушка дремлет, Ослябя поспешил к Эразму. Волшебник шел немного впереди.

— Милорд… — тихонько начал парень. — Милорд…

— Надеюсь, что ты при смерти, — недовольно пробурчал волшебник. — Иначе не понимаю, почему ты решил прервать мой сон, когда я велел тебе не тревожить меня до привала.

— Да я эт… ну, письмо нашел, стало быть.

— Я тебе что сказал про