Наш хлеб – разведка - Альберт Байкалов

Ансалту, не смея больше лгать старшему брату, потупил взгляд.

Утюг, обиженный высказыванием хозяина дома, заиграл желваками:

– А может, бандиты те, кто пришел на нашу землю с танками и самолетами, чтобы снова грабить народ?

– Уходи. Ты не был этой ночью у меня, – пропустив реплику Утюга мимо ушей, упавшим голосом проговорил Сайдалин и направился в соседнюю комнату.

– Что будем делать? – поеживаясь от утренней свежести, спросил Ансалту Утюга.

Короткая ночь подходила к концу. На юге, на фоне сереющего неба, уже были различимы вершины гор.

– Добудем машину и поедем дальше, – спокойно ответил тот. – И решим этот вопрос прямо сейчас. У нас больше нет времени ждать.

– Как ты хочешь это сделать? – упавшим голосом спросил Ансалту.

– Вспоминай, у кого здесь есть приличная тачка, – вместо ответа потребовал Утюг. – Желательно, чтобы в этой семье не было много мужчин.

– Нет! – охрипшим от волнения голосом проговорил Ансалту, немея от страха. – Что будет с моими родственниками после всего?

– У тебя нет родственников! – всем корпусом развернувшись к нему, прошипел Утюг. – Я твой брат, а это, – он указал на дом, откуда только что был изгнан, – шакал!

– Не смей так говорить! – вскипел Ансалту и попытался достать левой рукой спрятанный под рубашку пистолет.

– Ах, вот ты как! – заметив это, взревел Утюг и со всего размаха залепил недавнему брату в челюсть.

Ансалту полетел на спину, больно ударившись спиной и затылком о землю.

Во дворах залаяли собаки. Не опасаясь, что сейчас будет разбужено все село, Утюг стал с остервенением бить лежащего на земле Бажаева-младшего ногами.

– Сын шакала! – вне себя от ярости рычал он. – Брат твой должен в юбке ходить, а не в штанах! Весь ваш род – приспешники русских свиней. Рабы! Твоя мать родила вас от ишака!

В окнах близлежащих домов зажегся свет, но доведенный до точки кипения горец уже ничего не видел вокруг.

Ансалту несколько раз пытался подняться, но тут же мощным ударом Утюг опрокидывал его на землю. В конце концов несчастный перестал даже закрывать руками лицо.

В это время бесшумно открылась калитка, из которой они только что вышли, и к Утюгу прокрался Сайдалин. В его руке блеснул нож.

– Свинья! – продолжал выкрикивать Утюг, но уже не с такой яростью, как это было в самом начале. Да и удары стали реже и слабее. Его самого стало шатать.

– Посмотри на меня! – раздался из-за спины голос брата Ансалту.

Утюг замер и медленно развернулся.

– То, что ты избиваешь человека, который совсем недавно был моим братом, – это одно, – ровным, спокойным голосом заговорил Сайдалин. – Но какое ты имел право оскорблять меня, моих отца и мать?!

С этими словами он сделал едва уловимый взмах рукой на уровне груди Утюга.

Раздался звук, похожий на тот, когда в воздухе рассекают ножом яблоко. Утюг, вытаращив глаза, схватился за горло и что-то попытался сказать. Вместо этого у него получилось шипение и бульканье. Он кашлянул, сделал шаг в направлении своего палача, оторвал левую руку от горла и попытался дотянуться до Бажаева-старшего, отступившего назад и безучастно наблюдавшего за последними мгновениями жизни обидчика его рода. Струи казавшейся черной крови, пенясь и пульсируя, ударили из пореза в разные стороны. Округлив глаза, бандит рухнул на колени, дернулся всем телом и завалился набок. Какое-то время он не сводил взгляда со своего убийцы. Наконец кровь перестала вырываться в такт сердцебиению, а просто потекла на землю, образуя быстро увеличивающуюся в размерах лужу. Утюг засучил ногами, затем резко выгнулся и затих.

– Что ты наделал! – не своим голосом просипел Ансалту, поднимаясь на четвереньки. – Зачем?!

– Как ты можешь осуждать меня за то, что я смыл позор кровью этого шакала? – Рука, в которой Сайдалин сжимал рукоять ножа, напряглась. Казалось, кто-то невидимый давит на нее, чтобы заодно покончить с непутевым братом, а он прилагает огромное усилие, чтобы не подчиниться чужой воле.

Ансалту, с разбитым лицом и полностью закрывшимся правым глазом, встал, но не выпрямился до конца. Держась за грудь, широко расставляя ноги, он медленно подошел к безжизненному телу Утюга, рухнул перед ним на колени и, морщась от боли, стал снимать перекинутый через голову ремешок фотоаппарата.

– Ты чего, брат? – Сайдалин во все глаза смотрел на сделавшегося сумасшедшим Ансалту. – Зачем тебе этот хлам? Или там вовсе не фотоаппарат?

Где-то в начале улицы хлопнула калитка.

Испуганно обернувшись, Сайдалин схватил Утюга за ноги и потащил к калитке своего дома.

– Погоди! – Скрипя от бессилия и злобы зубами, Ансалту уцепился за ремешок левой рукой. – Ты не понимаешь… Это смерть… Подумай о детях…

Он едва успевал перебирать коленями, раздирая о мелкие камни штаны. Каждый вдох давался с трудом. Ребра словно стянули железным, с шипами обручем. Правая рука онемела.

Сайдалин был крепким мужчиной. Ему хватило минуты, чтобы затащить труп во двор. Отпихнув от Утюга Ансалту, он бросился к сараю, схватил лопату, вернулся на дорогу и стал засыпать кровь щебенкой.

Было уже совсем светло. Отдышавшись, Ансалту дотянулся до злополучного фотоаппарата и наконец снял его.

Когда Сайдалин закончил убирать следы недавнего убийства и развернулся в сторону дома, то нос к носу столкнулся с братом. От его вида у него по спине побежали мурашки. Едва передвигая ногами, с лицом, похожим на месиво, грязный, тот шел, прижимая к груди злосчастный футляр.

– Да что там у тебя? – рассвирепел Сайдалин. – Золото? Наркотики? Алмазы? А может, на пленке свидетельства ваших зверств?!

Он вырвал футляр из ослабевших рук брата и забросил подальше от своего двора.

– Вернись в дом! – с угрозой приказал он Ансалту, который, казалось, уже ничего не понимал. – Я знаю, они заставили тебя вновь взять оружие. Иначе бы он так не избивал тебя. Скажи, они грозились расправиться с родственниками? Ведь так?

Сайдалин с надеждой заглянул в заплывшие глаза брата.

– Уйди, – оттолкнув родственника, Ансалту неуверенной походкой направился к лежащему на дороге фотоаппарату.

– Как ты смеешь вести себя так! Я старший брат! – Пистолет в левой руке Ансалту поверг Сайдалина в шок. – Такого еще не было в нашем роду. Ни один чеченец не позволит себе поднять руку…

Выстрел под ноги заставил Сайдалина замолчать.

Он остался стоять с открытым ртом, глядя, как брат, развернувшись, направился дальше.

Оглядевшись по сторонам, Сайдалин плюнул ему вслед и устремился к дому. Надо было избавиться от трупа, а для этого завести трактор, стоящий на заднем дворе, и отвезти бандита подальше от села. Он знал, многие селяне были свидетелями происшедшего. С утра ссору начнут обсуждать в каждом дворе. Однако не боялся милиции. Он расправился с противником нынешней власти, а за это не наказывают. Вопрос был в другом, теперь у него наверняка появились кровники, а что за парня ему пришлось убить, он не знал. Люди будут молчать. Почти все здесь повязаны родственными связями, да и не принято на Кавказе наушничать. Но кто его знает?

* * *

– Накормите пленников, – присаживаясь на ствол поваленного дерева, приказал Нурды стоящему ближе всех к нему боевику по имени Биберт.

День был в самом разгаре, а до конечной точки их пути было еще очень далеко. По крайней мере для Нурды переход был нешуточным. Прошли те времена, когда он с легкостью мог преодолеть в горах за сутки десятки километров. Годы брали свое. По ночам, в непогоду, стали напоминать о себе раны, полученные при обороне Грозного десять с лишним лет назад. Много сил высосал камень за время, проведенное в пещере. Он крепился и не подавал виду, что ему уже тяжело воевать. Изо всех сил старался показать боевикам, а в особенности Азату, что еще нипочем ему длинные переходы, ум не потерял своей остроты, а память осталась прежней. Нурды шел на любые ухищрения, чтобы не дать моджахедам повода усомниться в его возможностях. Иначе, подобно тому, как в волчьей стае избавляются от постаревшего, лишенного зубов вожака, Азат избавится от него. Ничего не стоит в горах столкнуть человека с узкой тропинки в ущелье или застрелить в ходе боя. Вот и сейчас объявил привал из-за того, что почувствовал слабость и головокружение. Они лишь треть пути преодолели на машинах. Старенький «ЗИЛ» и «Жигули» поджидали их в десяти километрах от пещеры. На них они два часа тряслись по горным, давно заброшенным дорогам. Теперь снова пешком. Ехать через район, где на каждом шагу посты, а в селениях роты самообороны, опасно. Нурды был уверен, им только пройти в предгорье незамеченными, и никто не найдет ни отряда, ни пленников. Находясь в укрытии всего в одиннадцати километрах от Курчалоя, этого осиного гнезда русских и продавшихся им ментов, моджахеды преспокойно могут жить сколько угодно времени. Он не боялся поисковых групп спецназа и кадыровцев, контролировавших район. Убежище, в котором они спрячутся, практически невозможно обнаружить. Главное, чтобы скорее вернулся Сайхан. Почему-то о нем ничего не говорит связной от Ферзинда Тахре. Араб наверняка поддерживает с этим моджахедом связь не только по телефону и через Интернет. На всем протяжении маршрута Хана есть его люди. Он сам об этом говорил на их последней встрече.