Храм проклятых богов - Николай Воронов

дом, где его предусмотрительная жена, уже накрыла шикарный стол. На нем даже появилась пыльная бутылка вина и засахаренные сухофрукты, что для этих мест вообще была невиданная роскошь. Я даже немного растерялся перед таким напором и бесконечным словоизлиянием старика, едва ли не закатывающего глаза превознося меня и мою мужественность. Впрочем, это не помешало ему содрать с меня все причитающееся. Оказалось, что этот хитрожопый был прекрасно осведомлен о моей сделке и несмотря на то, что лошадь теперь была мне не нужна, все же смог мне ее впихнуть. Зачем она была мне нужна? А без понятия, я просто растерялся под словесным напором этого старого лиса.

Даже пересчитывая деньги за старую, ненужную клячу, пряча их себе за пазуху, он не переставал толкать восхищенные речи, стараясь подлить мне очередной бокальчик вина.

На следующий день, я проснулся с похмельем и трещавшей не по-детски головой. Староста уже был здесь, протягивая мне банку рассола и с преданностью в глазах, спрашивая, не передумал ли я вести их караван с продовольствием в город? Минут пять мне потребовалось, чтобы прийти в себя. Еще минута на переваривание услышанного, полминуты на осознание…

- Здорово ты вчера накидался. – Раздался в голове голос лича. – Если бы не моя помощь, ночью ты и до кровати не дошел.

- Я… пообещал вести караван?

- Обещал. Хе-хе. Хитрожопый старикашка все подливал тебе вина, уговаривая дать своих лошадей для каравана и сопроводить его к городу.

- Твою… а ты не мог меня остановить?

- На кой? Тебе ведь нужен был проводник. А здесь сразу целый караван. Не переживай, старик уже рассказал, что дорога в хорошее время занимает всего четыре дня. В доброй компании и время пролетит незаметно.

Проигнорировав едкие насмешки черепа, я вышел из дома старосты. На улице, не смотря на удушающий зной и высоко стоявшее солнце, раскаляющее землю, суетилось много народу. На главной площади у источника стояло четыре телеги с запряженными в них моими лошадьми. Вокруг них бегали мужики, от домов к телегам загружая туда поклажу. Я даже скривился, хлопнув себя по лбу. Южное гостеприимство. А ведь староста - та еще проныра, продал мне клячу… Если у меня еще оставались некие утешения, вроде я помог крестьянам не умереть с голоду, то после того, как я увидел количество товаров на продажу…

Эти люди жили здесь не одно поколение, они знали, как выживать и видали на своем веку далеко не одну банду. На радостях, что их груз будет доставлен на городской рынок в целости, жители деревеньки открыли свои тайны закрома, закидывая в телеги просто умопомрачительное количество товара. Чего здесь только не было: десятки толстых бочек с оливками, глиняные горшки, наполненные вином и местными настойками, море различных трав и мазей, пальмовое и оливковое масло, козье молоко, мясо, огромные глиняные миски, доверху наполненные изюмом, всевозможные самодельные поделки, бусы, поделки из камней и дерева, гора всевозможной вяленой рыбы и даже бочка с рыбьей икрой, от которой веяло охлаждающей магией. Да одна такая бочка с наложенными на нее легкими чарами, стоила целый золотой.

- Урожай был удачный, добрый господин колдун. – Заметив мой взгляд, осторожно бочком подошел ко мне староста. – По чуть-чуть собрали. Оттуда, отсюда - с каждой семьи по немного на продажу. Люди мы бедные, сами понимаете, когда еще столь великий и доблестный воин, согласится отвезти товары недостойных детей песков. Никому наша судьба не интересна, одни мы в этих безбрежных песках.

Я отвернулся, найдя взглядом паренька и его маму, двинулся в их сторону. Слушать словоизлияния старосты мне было противно. Он, конечно, не лгал мне напрямую, но водил за нос, усыпляя бдительность лживо-льстивыми речами.

- Оооо, господин колдун, а мы когда будем выезжать? Староста сказал, что вы согласились нас в город сопроводить. Это правда? – С горящими от восторга глазами подбежал ко мне мальчишка.

- Правда оно конечно правда, только с чего ты решил, что едешь с нами?

- Как это с чего? Я дорогу знаю, сколько раз с отцом старым караванным трактом ходили. А окромя меня в ауле никто к Азимату не ходил, только к ближайшему городку. – Искренне удивился парень. – Кашай уже уплатил маме деньгу, за то, что я с вами поеду.

- Кашай?

- Это староста наш. – Вздохнул мать. – Прошу за него прощения, господин Китан. Он… хороший человек. Просто всю жизнь служил при старом дахо-мате начальником продовольственного склада. А как старый хозяин помер, так с наследником общего языка не нашел и осел у нас. Староста добрый, просто чересчур прижимистый человек.

Хафита оказалась интересным собеседником. Она многое знала как об окружающих землях, так и об окраинах пустыни. Как сама женщина призналась, до замужества она не долгое время путешествовала с небольшой пустынной шайкой. Видимо, эти воспоминания ей особого удовольствия не доставляли, и она быстро переключилась на другую тему.

Как я понял, здесь на самой окраине границы, проживали откровенно не чистые на руку поселенцы. В других местах большинство из них уже давно бы взяли в оборот стражники или гвардейцы местных земляных владетелей. Даже по количеству товара, можно было говорить с уверенностью, что в казну местного дахо-мата они не отдавали положенную половину всего урожая. В любом другом месте за подобное самовольство и сокрытие, им бы грозила каторга, но здесь, на окраине, всем было плевать.

В путь мы выдвинулись спустя час. Кроме меня и паренька, управляющих первой телегой, к каравану присоединилось еще четверо мужчин. Как заявил мне староста, все они были отставными солдатами, служившими в разных частях султаната. Поглядев на молодые лица моих спутников, я понял, что в отставку они вышли явно не по пенсии. А ведь служба в султанате больше тридцати лет — значит дезертиры. Впрочем, неважно. Старосту это не волновало, а меня и подавно.

Первые сутки пути были самыми тяжелыми: нормальной дороги не было, телеги одна за другой застревали в песке, и приходилось толкать. Загружены они были на совесть и лошадям приходилось нелегко. Необходимо было делать частые остановки, подкармливать животных и давать им время передохнуть. А под палящим солнцем в пустыне, где днём жара поднималась до рекордных значений, подобные остановки не вызывали ничего кроме злости.

Только на утро второго дня,