Что я без тебя… - Джудит Макнот

Слава Богу, у него нет амнезии. Вполне достаточно одной на двоих.

Стивен всей душой желал Чариз скорейшего выздоровления, в то время как чувство вины перед ней из-за гибели ее жениха постепенно утратило свою остроту. Такая девушка заслуживала лучшей участи. Что мог дать ей Берлтон, этот обнищавший мальчишка? Ровным счетом ничего. А она была создана для роскоши.

Подсознательно он понимал, что его долг найти ей достойного мужа, но сейчас ему не хотелось думать об этом, портить себе настроение. Сейчас он жаждал провести остаток вечера с Шерри, к их обоюдному удовольствию.

Размышляя о том, с каких это пор он стал заботиться о попавших в беду девушках, причем только огненно-рыжих, Стивен стоял посреди гостиной, готовый исполнить свои обязанности опекуна и самым добросовестным образом развлекать гостью.

В остальной части дома было темно и тихо, словно в могиле.

Сунув руки в карманы, Стивен медленно оглядел все четыре угла пустой комнаты в надежде, что в одном из них вдруг появится Шерри или на худой конец кто-нибудь из слуг. Но никто не появился, и Стивен устремился вперед, сам не зная, то ли отправиться спать, то ли разбудить вдруг ставшую нерадивой прислугу. Он уже потянулся к колокольчику, как вдруг откуда-то из задней части дома до него донеслось пение, и, озадаченный, Стивен пошел на этот едва различимый звук. Его шаги эхом разносились по холлу, из которого он повернул в длинный коридор, соединявший переднюю и заднюю части дома. Дойдя до конца, он остановился и, наклонив голову набок, прислушался. Шерри наверняка уже спит, думал он со все нарастающим раздражением, а он вырвался из объятий любовницы и мчался к ней, как усердная нянька к ребенку.

Настроение у него окончательно испортилось, и он уже собрался вернуться, когда со стороны кухни до него донесся веселый голос Шерри:

– Итак, внимание, попробуем еще раз. Мистер Ходжкин, станьте рядом со мной и пойте громче, чтобы я слышала. Готовы?

И слуги хором затянули веселую рождественскую песню, известную каждому малышу в Англии еще со времен Средневековья. Так вот, оказывается, куда подевались все слуги! Вместо того чтобы заниматься делом, песни поют! Развлекают Шерри! Стивен в бешенстве бросился в кухню и буквально остолбенел на пороге при виде открывшегося ему зрелища.

Пятьдесят слуг, все в униформе, выстроились пятью рядами перед Шерри и старым Ходжкином. Согласно строгой, освященной веками иерархии, в первом ряду должны были находиться старший дворецкий и управляющий. Но Шерри не имела понятия об иерархии, и в первом ряду оказались те, кто умел хорошо петь. Бедный Кольфакс, исполненный величия старший дворецкий, стоял в заднем ряду между прачкой и горничной, в то время как его главному сопернику в борьбе за первенство – камердинеру хозяина Дэмсону удалось занять место в первом ряду. А Дэмсон, всегда напыщенный и надменный, изображавший из себя джентльмена и редко снисходивший до разговора с кем-либо, кроме хозяина, стоял рядом с лакеем, обняв его за плечо, и оба с упоением пели, склонив друг к другу головы и возведя глаза к потолку.

Даже при самом пылком воображении трудно было представить себе картину более невероятную. Стивен словно прирос к месту, слушая, как грумы, привратники и лакеи в ливреях в лучших демократических традициях распевают вместе с горничными, прачками и судомойками, а управляет ими согбенный старик, помощник дворецкого, и при этом так размахивает руками, словно дирижирует хором.

Ошеломленный, Стивен не сразу понял, что у Дэмсона, лакея и еще некоторых слуг приятные голоса и что это представление на кухне увлекло его гораздо больше, чем спектакль в театре.

Размышляя, почему вдруг они распевают рождественские песни в разгар весны, Стивен неожиданно услышал голос Шерри, высокий и удивительно красивый, присоединившийся к тенорам и баритонам, и у него перехватило дыхание. В некоторых местах приходилось брать низкие ноты, и Шерри делала это с веселой беспечностью, вызывая улыбку у всех остальных, и тут же без всяких усилий переходила на самые высокие, и ее дивный голос, звеня и переливаясь, уносился далеко за пределы кухни.

Когда песня кончилась, мальчик-слуга лет семи вышел вперед, протянул девушке свою забинтованную руку и, застенчиво улыбнувшись, сказал:

– Спойте еще одну веселую песенку, мэм, тогда у меня рука перестанет болеть.

Стивен выпятил грудь и уже собрался приказать мальчику не докучать мисс, но его опередил Дэмсон, однако вопреки предположению Стивена, вместо того чтобы одернуть мальчишку, сказал:

– Уверен, что выражу общее мнение, мисс, если скажу, что вы подарили нам замечательный вечер, разделив с нами компанию и, осмелюсь сказать, присоединив к нашему хору свой изумительный голос!

Его витиеватая речь вызвала смущенную улыбку у Шерри, которая в этот момент опустилась на корточки, чтобы поправить повязку на руке мальчугана.

– Мистер Дэмсон хотел сказать, – пояснил дворецкий Кольфакс, с презрительным видом поглядывая на камердинера, – что все мы получили огромное наслаждение от этого вечера, мисс, и были бы крайне признательны, если бы вы любезно согласились хоть ненадолго продлить это удовольствие.

Мальчик-слуга, округлив глаза, посмотрел на дворецкого, потом на камердинера, после чего, сияя улыбкой, обратился к Шерри, которая нахмурившись рассматривала его руку под бинтом:

– Они хотели сказать, что охотно спели бы еще одну песню. Можно? Пожалуйста, мисс!

– Ах вот оно что! – рассмеялась девушка, и Стивен заметил, как она заговорщически подмигнула дворецкому и камердинеру. – Вы это имели в виду?

– Конечно, – подтвердил камердинер, метнув уничтожающий взгляд на дворецкого.

– Да, именно это, – отозвался дворецкий.

– Значит, можно? – снова спросил мальчик.

– Конечно, можно, – ответила она, сев за стол и взяв мальчика к себе на колени, – но на этот раз я буду только слушать, хочу выучить еще одну вашу песню.

Она взглянула на Ходжкина, который, весь сияя, вопросительно смотрел на нее.

– Давайте ту, самую первую, мистер Ходжкин, которую вы спели для меня, про снежную рождественскую ночь, когда в очаге ярко горит святочное полено.

Ходжкин кивнул, поднял свои тонкие руки, требуя тишины, театрально взмахнул ими, и тут же зазвучала веселая песня. Но Стивен, похоже, ничего не видел, кроме улыбки Шерри, обращенной к малышу. Она что-то нашептывала ему, потом погладила по щеке и прижала его чумазое лицо к груди. Эта картина, которую вполне можно было назвать «материнство», вывела Стивена из оцепенения, и он шагнул вперед с безотчетным желанием поскорее избавиться от этого видения.

– Неужели наступило Рождество? – спросил он, войдя в круг.