Фюрер как полководец - Николай Баженов

Фюрер осознал, что в руководстве Люфтваффе далеко не все в порядке, и стал все чаще позволять себе в присутствии других высокопоставленных лиц критиковать Геринга. По воспоминаниям адъютанта фон Белова, Гитлер говорил ему, что рейхсмаршал недостаточно точно информирован о положении дел на фронтах.

В 1941–1942 гг. германская авиация действовала за счет накопленных ранее резервов, которые к началу 1943 г. были исчерпаны. В то же время программа по принятию на вооружение новых самолетов не была реализована. Что касается самого Геринга, то он пытался исправить ситуацию, правда, в основном административными мерами. Чем больше поражений терпели Люфтваффе на многочисленных фронтах, тем больше проводилось всевозможных реорганизаций, переформирований и перестановок командного состава.

Гитлер и Геринг, 1944 г.

Инспектор дневной истребительной авиации генерал Галланд еще в начале февраля 1943 г. заявил, что ситуация на всех фронтах вынуждает Люфтваффе перейти в основном к оборонительным действиям, для чего необходимо срочно увеличивать численность истребителей. Впрочем, легендарный летчик выражал вполне понятное, хотя и не всегда объективное желание сделать приоритетным именно свое ведомство. Однако Гитлер и Геринг считали иначе. Фюрер вполне справедливо полагал, что одной обороной выиграть войну невозможно, потому планы по резкому увеличению производства истребителей за счет ударной авиации, одобренные Мильхом, не получили одобрения. Он считал, что даже налеты союзников на Германию следует предотвращать не только за счет совершенствования ПВО, но и путем усиления ответных ударов возмездия по английским городам.

В июле 1943 г. после нескольких опустошительных налетов союзной авиации Гитлер частично согласился на увеличение выпуска дневных и ночных истребителей, но при условии, что производство бомбардировщиков и штурмовиков все же останется на прежнем уровне. Затем в декабре фюрер не без сомнений подписал план, согласно которому авиазаводы должны были выпускать три тысячи истребителей в месяц.

Кризис в отношениях Гитлера и командования Люфтваффе наступил в марте 1944 г. после серии английских налетов на Нюрнберг. И хотя во время этой операции германская ПВО работала очень эффективно и нанесла противнику большие потери, город все равно сильно пострадал. Только после этого фюрер согласился, чтобы выпуск истребителей получил приоритет, и даже на то, чтобы часть бомбардировочных эскадр переформировать в истребительные.

Фюрер стал постоянно вмешиваться в проведение авиационных операций. Начальник главного командования Люфтваффе в 1944–1945 гг. генерал Карл Кёллер жаловался: «Ни одну операцию нельзя было начать без одобрения фюрера. Множество штабных работников ежедневно готовило отчеты о положении дел, чтобы можно было ответить на самые дотошные и неожиданные расспросы Гитлера». Кёллера также возмущало, что «переброску эскадр Люфтваффе с одного фронта на другой нельзя было осуществлять без прямого согласия фюрера». По мнению генерала, его шеф не научился широкому взгляду на ход войны, так как его якобы интересовали только детали.

Некоторые непосредственные приказы диктатора также вызывали у авиационных командиров возмущение. Так, весной 1944 г. по его указанию большие запасы снаряжения Люфтваффе (мины, торпеды, бомбы, запчасти и т. п.) были направлены в стратегически важные, по его мнению, районы – Норвегию и Грецию. В случае чего, это должно было обеспечить быстрое реагирование на высадку десантов. Во время высадки союзников в Нормандии Гитлер отказался санкционировать переброску бомбардировочных групп, оснащенных Не-111 для минных постановок в проливе Ла-Манш. В данном случае, во-первых, его решение было вполне обоснованным, во-вторых, эта идея ставить мины при полном господстве противника в воздухе являлась полным идиотизмом. Так что Кёллер с его «широким взглядом» на ход войны по уровню компетентности и реализма стоял куда ниже своего фюрера.

В августе 1944 г. Гитлер по совету Геринга принял еще одно «спорное», с точки зрения послевоенных мемуаристов, решение, а именно перебросить последний резерв истребительной авиации на Западный фронт. Ряд лиц, в том числе рейхсминистр вооружений Шпеер, пытались оспорить этот приказ. Он доложил фюреру, что на транспорте и в военной промышленности сложилась тяжелая ситуация, вызванная налетами союзников, в связи с чем надо бы лучше усилить противовоздушную оборону Германии. После этого взбешенный Гитлер наорал на Шпеера, заявив ему: «Проведение каких-либо оперативных мероприятий является исключительно моей прерогативой! Ваше дело – производство вооружения, вот и занимайтесь им!» И был совершенно прав. В Третьем рейхе вообще вошло в моду вместо выполнения своих конкретных обязанностей вникать в общие вопросы ведения войны и «советовать» верховному главнокомандующему, как именно надо их решать.

Помимо Шпеера, решение Гитлера активно осуждал и Галланд, считавший, что резерв в количестве 800 истребителей «никак не смог бы изменить ситуацию на Западном фронте» . Он тоже полагал, что ПВО рейха является абсолютным приоритетом, а указанные резервы планировал использовать для массированной атаки на соединения американских бомбардировщиков. Однако и в данном случае фюрер был прав. Он прекрасно понимал, что, если не остановить продвижение союзников на сухопутном фронте, пусть и ценой больших потерь, никакая противовоздушная оборона после этого просто не понадобится.

По утверждению Галланда, переброска авиарезервов на Запад закончилась полным крахом, якобы они «сбили не более 25 вражеских самолетов, в то время как около 400 самолетов-истребителей вместе с большей частью их пилотов были бесцельно принесены в жертву». Однако все это является сильным преувеличением, призванным опять же свалить всю вину за поражения на фюрера.

Через несколько дней Гитлер получил сведения о том, что на Западе « немецкие летчики-истребители вследствие более низких летных характеристик своих самолетов больше не преследуют неприятеля, а выбрасываются с парашютом еще перед тем, как вступить в воздушный бой». Присутствовавший на совещании Галланд пытался вступиться за летчиков, но в ответ услышал крики и ругань, а также угрозы вовсе расформировать истребительную авиацию и далее ПВО осуществлять только с помощью зениток. По свидетельству очевидцев, фюрер орал: «Я вообще больше не желаю выпускать самолеты! Немедленно прекратите производство самолетов!» Он даже «приказал» Шпееру немедленно начать переброску всех рабочих на изготовление зенитных орудий, дабы увеличить их производство в десять раз.

Впрочем, этот нервный срыв, который Галланд пытался выдать за «сумасшествие», был всего лишь следствием нервного перенапряжения и недавнего покушения. Уже через несколько дней Гитлер без разговоров согласился отнести предложенную Шпеером программу производства истребителей к разряду наиболее приоритетных.

Также Гитлер лично одобрил производство авиационных комплексов «Мистел» и настоял на их боевом применении, хотя оперативный отдел ОКЛ считал это оружие «бесперспективным» . И снова вождь оказался прав, «Мистелы» себя вполне оправдали.

Гитлер и Ме-262

Как правило, фюрер не вмешивался в вопросы принятия на вооружение тех или иных самолетов, как он делал это с танками, орудиями и ракетами. Исключение составила, по сути, лишь одна машина, ставшая камнем преткновения для массы людей. Это был «Мессершмитт» Ме-262.

Надо сказать, что поначалу Гитлер в силу ряда причин вообще не поддерживал разработку самолетов с реактивными двигателями, над которыми немецкие конструкторы работали с 1939 г. Но и не мешал ей. В дальнейшем позиция фюрера изменялась несколько раз в зависимости от обстановки. В сентябре 1943 г. он даже издал приказ о немедленном прекращении подготовки к серийному выпуску Ме-262, однако через четыре месяца передумал, наоборот, потребовав как можно быстрее начать выпуск этого самолета. И уже тогда, к недоумению многих авиаторов, он дал понять, что намерен использовать реактивный «Мессершмитт» в качестве скоростного бомбардировщика. Гитлер решил, что наконец-то сбылась его мечта об ударном самолете, недосягаемом для истребителей противника. Данное решение потом преподносилось многими как опять же доказательство полной некомпетентности и глупости фюрера.

Впрочем, сомнения терзали фюрера и далее. 28 февраля 1944 г. в «Бергхоф» прибыла летчица Ханна Райч, чтобы лично получить из рук Гитлера Железный Крест 1-го класса. Во время распития кофе в холле она высказала мнение, что принятие на вооружение реактивных самолетов растянется еще надолго и уже не сможет изменить ход войны. По воспоминаниям фон Белова, у фюрера «пробудилось сомнение насчет выпуска реактивных самолетов» . Однако, поколебавшись, он все же решил ничего не менять.